— Но сначала, Бел, нам нужно спасти твоего антейма, правильно?

— Кто, если не мы?

Петра пожимает плечами, её улыбка становится лукавой в хорошем смысле.

— Такое нельзя доверить нашим парням. Кто бы мог подумать?

Освещение в покоях Рондета слабое, холодное. Нервничая, я тянусь к коллективному разуму. Они не хотят, чтобы я была здесь, это очевидно. Сопротивляются сильнее, чем когда-либо до этого. Эти жадные, любопытные умы закрыты от меня, решительно настроенные держать меня на расстоянии.

— Ой, да ладно вам, — протягиваю я. — Ренна, пожалуйста. Поговори со мной.

Тишина. Даже хуже — барьер словно бы укрепляется, как непробиваемое стекло.

— Я должна помочь Кону. Чтобы это сделать, мне нужна ваша помощь. Я знаю, кто вы, знаю, кем вы были. Вам пора пробудиться.

Нет ответа. Ничего.

Я бью по одной из панелей, но это не приносит ничего, кроме боли. Я прижимаю ноющую руку к груди и просто стою на месте.

— Я никуда не уйду. Если понадобится, я разгромлю всё и насильно вытащу вас отсюда. Я принесла достаточно взрывчатки, чтобы здесь всё взлетело на воздух.

— Ты самая невыносимая женщина, которую мы когда-либо сюда впускали, — говорит Аэрон.

— О, но это ведь не совсем так. Правда, Матильда?

В тишине воздух словно сгущается. Затаив дыхание, я жду. Упрямство, как сказала Петра, это вейрианская черта. Для меня это важнее долга и чести, потому что только так я смогу достучаться до них.

— Давно ты поняла? — наконец спросил четвёртый голос, почти что робко. Я ожидала чего угодно, но не этой застенчивости.

Я прижимаю ладонь к последней кристальной панели в зале, и вижу создание, спящее внутри. Это совсем не человек. Возможно, оно даже каменное. Но какая разница. Я знаю, кто внутри. Откуда-то.

— Только когда ты пустила меня к нему. Потому что я нужна ему, даже если он этого не осознаёт. Спасибо тебе.

— А он знает, кто я?

— Я не говорила ему, антейма. Но как это вообще возможно?

Я слышу вздох в своей голове.

— Я знала, что умираю. Моё собственное тело предавало меня… Я не могла помочь Кону, не могла защитить его. Его разум, Беленгария… он такой непогрешимый. Яркий и полный идей. Я не могла допустить, чтобы это было потеряно. Не хотела, чтобы он стал приземлённым. Поэтому я обратилась к коллективному разуму, — теперь я чувствую их всех, неразрывно связанных друг с другом, переплетённых между собой в узор столь красивый, что я сама не решаюсь к нему потянуться, боясь прикоснуться. Но одной нити не хватает. Одной нити, как сказала Матильда, более яркой, чем все остальные. Кон. — Я хорошо их знала. Мы прекрасно ладили. Я умоляла их помочь, и они взяли меня к себе. Молчаливый Берин и я… слились вместе. Только не говори ему, Бел. Он не должен знать.

— Но почему?

— Почему? — переспросила она. — Глупая, это ведь намертво привяжет его к призраку. А нам нужно, чтобы он жил. Вот главная причина, почему мы выбрали тебя. Чтобы ты вселила в него жизнь.

— Тогда помогите мне. Прошу вас, помогите мне спасти его. Все вы. Это ведь и ваш мир тоже. Неужели вы хотите, чтобы его уничтожили?

— Мы оставили этот мир, — говорит Фавре. — И теперь мы спим и видим сны. Это наша роль.

— И что будет, когда они придут сюда? А они придут, вы это знаете. Насколько ценными они сочтут вас, последних в своём роде, коллективный разум, что всё видит и всё слышит? Мы столько всего разделили с вами. Почему вы не хотите помочь нам и самим себе?

— По-твоему, мы не помогаем, Бел? — спрашивает Ренна. — Мы спасли тебе жизнь, тайком показали врага, чтобы ты смогла получить информацию. Что мы вчетвером можем сделать такого, что было бы важнее уже сделанного?

Ренна права, но этого недостаточно. Мне нужно больше. Намного, намного больше.

— Я собираюсь найти его. И вернуть назад. Чего бы это ни стоило. Я могла бы уже улететь… моя семья настаивает на этом. Но не стану. Я не уйду без Кона, понимаете?

— Улететь? — Аэрон внезапно становится подозрительным и уже не скрывает злость. — Что значит «могла бы улететь»?

Так, значит, это расстраивает его, да? Ну, тем хуже для него.

— Моя семья, — я подхожу к его ложу. — Мой брат и его флот уже на орбите этого мира, только за пределами блокады. Он говорит, что здесь небезопасно, что если гравианцы схватят меня, Антеес будет потерян наверняка. Кон подпишет всё, а вейрианцы не станут нападать, если моя жизнь будет под угрозой, — я запинаюсь. Это тупо. Это так тупо. Если бы я не была вейрианской принцессой, такой проблемы бы вообще не стояло. Если бы я была просто солдатом, моим долгом было бы остаться и сражаться. Но нет… С горечью на языке я стискиваю зубы и смотрю на Аэрона сквозь мутную панель. Я не вижу лица, ничего подобного, только сверкающие пластинки. — До вас это никак не доходит.

— Я не понимаю.

Об этом-то я и говорю.

— Нет… конечно, не понимаете. Поэтому слушайте внимательно. Я найду его, я спасу его. Возможно, я не вернусь. Но у меня есть план, и мне нужна ваша помощь. На счету каждая секунда. Нам нужно разрушить этот щит вокруг планеты, чтобы прорвать блокаду и проникнуть во дворец, где сейчас Кон. Но если вы мне не поможете… ну, тогда всё будет кончено. И я вас больше никогда не побеспокою.

— Это безумная авантюра, — мрачно произносит Том. — Но ты всегда была рисковой.

Я не отвечаю. Подобные слова я слышу уже далеко не в первый раз за последние пару дней подготовки. Джондар, Петра, Зендер… О да, Зендер много чего сказал о безответственности и безрассудстве, что могло бы меня впечатлить, если бы он сам не грешил тем, что совершал множество не менее рискованных поступков при куда меньшей необходимости. К несчастью для него, я слишком хорошо его знаю.

Я ещё раз проверяю своё снаряжение, с головы до пят, сосредоточив всё своё внимание на этом, а не на осуждающих взглядах моих стражников, которые последуют за мной на собственных «Стрекозах». В последнюю очередь я кладу руки на пояс для ножей. Каким бы красивым и роскошным он ни был, это всё ещё оружие, а мне сейчас нужно всё оружие, что я только смогу взять с собой.

— Береги себя, — говорит Джондар. — Встретимся на месте.

Они пойдут отрядами, небольшими и по возможности непримечательными, под землёй. Их задача — пройти по туннелям как можно дальше и занять позиции. Но сначала я должна добраться до путей, ведущих в Лимасилл, и открыть их. Главные ворота сами по себе крайне тяжёлые, причудливо высеченные из камня, как и все остальные туннели. Понадобятся часы, чтобы их открыть, если вообще получится. Но я не хочу думать о том, что может не получиться. Затем, оказавшись в подземельях дворца, нам нужно будет найти генераторы щита. Если мы не сможем открыть ворота или опустить щиты, остальные окажутся в зоне видимости, то есть лёгкой добычей для гравианцев, без какой-либо помощи с воздуха. Скорость важнее всего, но если мы слишком поторопимся, то умрём. Следовательно, нам нужно задействовать наши бесценные «Стрекозы». И на них должны полететь лучшие пилоты. Естественно, это я, Том и Петра, а также выжившие ребята из Королевского лётного корпуса Антееса, в том числе Эллиш — та самая лётчица, которая управляла дирижаблем, когда мы с Коном летели к Рондету, и которая пустила меня за управление. Мы полетим первыми, доберёмся до этих ворот и откроем их. Или, по крайней мере, начнём открывать. За нами последует пехота, медленнее, потому что пешком, и незаметнее. И к тому времени, как они доберутся, проход должен быть свободен. В этом наш план. Надеюсь, сработает.

Он должен сработать.

Я забираюсь в кабину, включаю радиосвязь.

— Внимание, это Первая. Проверка связи.

— Крыло королевы, Второй на связи, — отвечает Том, хотя я сто раз уже повторила, что не надо нас так называть. Так как я во главе этого Крыла, он должен меня слушаться. Но нет. Это же Том, как он может удержаться. — И это всё ещё настоящее безумие.