Граната катится по полу в сторону Кона.

Проходит всего мгновение. Кошмарное, бесконечное мгновение. И я знаю… знаю… Матильда не допустит, чтобы с Коном что-то случилось.

Она бросается навстречу взрыву, но даже её кристальное тело не может выдержать столь разрушительной силы. Кон кричит, но рёв перекрывает все остальные звуки. Взрыв, чудовищная тряска, вопль… Мысленный крик Матильды разрывает душу.

Последовавшее молчание нарушается всхлипом. Кон выкрикивает имя другой женщины:

— Матильда!

Звуки обрушиваются на нас. Снаружи идёт бой, шумят двигатели космических кораблей, слышатся военные команды, предсмертные крики и рёв Рондета, когда смерть Матильды эхом проносится через разум каждого из них.

— Они летят сюда! — выкрикивает один из солдат. — Ещё больше этих тварей. Кто они такие?

Я высвобождаю руки и тянусь к своему поясу, который они пропустили. Основные ножи легко выскальзывают. Они изогнутые, как обломки её когтей, раскиданные по полу. Я накидываюсь на посла, пробиваюсь через его щит и вонзаю лезвия глубоко в его плечо и грудь. Но не попадаю в шею. Он подаётся вперёд, ударяя меня в лицо внешней стороной руки, отбрасывая на пол, к тому, что осталось от Матильды.

Кон пытается доползти до меня, обнять дрожащими руками.

— Это была она? Как такое возможно? Ты назвала её имя. Бел? Ответь мне!

Рондет кричит в моей голове, и в его тоже. Они кричат от боли и ярости, убивая своих врагов, разрывая всех гравианцев, что попадают им на пути, нанося больший урон врагу, чем существенно превосходящие их в численности солдаты Вейриана и Антееса. Их всего трое, в гневе и агонии, взбешённые от скорби. Я чувствую их перекрученные эмоции, как часть себя. Их боль — моя боль. Огромные крылья рассекают воздух, как ураган.

Мы замолкаем, услышав рёв перезаряженного плазморужья, наше внимание возвращается к происходящему в каюте. Я переплетаю наши пальцы и оглядываюсь через плечо. Чолтус стоит у двери, придерживая одной рукой кровоточащие раны, а другой он направляет оружие мне в голову.

— Теперь я вижу, мы недооценили тебя и союзы, что вы заключили. Но всё же я могу избавиться от вас обоих. Хотя бы свершить эту маленькую месть. Богиня будет довольна и этим.

Кон пытается заслонить меня собой.

— Оставь Бел в покое. Это наша война.

— Её это касается не меньше, чем тебя, Конлейт. Она вейрианка. Единственная раса, что победила нас. В ответ мы уничтожили их королевскую семью, но они всё равно досаждают нам, оставаясь когтями и клыками Империи. Не будь их, кто бы защищал имперцев? Да, у них есть оружие и средства, чтобы купить ещё больше. Но некому будет держать это оружие. Никто не владеет им так, как вейрианцы. Империя не хочет сражаться, как, собственно, и твой народ. Вы с радостью позволяете вейрианцам делать всю грязную работу, поощряете их, используете их. Выпускаете, как свору собак, по сигналу. А мы хорошо знаем её семью. И она ценнее всех. Но если послушную машину из неё сделать не вышло, то меня устроит и труп.

Весь мир вокруг меня замедляется. Каждое движение, каждый вдох, каждый удар сердца я замечаю в мельчайших деталях. Он нажимает на спусковой крючок. Я ничего не могу сделать. Я понимаю это, с болезненным уколом признавая поражение. Я умру прямо здесь, на полу, в шаге от спасения.

Металлический скрежет разрывает тишину, и серебряная полоса рассекает воздух. Нечто вонзается послу в грудь, а следом и в горло. Чолтус тупо смотрит вниз, будто бы пытаясь понять, как они туда попали. Он всё ещё держит в руке оружие, и его пальцы рефлекторно дёргаются, выстреливая. Мы с Коном уклоняемся, но он стреляет вслепую, куда-то над нами. Искры сыплются с потолка. Он падает, ножи всё ещё торчат его тела, а ружьё продолжает стрелять. Плазма попадает в меху, стоящего за нами, плавит плоть и металл.

Шай!

Он не двигается на мгновение, глядя на нас двоих. Если он и узнаёт нас, то ничем это не показывает. Я вижу, как двигаются его губы, будто он хочет что-то сказать или улыбнуться, не знаю точно. Нечто, похожее на узнавание, мелькает в его глазу, в оставшемся голубом глазу, который смотрит на меня и только на меня. И я понимаю, что он узнаёт меня. Он даже почти улыбается. Улыбкой, которую я знаю так же хорошо, как собственное отражение. И затем он тоже падает замертво. Безжизненное тело, сломанный механизм.

Я не двигаюсь, просто не в силах пошевелиться. У меня болит всё: тело, разум, сердце. Кон молча прижимает меня к себе, и мы слушаем, как корабль вокруг нас умирает.

— Всё разваливается, — шепчу я. — Мы окажемся в открытом космосе. Мы…

Сгорим. Вот, что будет. Корабль развалится, и мы умрём.

Кон выпускает меня из объятий и поднимается. Пересекает каюту, подходя к Чолтусу, замирает на мгновение и пинает, чтобы убедиться, что тот мёртв. После ещё одной паузы он наклоняется, забирая мои ножи, оружие покойного посла и всё, что может нам пригодиться. Таким сосредоточенным на деле я видела его только в мастерской, когда он работал над своими изобретениями. Он забирает всё необходимое, задерживаясь только, чтобы покрутить в руках некоторые предметы. Он сидит ко мне спиной, поэтому я не вижу, что именно. Он что, не понимает? Мы всё равно умрём.

— Кон, у нас нет ни малейшего шанса…

— Тссс… — Кон поднимает меня на ноги, пытаясь защитить, даже сейчас. А я пришла его спасать. Надо же, какая идиотка.

Мы ковыляем по коридору. Здесь темно и холодно, всюду дым и ядовитые газы. Нам некуда идти. Даже если я вспомню путь, по которому нас привели, даже если мы найдём какой-нибудь шаттл, на котором мы могли бы сбежать… Нас ослепляет вспышка, и затем всё гаснет. На одно жуткое мгновение всё замираетв тишине. Пауза. Как будто сама Вселенная задержала дыхание.

Взрыв отрывает заднюю часть корабля, нас откидывает на пол и на секунду мне показалось, что вот и всё. Нам конец. Но несмотря на то, что судно разваливается на части, мы всё ещё живы.

Огонь распространился позади нас. Я чувствую его жар, вдыхаю дым и химикаты. Мы здесь задохнёмся. Даже умереть достойно не получится.

Сквозь огоньки аварийной сигнализации я вижу звёзды. Прекрасный сине-бело-зелёный шар сверкает во тьме. Антеес. Отсюда не видно, как сильно его разрушили гравианцы. Ком застревает в горле. Это наш дом.

— Держись, — говорит Кон.

— Что?

Среди всех этих звёзд наш корабль мечется и вращается, будто в причудливом танце. Красные и синие огни вспыхивают и гаснут, пока гравианские корабли выскакивают в гиперпространство, как всегда, спасаясь бегством после поражения. Но корабль, на котором сейчас мы, продолжает разваливаться на части. Я чувствую это. Он уже больше никуда не полетит.

На кораблях всегда есть спасательные капсулы, но здесь их очень мало — будь проклято это гравианское представление о жизни. Или точнее о смерти. У нас нет выбора.

Кроме как покинуть корабль.

— Готова? — Кон прижимает меня к себе.

Я киваю. Так будет лучше. Я предпочту умереть среди звёзд, чем в груде металла. Нужно совершить этот прыжок.

Я переплетаю наши пальцы, и вместе мы бежим по коридору, ведущему в никуда. Многолетние тренировки дают результат. Выдохнуть, выпустить весь воздух из лёгких, чтобы сосуды не закупорились. Неважно, что через несколько секунд мы умрём от нехватки воздуха. Всё это уже не имеет значения. Вместе мы прыгаем в пустоту.

И летим.

Кон нажимает какую-то кнопку на поясе. Нас окружает личный щит — прозрачный барьер, который тут же наполняется внутри кислородом. Щит Чолтуса. Я поражённо втягиваю воздух, чувствуя облегчение, и Кон улыбается мне, снова обнимая, пока мы отлетаем прочь от распадающегося на части корабля.

И летим среди звёзд.

— Я усилил его действие. Этого хватит ненадолго. Но я не мог позволить тебе сгореть.

Парить в открытом космосе намного лучше, с этим не поспоришь. Но затем я опускаю глаза, глядя на планету.