Детективы переглянулись. Приметы сходятся. Но только воспользоваться этими приметами невозможно. Вряд ли злодей до сих пор ходит, вымазавшись сажей.

— А что-то еще ты можешь о нем сказать? — без особой надежды спросил Квестин. — Рост, особенности фигуры, цвет глаз?

— Мистер, я же глядел из нашего чердачного окна. Это слишком далеко, чтобы различить цвет глаз. Роста он среднего, одежда висела на нем, как будто чуть великовата. Не так чтоб совсем обвисла, но малость великовата. Я думаю, он худощавый.

— Он был в ворованных шмотках, — вздохнула Дженни. — Стало быть, чуть помельче, чем мистер Тмист. Благодарю, Макс. Все, что ты сказал, я запишу в блокнот. Это важные улики.

Важные, да только не очень-то полезные…

— Эй, мистер! Мисс! — окликнул мальчишка, когда они уже собирались уходить.

Во всяком случае, ворона уже слетела с карниза. Значит, сочла, что здесь им больше делать нечего.

— Что, Макс? Ты что-то еще вспомнил?

— Нет, я хотел сказать… ну, это… мистера Фергюса сейчас нет в городе. Сейчас каникулы, и он в это время всегда уезжает из Эверона к родственникам. Я вам открыл не поэтому.

Макс глубоко вдохнул, собираясь с силами, приоткрыл дверь пошире и выпалил:

- А можно мне поработать у вас в агентстве? Видите же сами, я очень наблюдательный. От меня будет большая польза! Только летом, пока каникулы? Пожалуйста! Ну, пожалуйста! Ну, пожалуйста!

Дженни поглядела на дядю. Ну да, «Добрая надежда» очень респектабельное агентство, и они имеют дела с лордами. Но это вовсе не означает, что у них есть лишние монеты, чтобы принимать на службу всяких мальчишек. Тем более, тех, которые с преступными наклонностями.

— Даже не знаю, — протянул Квестин. — Мы, видишь ли, привыкли справляться сами.

— Можешь прийти на Горшечную, восемьдесят четыре и посмотреть, как выглядит агентство внутри, — расщедрилась Дженни. — А мы заодно посмотрим, как ты выглядишь снаружи. Завтра будешь нашим гостем. Если выживешь, сможешь сам решить, хочешь ли работать у нас. Ну и мы проведем совещание, стоит ли брать еще одного работника.

Если не знаешь, как решить задачу, отложи решение на завтра. Так поступают мудрые. И при этом загадочно улыбаются.

Казалось, все сложилось на редкость удачно. Популярность агентствоа «Добрая надежда» резко возросла, расследование рвануло вперед, как пришпоренная лошадь… и тут Дженни сообразила, что совсем забыла об одном крайне скверном обстоятельстве.

— Ой! — она даже сбилась с шага и чуть не наступила на ратлера.

А может, и наступила, совсем малость. Ратлеры сейчас сделались крайне нервными и подпрыгивали на целый фут, даже если их слегка заденешь.

— Что случилось? — Квестин тоже остановился и уставился на спутницу.

— Веспер забодай, — пробормотала она. — Ну как же… как я могла об этом не подумать?

— О чем? Что тебя взволновало?

— Агенты тайной стражи. Мы провели блестящее расследование, а они, небось, крались за нами по пятам, они все видели. И я совершенно об этом не вспомнила!

Дженни огляделась, высматривая, кто из прохожих может оказаться «топтуном». Ого, да здесь все один подозрительнее другого. Вон та тетка с корзиной, она очень странно смотрит. Или этот, в прожженном фартуке и с клещами в руке. Что он здесь делает? Здесь же улица, а не кузня. Или вон тот, остановился и читает вывеску. Почему так долго читает?

— Да, они вполне могли видеть, с кем мы встречаемся, — улыбка «дядюшки» была совсем не загадочная, скорее усталая, — но сама подумай, разве мы можем что-то с этим сделать? Придется теперь жить под наблюдением людей Урсулы. Вспомни, даже на другом берегу моря рядом с нами оказался агент Мерч. Тем более здесь, в Эвероне. Если этого нельзя избежать, то придется смириться.

— Слабое утешение. Придумай что-то получше, а? А то совсем грустно.

— Ну, хорошо. Вот тебе другое утешение. Представь себе, мы нападем на след Черной Руки. Да не такой остывший, как нынче, а совсем горячий след. Вот он, убийца, мы находим его, мы знаем, где он прячется. И?

— И?

— Ты хочешь сказать, у нас хватит сил, чтобы его схватить? Нет, пусть уж этим займется тайная стража, которая выследит нас в тот самый момент, когда мы выследим Черную Руку.

— То есть, вся слава достанется леди Урсуле и ее недотепам?

— Так обычно и бывает. Для нас главное, чтобы клиенты были довольны. Черную Руку нам поручили двое, лорд Готвинг и Крысиный Король. Оба — существа весьма здравомыслящие. Их вполне устроит, что убийца будет обезврежен, ну а что обезврежен не нашими руками… что ж, такова жизнь. Если мы честно исполнили свою часть работы, этого достаточно.

— Значит, все в порядке?

— Именно так, Дженни. Ты молодчина, я даже не предполагал, что удастся собрать столько улик. Все в самом прекрасном порядке!

— А это значит, мы заслужили награду.

— Ты точно заслужила, я даже немного завидую, — признался Квестин. — Выбирай, чего бы ты хотела в качестве награды? Надеюсь, это окажется не нож, такие подарки пусть делают гоблины.

— Нет, нет, у меня же теперь есть неплохой меч, с которым не стыдно показаться на людях, — напомнила Дженни. — Ножи меня теперь интересуют гораздо меньше. Нет, речь о другом. На площади Тысячи Столбов дает представление новая труппа, и хорошо бы поглядеть, как они выступают. Немного искусства, вот что мне хочется.

Квестин издал тяжелый вздох, уставился в сторону и пробормотал:

— Да, я видел афишу. Но не уверен, что тебе понравится. По-моему, у них слабая программа.

Конечно, «дядюшка» видел эту афишу и очень тактично промолчал, чтобы не бередить душевных ран Дженни. Вот и сейчас надеется, что она передумает, не будет смотреть чужое выступление, а после горевать о сгинувшей семье. Даже прикинулся знатоком жанра. Слабая программа! Ему-то откуда знать…

— Я же сказала «немного искусства», — примирительно заметила она. — Совсем немного. Ровно столько, сколько его найдется в слабой программе.

Афиши начали встречаться в нескольких сотнях шагов от площади Тысячи Столбов. С афишами эти актеры придумали неплохо, отпечатали их целую кучу и развешивали на видных местах. У Папаши такого не водилось, зато он придумал дать объявление в газете. Это даже круче, чем афиши, изготовленные типографским способом. Этот вывод был в пользу Папаши Бурмаля, и удовлетворенная Дженни осмотрела афишу. На ней было семь человек, все одинаковые лицом и фигурой, как братья. Но явно же не потому, что являлись родней, а потому что так проще художнику. Все в одинаковых камзолах, с одинаковыми усами, лихо закрученными кверху, с круглыми красными щеками и с застывшими улыбками.

Один, самый большой, поднимал гирю размером вдвое больше себя, двое жонглировали, еще двое кувыркались. Оставшаяся пара замерла на заднем плане, широко разведя руки, и их амплуа пока что было непонятно. Главное, на канате никто не разгуливал, и, стало быть, Квестин был прав: программа совсем слабая.

Что ж за выступление, если по канату не разгуливает некто в яркой блузке и с торчащими косичками? Это Дженни и высказала, но добавила, что все-таки лучше посмотреть выступление, а не афишу. Может, у этих актеров есть какие-то скрытые достоинства, не поместившиеся на афише? Дело шло к вечеру, народ уже тянулся на площадь, и там светились фонарики.

После того, как миновали первые столбы, сердце забилось чаще, слишком свежими оказались воспоминания. Вон там Пьер привязал лошадей, вот здесь расхаживал Борд, натягивая канаты. И фургон эта труппа поставила на том же самом месте, где еще можно заметить втоптанные в землю обугленные щепки. А здесь была лужа… та самая лужа, в которой началась эта история. Началась с того момента, как Дженни лежала в холодной воде, а около нее покачивались среди пепла на крошечных волнах льдинки. Тогда она не знала, что означает лед рядом с ней.