После сытного ужина и непродолжительных ленивых посиделок у костра единственным желанием осталось залезть в спальник и проваляться в нём, как минимум, до следующего полудня. Охотницы, правда, подобной роскоши были лишены — дозор никто не отменял даже на привычной стоянке. Мало ли какая напасть могла выбраться на свет костра и запах пищи?

Дежурили по двое. Наири с готовностью взяла под своё крыло Мари, первой обзаведясь положенной парой. Оставшиеся феи тянули с выбором куда дольше. Казалось бы, это не было чем-то особенным или решающим, но охотницы, похоже, так не считали. Они по нескольку раз перегруппировывались, громко выясняя, кто с кем стоял «в прошлый раз», но число «обиженных» подобной расстановкой не уменьшалось. В конце концов, окончательно потерявшая терпение Майя, окинув товарок критическим взором, быстро и бескомпромиссно разбила по парам оставшихся. Все возражения встретились непробиваемым льдом — Мари впервые видела «тёмную сторону» Майи, которой любили стращать её при любом удобном случае. В этом состоянии с той спорить было действительно невозможно, не в пример капризным замечаниям, которые высказывались Наири ранее.

Спать укладывались одной большой кучей, хоть и каждая в своём спальнике. Мари, пригревшись, уснула даже быстрее, чем в нормальной постели. Правда, вылезать из тёплого местечка оказалось тем ещё испытанием воли. Когда её пришли будить на смену, явственно не хотелось даже носа высовывать в ледяную ночь, не то что выбираться из мешка целиком. А вот Наири не ложилась вовсе. Она задумчиво смотрела на пламя костра и катала по земле остывший уголёк кончиком ножа, когда Мари хмуро плюхнулась поближе к теплу.

— Ничего-ничего, — улыбнулась фея ласково, чуть повернув голову. — Сможешь ещё маленько поспать потом. Ночь тихая сегодня…

Стоял непривычный стрёкот ночных насекомых. На свет слетались мотыльки и мошки, но более крупных представителей животного мира, к счастью, видно не было. Мари огладила большим пальцем плетёный шнурок на ножнах и подтянула колени к себе. Сонная дымка отпускать её всё никак не желала. Почувствовав, что снова начала засыпать, Мари вскочила на ноги и похлопала себя по щекам. Подводить товарок, которые так хорошо к ней относились всё это время, не хотелось. Возможно, они бы только посмеялись над уснувшим в патруле новичком по утру, но стыда перед собой это бы точно не уменьшило.

Чтобы хоть немного взбодриться, Мари решила обойти для начала лагерь по периметру. Тем более, дозор в любом случае нести было нужно. Наири на это заявление только рассмеялась звонко и махнула рукой, отпуская напарницу размяться. Инициатива всегда была похвальна.

Первые несколько метров приходилось переставлять ноги совершенно машинально. Вместе с отдалением от костра покидала тело и приятная нега. Мари подёрнула плечами в тщетной попытке удержать тепло. Изо рта вырвалось облачко пара. Перехватив удобнее рукоятку меча, — второй так и остался висеть за плечом — она двинулась по кромке леса. О том, что они находились в горах, сложно было вспомнить, если не оборачиваться к ущелью и не запрокидывать голову. Привычный шелест листьев действовал умиротворяюще. Стояла тишина — даже ночные птицы не переговаривались. Мари прислушалась. Навязчивый стрёкот насекомых тоже смолк. Она хотела уже было окликнуть Наири, чтобы поделиться тревожным наблюдением, но…

Тонкий свист — в нескольких сантиметрах от бедра, — и стрела исчезла в густых зарослях. Кто-то совсем рядом взвизгнул от боли. Мари отшатнулась, вытаскивая меч, и попятилась туда, где застыла изваянием напарница, вскинувшая лук со второй стрелой.

Рычание заполнило поляну. Затрещали ветки.

Из-за кустов высоким прыжком выскочил волк, размером больше похожий на крупного быка. Сбив Мари с ног, он, петляя, помчался на фею. Из плеча торчала обломанная стрела. Вновь хлопнула тетива. Вторая — лишь вскользь задела дёрнувшееся ухо. Наири оттолкнулась от земли, взмывая в воздух. Разбуженные шумом, стали вскакивать и остальные охотницы.

Мари с трудом поднялась на четвереньки — удар затылком о мёрзлую землю не прошёл даром. Глазам никак не удавалось сфокусироваться хоть на чём-то. Крики отдавались болью в висках. Опираясь на ножны, она нетвёрдо встала на ноги. Разум не поспевал за картинкой.

Волк метался по поляне, раскидывая охотниц и пытаясь втоптать в землю подвернувшихся под лапы. Рычание перемешивалось с повизгиванием, когда очередной фее удавалось достать зверя. Мари кинулась вперёд, сжимая мечи. Шум в голове не затихал. Звучали резко и отрывисто голоса охотниц, окруживших волка. Они оттесняли его — тяжело дышащего, загнанного — всё ближе к ущелью. С оскаленной пасти капала кровь, клубилась в уголках розоватая пена.

Мари поравнялась уже с ближайшими к ней феями, когда зверь, совершив отчаянный рывок, вдруг выскочил из окружения. Длинными прыжками устремился в лес. Стрелы едва не вонзались в его задние лапы. Справились! Мари застыла на месте, затапливаемая облегчением, но с подкатывающей тошнотой бороться становилось всё сложнее с каждой секундой…

— Мари! — многоголосый крик взмыл к небу.

Она даже не успела обернуться, когда почувствовала удар в спину, выбивший весь дух. У самого уха клацнули клыки, щёку обожгло дыханием. Неведомая сила подхватила её за шкирку, и бездна устремилась навстречу. Волк совершил свой последний прыжок…

…и прихватил напоследок трофей.

Верх перепутался с низом. Зверь жёстко приземлился на лапы и пошатнулся, не выпуская добычу из пасти. Мари дёрнулась из последних сил, наудачу вгоняя куда-то за спину лезвие клинка. Заскрежетал металл о камень, не встретив по пути никакого сопротивления, и меч застрял, провалившись в узкую щель. Чёрт!

Сердце заметалось за рёбрами. Разум на мгновение опалило отчётливой ясностью. Мари стиснула ножны в левой руке и с силой опустила их на единственное серое пятно в зоне видимости. Её подбросило вверх — волк взвизгнул, но продолжал упрямо сжимать клыки. Только дёрнул головой и поднялся на дыбы, мотая пострадавшей лапой. Мари забилась отчаяннее.

Как назло, куртка, зажатая в пасти, даже не трещала — феи словно специально сделали её особо прочной. Ещё немного! Так просто Мари чьим-то ужином становиться не желала. Извернувшись на пределе возможностей, она умудрилась следующим ударом ножнами попасть волку в челюсть.

Свобода.

Мари упала на четвереньки. Под руками обнаружился холодный, скользкий от влаги камень. Она потянула на себя меч — тот не поддавался, словно кто-то удерживал его на том конце. Бросив рукоять, Мари потянулась ко второму, но рука так и застыла, едва-едва коснувшись его пальцами. Запястье сжало нечто, похожее на стальные тиски. Липкой волной затопило горло, не давая выдавить ни звука.

На лоб вдруг легла ладонь — узкая, ледяная, — и тело сделалось в тот миг неподъёмным. Воздух застыл в груди. Мари почудились сильные руки, бережно перехватывающие её под лопатки и колени, но вокруг стояла беспроглядная тьма. Боком она ощущала жар чужого тела, резко контрастирующий со льдом на висках.

— Спи, — шепнул кто-то на грани слуха, и сознание послушно погасло.

А в ущелье ещё долго метались срывающиеся женские крики, повторяющие одно единственное имя.

***

На языке прочно обосновалась горечь. Казалось, попытки от неё избавиться только усугубляли неприятное ощущение. Вдобавок, ещё сильнее пересыхало горло. Первый вдох после пробуждения царапнул глотку, вынуждая зайтись надрывным кашлем. До боли. До жжения в груди.

Так и всю душу можно было вытравить из тела.

Лишь когда приступ прошёл, — некоторое время он ещё напоминал о себе першением — веки соизволили разлепиться. Пальцы ощупали неспешно лицо, что будто бы опухло и задеревенело одновременно. Волосы были мокрыми от пота.

В комнате царил полумрак. Однако графин на прикроватной тумбочке обнаружился без особого труда. Вода в нём была прозрачной и прохладной, судя по капелькам на запотевших боках. Тут же стоял и стакан без ручки. Удушье и новый приступ кашля подкатили было к горлу, но рука, схватившая графин, оказалась быстрее. Вода особенно отчётливо пронеслась по пищеводу, успокаивая жжение. Всё-таки прохладная. Несколько капель стекли по подбородку, забираясь за шиворот.