— Это благословение свыше, — шепчет он. — Никогда бы не подумал…

— Что они сказали? — спрашиваю я. Он задержался там дольше всех.

— Они сказали мне… — он бросает взгляд на Тома, и я почти не сомневаюсь, что он покраснел. Не могу сказать наверняка в таком освещении, но всё же уверена в этом. — Они… эээ… ну, показали мне, как воссоздать машину.

— Но как? — спрашивает Том. — Я уже половину забыл. Да и Кон был талантливым инженером. Мы же просто… просто мы.

Теперь мой черёд восхититься, но не Рондетом. Кон. Я думаю о нём, о том времени, что он провёл здесь. Это его место, его убежище. Аэрон сказал, Кон оставил чертежи. Ну конечно. Где бы ещё он их оставил?

Поиски занимают всего несколько секунд, пока я не нахожу небольшой сундучок у стены, рядом с ложем Аэрона. Я хватаю его, сдуваю пыль и мелкие камешки и открываю крышку. Его записи, рисунки, заметки — всё подано на блюдечке с голубой каёмочкой. Лист за листом записи тщательно исписаны идеями, от их возникновения до проработки. Я сгребаю их все руками, не в силах сдержать всхлип. Облегчение, любовь и скорбь переполняют меня. Кон оставил нам всё необходимое. Разумеется. Я узнаю его гениальный ум в этих бесценных страницах, почти чувствую на них его запах. Я прижимаю их к груди, будто бы обнимаю его самого, и рыдаю от нахлынувших чувств.

Пещеры ведут вглубь, как и было обещано, в лабиринт туннелей, в город, построенный под землёй. Его освещают кристаллы наподобие того, что был разбит над зданием Рондета, большие и мощные. Они усеивают стены, как дорожки вен в скалах. Кристаллы, энергии которых хватило бы на всю Империю и даже больше. Они были здесь, прямо под нашими ногами, всё это время. Просторные площади с пресной водой и озёра, отражающие кварц и слюду, похожие на звёзды. Огромные купольные залы для собраний, где когда-то звучал смех и музыка и скоро зазвучат вновь, потому что прямо сейчас опустевшее пространство заполняется антейцами, спускающимися сюда в поисках безопасности. Стены инкрустированы изображениями удивительных существ, сделанных из алебастра. Они летают в небе из гладкой лазуритовой плитки. Это антейцы, коренные антейцы, вне всяких сомнений. Я рассматриваю их насекомоподобные лица, пытаясь убедить Рондет сказать мне больше, но они упорно хранят молчание. Может, они и не хотят вспоминать, чего некогда достигла их цивилизация. Или что они потеряли.

Потому что их больше нет. Остался только Рондет — четвёрка, спящая в кристаллах, которые могут видеть мир только силой разума и через сознание других. Что с ними стало? Куда делись все остальные? Их должны были быть тысячи в одном только этом городе.

Я прохожу коридоры вместе с Петрой, наблюдая за новоприбывшими, пытаясь вычислить возможных мех среди них. Дети играют в садах и машут мне, выкрикивая моё имя, стоит мне пройти мимо. Эвакуация в наших обстоятельствах была экстренной. Посыльные сумели найти больше выживших, чем я ожидала, если честно. Тайком привести их сюда оказалось той ещё задачей. В подземный город можно войти в нескольких местах. И он даже больше, чем кажется. Надо как-нибудь сделать карту, если будет время. Но главное, мы сейчас в безопасности.

Это всё, что я могу для них сделать. И, похоже, они не падают духом. Им не придётся оставаться под землёй навсегда. Эти проходы были созданы не для них, людям нужно солнце и свежий воздух. И хотя у нас есть питьевая вода и возможности раздобыть еду, всё это лишь временное решение.

Мы продолжаем организовывать вылазки: одни нападают на гравианские отряды, другие отправляются в леса на охоту, возвращаясь с пойманной дичью, грибами, орехами, ягодами и кореньями и некоторыми травами, которые можно использовать в лечебных целях. Но самое важное, что они могут принести, — это новости. Любую полезную информацию. В памяти всплывают наши уроки с Нериссой. Анаран бы гордился мной.

Гравианцы, замечая, как постепенно сокращается численность антейцев, усиливают дозор, привлекая всё больше отрядов к поискам убежища. Но каждый вход в город может закрываться сам собой, как в здании Рондета. Словно бы сама планета оберегает нас.

Но нет никаких вестей про Кона. Ни единого слова.

Ни объявлений, ни угроз, ни требований. Ни от Кендала, ни от Чолтуса. Вообще ничего.

Это заставляет меня нервничать ещё сильнее.

Том и Джондар занимаются уцелевшими деталями аппарата связи. Они выбрали якобы случайное помещение под землёй по молчаливому соглашению. Стены там изобилуют кристаллами. Они гудят, когда я к ним прикасаюсь. Помню, Кон рассказывал мне о кристаллах в покоях Рондета.

Но те, что здесь, они скорее как единая сеть, паутина. Или вены…

— Не трогай, — говорит Джондар тоном точь-в-точь как у Аэрона. — Пожалуйста, оставь всё как есть. Думаю, я…

— Да, — перебивает Том. Он улыбается, как ребёнок, отгадавший загадку. Я рада видеть его таким счастливым. — Да, я тоже это вижу. Давай приступать.

Это завораживающее зрелище — наблюдать за процессом их работы. Они мало говорят и обычно заканчивают фразы друг за другом. Их движения гармоничны, один дополняет другого. Они раскладывают чертежи на столе, склоняются над ними, изучая, обдумывая в унисон, сосредоточившись на задании. Что бы с ними ни сотворил Рондет, они теперь неутомимо поглощены работой. Друг другом. Никогда не видела ни одного из них таким целым.

Детали соединяются в единую систему. Это изобретение Кона и в то же время, нечто большее. Работа Тома и Джондара накладывает свой отпечаток. И это прекрасно.

Когда они прерываются на отдых или обед, они говорят тихо, почти интимно, и я понимаю, что должна отойти в сторонку. Кажется неправильным влезать между ними.

— Я ещё никогда не видела его таким… расслабленным с кем-то другим, — делится со мной Петра в один из дней.

— Джондара?

— Нет, Тома. Но теперь, когда ты сказала, я вижу, да… он тоже.

Они счастливы, вот в чём дело. Даже больше, чем счастливы. Так я чувствовала себя рядом с Коном.

От этой мысли сжимается сердце. С Шаем я такого не чувствовала. С ним была жажда, пламя, но не было мира и покоя, ощущения, что я на своём месте.

И я потеряла его. Я потеряла их обоих.

Шаю уже ничем не помочь, напоминаю я себе снова и снова. Но Кон… я должна сделать что-то ради Кона.

Я наблюдаю и жду. Дни проходят один за другим, медленно и однообразно. Только отчаяние растёт всё больше. Я захожу всё дальше и глубже в пещеры с Петрой и ещё несколькими стражниками, постоянно следующими за мной, как тени. Они не позволят мне ещё раз ускользнуть. Справедливо, учитывая всё произошедшее. Я понимаю и принимаю это.

У нас всё ещё есть «Стрекозы». Они по-прежнему работают и могут совершать полёты. Без Кона я не уверена, как долго они прослужат, но ежедневно обучаю пилотов техобслуживанию, технике безопасности и полезным манёврам. «Стрекозы» могут летать внутри огромных пещер, я крайне редко выбираюсь за их пределы.

Меня уже едва не потеряли однажды, как мне не забывают напоминать буквально каждый день. Больше этого не случится. Прямо как с Зендером — он командует целым грёбаным флотом, но сам не летает. Он прибыл, чтобы спасти нас, но не может прорвать блокаду.

Мои пилоты хороши. Умные, способные — в них есть всё, что я хотела бы видеть в своём Крыле.

Я уже давно мечтала возглавить Крыло. Стоило быть осторожнее со своими желаниями. Порой я задаюсь вопросом, кто кем командует на самом деле.

Но я всё ещё могу навещать Рондет. Есть небольшое пространство над землёй, укрытое деревьями. Какое это блаженство — греться в лучах солнца. Я распрямляю плечи и вдыхаю воздух, ожидая ощутить его свежесть и почувствовать облегчение, но с ним что-то не так. Едкий запах заставляет меня сморщиться.

— Что это такое?

— Они стреляли из плазморужий на Монсерратте, — говорит Петра. — Это запах пыли и взрывчатки. В тех пещерах всё ещё были антейцы.