Махнув рукой, он подозвал одну из служанок, то и дело снующих по замку, и распорядился принести все необходимое в комнату. Конечно, он мог бы сходить на озеро, окунуться в ледяную воду, именно так он и делал во времена своей кочевой жизни, но сейчас в его распоряжении был и огонь, и тепло женского тела. И ни отчего из этого он отказываться не собирался.

Ева даже не дрогнула, когда Один зашел в комнату. Когда она ждала его, он все не появлялся. Но, как только она меньше всего была к этому готова, он наконец пришел. Только разве будет он теперь с ней говорить, ведь она так сильно его разозлила.

— Почему нет огня? — грубо спросил он. — Не знаешь, как следует приветствовать господина?

Ева поднялась с кровати, не проронив ни слова. Все так же, сохраняя абсолютную тишину, она опустилась на колени перед очагом, принимаясь разжигать огонь.

Один стянул с себя рубашку, и улегся на кровать, что все еще хранила в себе тепло, сидящей на ней прежде девушки. Закинув руки за голову, он смотрел на Еву, наслаждаясь ее прямой спиной и тонкой талией, плавно переходящей в округлые бедра.

Черт побери, никогда прежде не видел более соблазнительной картины, чем девушка, разжигающая огонь. Может, будь на ее месте другая, он бы вообще не заинтересовался, но в Еве было что-то, что всегда его завлекало. Чем бы она не занималась в тот момент.

Разжечь огнь не составило особого труда, осталось подкинуть еще немного дров и дело сделано. Сидеть перед разгорающимся огнем становилось все невыносимее, и поэтому, Ева торопливо отошла от камина. Встав рядом с кроватью, она посмотрела на Одина, ожидая от него очередного приказа.

— Чего тебе? — грубо рявкнул он, чувствуя себя немного неуютно под этим странным взглядом, с которым она на него смотрела.

— Что дальше? — прошептала Ева, сцепив руки перед собой. Все, что она могла твердить себе, стоят вот так перед Одином, так это то, что ради своего ребенка, должна быть самой покорной.

Дверь в комнату открылась, помешав Одину ответить. С трудом удерживая тяжелые ведра, служанки, одна за одной, принялись заносить в комнату тяжелые ведра с водой, а следом за ними шел воин, несущий деревянную бадью.

Прошло несколько долгих минут, и комната наконец то опустела, оставив Одина и Еву в одиночестве. Хмыкнув, мужчина поднялся с кровати, и встал так близко к Еве, что мыски его сапог практически касались ее босых ног.

— А теперь раздевайся. Хочу смыть с себя грязь, и ты составишь мне компанию.

Ева удивленно посмотрела на бадью, сомневаясь, что такое узенькое и маленькое приспособление сможет вместить их обоих. Один и сам с трудом помещался там, что уж говорить о них двоих.

— Но, как же, — воскликнула она, запнувшись на полуслове, — Ничего не выйдет.

Она посмотрела на Одина, в поисках подтверждения своим словам. Ведь это и правда не реально. Одно дело, помочь ему, такое она уже делала. Но Один лишь усмехнулся, поймав ее испуганный взгляд. Приблизившись к ней, он схватил за руку, притягивая к себе.

— Раздевайся. Если я сказал, значит все выйдет.

Ева отошла в сторону. Придется повиноваться. Ведь он все равно не отступит. Развязав пояс, она бросила его на сундук, а затем, через голову, стянула и само платье. Оставшись в одной рубашке, она подошла к бадье, и нерешительно посмотрела на воду.

Один встал позади нее, и опустил свои тяжелые руки ей на плечи. Ева зажмурилась, предчувствуя, что именно последует за этим. И она не обманулась. Задержавшись еще на мгновение, он потянулся к шнуркам на ее рубашке, развязывая их.

Грубая ткань скользнула вниз по телу Евы, и Один отступил назад, чтобы хорошо рассмотреть открывшуюся перед ним картину. Прошло слишком много времени с тех, когда он вот так касался ее. И теперь он едва сдерживался, чтобы не отвести ее на кровать.

Скрипнув зубами, и собрав весь контроль, что у него был, он встал перед Евой, и подал ей руку, чтобы помочь забраться в бадью.

Чувствуя жар смущения, Ева быстро погрузилась в горячую воду, опустившись по самый подбородок. Она надеялась, что хоть так сможет скрыть свое обнаженное тело, от пытливых глаз Один.

Да к чему все это? Будто он раньше ее не видел. Ведь он, как-никак, отец ее ребенка.

Ева тряхнула головой, отгоняя не прошенные мысли. Они ей никогда не помогали, только приносили еще большую боль.

Плеснула вода, а затем, Один присоединился к Еве. Откинув голову на высокий бортик, он протянул девушке мыло, а сам закрыл глаза, предоставляя ей полную свободу действий.

Зная, что именно от нее требуется, Ева хорошенько намылила тряпочку, а затем провела ею по груди Одина. Пусть между ними и была целая бездна недопонимания, но в такие моменты как этот, она замечала в себе совершенно иные чувства. Она хотела прикасаться к Одину, хотела чувствовать его прикосновения на себе. То, чего она раньше так боялась, теперь превратилось к нечто совершенно другое. Чувствуя Одина, она совершенно забывала, кто они друг для друга.

Тряпочка уже давно выскользнула из ее рук. Между ними не осталось места даже смущению. Сдерживая дыхание, Ева провела пальцами по выступающим мышцам на его груди, наслаждаясь и одновременно поражаясь тому, какими твердыми они были.

Один резко выпрямился, не спуская с нее глаз. Он искал в ней хоть намек на испуг, но Ева смотрела на него, не ощущая никакого страха. Сейчас, она была уверенна в нем, и в том, что он не причинит ей боль.

Несмело улыбнувшись, Ева опустила руки на его плечи, как на необходимую для себя опору. Прижавшись к нему грудью, она втянула воздух, от незабываемых ощущений, что тут же возникли в ее теле. А затем, больше немедля, она поцеловала его, действуя так, как он учил.

И не прогадала.

Зарычав, Один охватил ее за талию, и углубил поцелуй, перенимая инициативу на себя. Вот и все, пути назад не было. Она сама пришла к нему, собственноручно показала, кому принадлежит. Приняла его добровольно.

Он и не ожидал, что желание может быть ещё сильней. Но, ее улыбка, что еще недавно воскрешала в нем ужасные болезненные воспоминания, сейчас добавила искру в пламя его страсти.

Не прерывая поцелуя, он откинулся на спину, и уложил Еву на себя. Двигая своими ногами, он подталкивал ее к тому, чтобы она раздвинула бедра. Лишь довившись желаемого, он оторвался от ее губ, и опустив руку ей на живот, заставил приподняться, так, чтобы она оказалась сидящей на нем.

Ева тяжело дышала. Она мелко дрожала, не в силах совладать со своими желаниями. Она до безумия хотела ощутить его в себе, почувствовать его силу, наполниться ею.

— Я, — она положила ладони ему на грудь, и нетерпеливо заерзала. Почему же он медлит?

Одину нравился этот блеск в ее глазах. Смущение, но и страсть, не меньшей силы, что у него самого. Он только он мог это утолить. От этой мысли, что-то древнее, собственническое поднялось в нем. Схватив Еву за волосы, он притянул ее к себе, и грубо поцеловал, поглощая низкие стоны, которые она издавала, отвечая ему.

Ева слепо подняла руки и уперлась в бортик бадьи, приподнимая бедра в поисках того, в чем так сильно нуждалась. Но, твердые губы, сминающие ее собственные, грубым поцелуем, отвлекали, мешая сосредоточиться. Встречая и повторяя каждое движение его языка, она еще шире раздвинула бедра, надеясь что Один поможет.

Один опустил руку, проводя ею по гладкой коже ее ног. Бедра, спина, ничего не ускользнуло от его пытливых пальцев. Скользнув ей между бедер, он довольно зарычал, чувствуя возбуждение Евы. Одним пальцем, он проникнул внутрь ее тела, застонав от того, что наконец прикоснулся к ее жару. Сейчас он даже помыслить не мог, как у него получилось так долго держаться вдали от нее.

— Смотри на меня. Смотри на того, кому принадлежишь. Никто больше посмеет коснуться тебя. Только я.

Вскрикнув от услышанного, Ева распахнула глаза, не смело встречая его взгляд. Как бы она хотела, чтобы это было на самом деле. Защита. Любовь. Ей было нужно совсем немного. Только лишь чувствовать себя нужной и желанной. Для него. Для этого безжалостного мужчины. Ни для кого-то другого, а именно для него.