— Только я не хочу ее по участкам таскать.

— И не надо. Это мы решим. Я думаю, его пока до выяснения можно закрыть, а там посмотрим. Попрошу, чтобы в камеру к самым любвеобильным зекам посадили. Пусть приласкают парнишку. Может ему и пары дней хватит, чтобы мозги на место встали.

Меня такой расклад устраивает. Мы еще немного поболтали. Попрощались и разбежались. Времени у меня обрез. Надо купить Веронике самые необходимые вещи и продукты. Она похудела за эти дни, а ей силы нужны, чтобы поправиться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я проснулась в комнате одна. Далеко не сразу сообразила, где нахожусь. Со вчерашнего вечера все как в тумане. Помню разговор с Егором, особенно четко врезался в уши его крик и то, что он мне видео показывал снова. Помню дату старую, еще бы остальное из памяти стереть. Помню доктора, который осматривал меня, но как-то все урывками. Села на кровати, голова кружилась, но той разламывающей боли не было, и озноб прошел. Вообще, сейчас я чувствовала себя заметно лучше. Встала, придерживаясь за стену, пошла из комнаты. Еще бы ванную с туалетом найти. Вышла в широкий коридор. В проеме виднелась кухня. Оттуда пахло чем-то вкусным, и доносился звон посуды. Тут показался Егор. Он увидел меня и замер. Потом подошел быстро. Я не знала, как себя с ним вести. Поэтому опять чувствовала дикую неловкость.

— Ты зачем сама встала? — обеспокоено начал Егор. — Надо было меня позвать.

— Я ж не инвалид, сама ходить могу. Мне в туалет надо.

— Ага, я помню. Не так давно еле на ногах стояла. Пойдем. Провожу, — он обнял меня одной рукой за плечи, подхватил под локоть и повел к двери дальше по коридору.

В ванной я надеялась, Егор оставит меня одну, но не тут-то было.

— Ты не собираешься выйти?

— Нет. А ты меня хочешь чем-то удивить? — с улыбкой спрашивает он.

Хотела съязвить, что сиськи за ночь у меня не выросли, но не стала.

— Боюсь нечем, мне пописать надо, ты будешь смотреть?

— Ладно. Вроде на ногах крепко стоишь. Делай свои дела, я скоро вернусь.

Спасибо и на том. Когда я уже ополаскиваю руки, Егор возвращается.

— Я тут купил тебе самое необходимое. Примерь, вдруг с размером не угадал? — это замечание напоминает мне, что я теперь БОМЖ. Моя квартира превратилась в притон алкашей, и я даже не знаю, есть ли у меня еще какие-то вещи. К глазам сразу подкатывают слезы вместе с отчаянием. Хорошо, что Егор этого не видит, потому что я как раз умываюсь. Приходится сделать это еще несколько раз, иначе не помогает.

Поднимаю голову, Егор стоит сзади и внимательно смотрит на меня. Похоже, слезы мои не остались тайной, потому что он берет меня за руку и разворачивает к себе. Прижимает к груди, а у меня нет сил сопротивляться. Жалеть меня в такие моменты нельзя. Это я знаю точно. Только сказать ничего не успеваю, плотину прорывает. Я себя просто ненавижу в этот момент. Я не хочу его жалости, только деться мне уже некуда. Егор не отпустит. Я чувствую. Поэтому рыдаю от души у него на груди, пачкая соплями его футболку. Очень соблазнительный вид.

Егор сначала ничего не говорит, просто гладит меня по голове, целует в висок и укачивает как ребенка. Господи. Вот на кой я ему нужна? Немного успокаиваюсь, но посмотреть на Егора не могу. Стыдно за эту глупую истерику. А он и не пытается отпустить. Говорит:

— Вероника, если тебе станет легче, поплачь. Только все твои проблемы решаемые. Я же обещал?

— Господи! Зачем тебе я со всем этим багажом? У меня теперь даже сменного белья нет, а проблем целая куча.

— Я же тебе говорил, потому что люблю тебя. Именно тебя. А белье у тебя теперь есть! Я купил! Хочешь, еще купим, все что надо.

— Ты мне белье купил? — удивляюсь я.

— Да! Хочу на тебе его увидеть.

— Обойдешься!

— Ладно. Пока поправишься, обойдусь. Еще халат и спортивный костюм. А завтра поедем к тебе, возьмешь все, что нужно.

— Ко мне? Я вообще не знаю, что там от моей квартиры осталось. Еще этот гад там.

— Завтра его там уже не будет, — уверенно говорит Егор.

— Что ты с ним сделал?

— Я, ничего! Это ты написала на него заяву.

— Как? — что он мелет? Какая заява?

— Вот так. Твое заявление уже где надо. Так что сегодня твой бывший муж будет ночевать в обезьяннике. Тебе его жалко?

— Нет, — трудно объяснить мои чувства, — просто меня пугает, в кого он превратился. Он все-таки отец Антона.

— Кстати об Антоне. Он звонил мне. Твои родители в панике. Ты же им так и не сообщила, что доехала.

— О боже! Как я могла забыть, — я представляю, что там дома творится, не удивлюсь, если мама уже подъезжает сюда. А если она поедет ко мне домой?

— Не переживай! Все нормально! — уверенно говорит Егор, видимо, прочитав панику в моих глазах. — Я их успокоил, даже с твоей мамой заочно познакомился.

Очень интересно.

— И как? Выдержал допрос с пристрастием? И что ты им вообще сказал?

— Напрасно переживаешь, у тебя прекрасная мама. Я сказал, что ты забыла зарядку, и телефон у тебя сдох. Правда, пришлось признаться, что ты заболела простудой, поэтому сейчас спишь и ответить не можешь.

— И что? Мама уже в пути?

— Она хотела, но я ее отговорил. Пообещал о тебе позаботиться, а она пусть с Антоном побудет. Так что я теперь еще и твоей маме слово дал, что в обиду тебя не дам. Придется отвечать.

— Понятно! Обложили меня со всех сторон. А откуда у Антона твой номер?

— А как же. Мы номерами обменялись еще в первый день. Мы же друзья! Пойдем на кухню. Покормлю тебя.

— Сначала я хочу принять душ.

— Хорошо. Чистые полотенца здесь, — показывает на шкаф с белыми дверцами. — Тебе что-то еще нужно?

— А фен у тебя есть?

— Не поверишь, есть. Сестра моя двоюродная приезжала летом, забыла, — достает из другого отдела шкафа фен. Розетка вот здесь.

— Спасибо.

— Жду тебя на кухне. Если что, зови!

После душа чувствую себя почти человеком. Выхожу из ванной, осматриваюсь. Квартира довольно большая, но уютная. Кухня совмещена с гостиной. Около окна стоит большой обеденный стол. Егор возится с тарелками, наливает суп, ставит на стол передо мной. Суп куриный, он такой ароматный, со свежей зеленью. У меня аж слюнки текут.

— Ты сам готовил?

— А что тебя удивляет? Я же говорил, что люблю готовить.

— Я думала шашлык — это твой потолок!

— Обижаешь! Я даже блинчики умею жарить, — он точно прикалывается надо мной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты же все время на работе, когда только научился?

— Ну, я не всегда занимался строительством. И потом был период, когда пришлось научиться, — грусть снова мелькает в его глазах. Видимо, это как-то связано с его женой. Поэтому не спрашиваю больше. При воспоминании о его жене следом вспоминается и Лариса. А от этого аппетит сразу портится.

— Ешь. Тебе надо восстанавливать силы.

— Что, боишься от мамы подзатыльник получить?

— Не знаю как от мамы, а вот подруга твоя обещала вечером зайти. Она, если помнишь, покушалась на более ценные части моего тела.

— Наташка? Она тоже звонила?

— Да. Надеюсь, она сменит гнев на милость.

— Наташка боевая. Ее жизнь такой сделала.

— Главное, что она за тебя горой. Я только поэтому все ее "похвалы" вытерпел.

— А что? Сильно хвалила?

— Я аж заслушался! И так не весело было, а после ее слов ощутил себя совсем конченным козлярой, — он не улыбается. Внимательно смотрит на меня, видимо, пытаясь понять, считаю я сейчас так же или изменила мнение. А я не знаю, что сказать. Решить ничего не могу. Поэтому отвожу глаза и перевожу тему:

— Как там Антон?

— Нормально. Домой ехать не хочет. Спрашивал, а можно в гипсе два месяца ходить?