– Опять физика! – стонет Джекс, отряхивая с куртки налипший снег.

– Физика, верно. Но вы только посмотрите, какой она может быть завораживающей, – Майкл кивает в сторону гор.

– Стинки, ты укусил дядю Майкла?! – восклицает Джекс.

– Укуси лучше Джекса, дорогой, – смеется Нина. – У него ужасная успеваемость.

– Хоккеисту не нужна вся эта хрень! – заявляет Джекс. – Скажи им, Райд, – и толкает в плечо Райдера. Тот молчит, а Стинки переминается с ноги на ногу. – Не приближайся, мелкий психованный ботан! – вопит Джекс, прячась за моей спиной и используя в качестве живого щита. Как будто надеется, что Шон все-таки дотронется до него.

– Прекрати обзывать брата! – говорит ему Нина.

– Кстати, Джекс, к тебе, как хоккеисту, вопрос, – говорит Майкл. – Скажи, почему ветер, который гоняет айсберги, не сдувает шайбу во время матча?

– Можно я отвечу? – просит Стинки, поднимая руку, как в школе.

– Отвали, Стинки! – затыкает его Джексон. – Так… ну айсберг – он же огромный, значит сила ветра, действующая на него, она тоже больше? Да? А шайба маленькая, поэтому ее не сдувает. Так? – его голос звучит неуверенно, но с надеждой.

Я улыбаюсь, потому что Джекс редко бывает таким тихим.

– В твоих словах есть… некоторая логика, – иронично замечает Майкл.

– Я неправильно ответил? Тогда почему же ее не сдувает? – спрашивает Джекс.

– Ее не сдувает потому, что матч проходит на крытой арене, – объясняет Майкл.

Мы все начинаем смеяться. Обожаю наблюдать за тем, когда Джекса ставят на место, ведь совсем не многим это удается.

– Чего?! – вопит Джекс. Он ненавидит проигрывать.

– Джекса провели! – хохочет Райдер.

– Да заткнитесь вы, придурки! – злится Джекс. – Это нечестная игра!

– Сказал любитель нечестной игры, – замечает Райдер.

Джекс снова валит его на снег, а потом эта участь настигает и Стинки. У Шона начинается истерика, когда Джекс садится на него сверху и растирает перчатками по лицу. Шон катастрофически не выносит несанкционированных прикосновений. Майкл тут же оттаскивает Джекса от брата и начинает читать нравоучения. Все знают, что Стинки лучше не трогать, если не хочешь увидеть обряд изгнания дьявола. Но Джекс любитель этого зрелища. Шон визжит и барахтается в снегу. Нина с трудом ставит его на ноги и тут же отступает, тихим голосом успокаивая внука.

Через несколько минут все возвращаются в дом. Мы с Дилан идем рядом. Джекс один плетется вдалеке. Он уже знает, что ему сейчас влетит от отца из-за истерики Стинки, и оттягивает стремный момент.

– Это самое крутое зрелище, которое я видел. И оно никогда не надоест, – я останавливаюсь и снова смотрю на небо.

Где-то там в бездне колышется волшебный свет.

Не хочется возвращаться в дом и прощаться с Дилан до утра. Как бы я мечтал проболтать с ней всю ночь, как раньше, но, меня не покидает ощущение, что ее отцу теперь это совсем не понравится. То, что я увидел сегодня в его глазах, заставило меня снова чувствовать себя чужаком. Он смотрел на меня как на врага. Но в чем моя вина? Неужели Шон не понимает, что я ни за что не обижу его дочь?

Дилан шмыгает покрасневшим от холода носом.

– А ты как думаешь? Неужели это всего лишь физика? – спрашивает она, вставая лицом ко мне.

– Нет. – Пока она смотрит в небо, я не могу отвести взгляда от ее огромных глаз. В них отражается изумрудный свет. – Это магия, Дилан.

– Правда, магия, – соглашается она, выпуская изо рта клуб теплого пара.

Нас разделяет несколько дюймов морозного воздуха. Я вдыхаю его и непроизвольно тянусь к губам сестры, но вовремя останавливаюсь. Делаю шаг назад и снова подаюсь вперед.

Что. Я. Делаю.

Дилан даже не замечает, как меня шатает рядом с ней. Холод злющий, но ветра-то нет.

Соберись, кретин.

Я глубоко вздыхаю, борясь с желанием надавать себе же по морде, и медленно отстраняюсь. Надо выбросить эту дурь из головы.

Пожалуйста, пусть все станет по-старому.

У меня нет права на такие мысли.

– Твой отец сильно разозлился? – осторожно спрашиваю я, справившись с волнением.

– Разозлился? – Дилан фокусирует взгляд на моем лице.

Она явно удивлена вопросом. А я ошеломлен тем, что чувствую, находясь рядом с ней. Когда это началось? Не сегодня же? Нет. Точно не сегодня.

– Ну, там, в комнате, – неуклюже напоминаю ей.

– Не обращай внимания. Папа же вечно ворчит, – беззаботно отвечает Дилан.

Значит она ничего не заметила. Или не поняла. И точно не почувствовало, что со мной происходят странные вещи.

Тем лучше.

– Ладно, – я закидываю руку ей на плечо так, как делал это десятки раз раньше. – Идем в дом, ты замерзла. Мороз просто звериный.

“Дилан, ты хоть представляешь себе, какое ты чудо?”

Глубоко вздохнув, распахиваю глаза и сажусь на постель. Сигнал будильника я не слышала, а за окном еще совсем темно. Сердце стучит, как сумасшедшее, и до меня доходит, почему я проснулась.

Мне только что снился Тайлер. Мы находились в нашей хижине в бухте и занимались любовью. И это было… Черт… Я едва не кончила во сне.

Падаю на подушку, прикрыв лицо рукой. Поерзав, чувствую, как намокли трусики. Из горла вырывается мучительный стон.

Проклятье.

Я все еще сильно возбуждена, лицо пылает, между ног пульсирует, а грудь отрывисто поднимается. Я скольжу ладонью под майку и провожу пальцем по влажной от пота ложбинке между грудей. Мысли путаются в плотной дымке из воспоминаний и пережитых эмоций. Прикрыв глаза, сдвигаю ладонь вправо и сминаю ноющую грудь, пытаясь вернуть ощущения из сновидения, но подобно тени они ускользают от меня. Вытащив руку, подношу пальцы к губам и провожу по ним языком, а затем полностью погружаю их в свой рот. Пока облизываю пальцы, другой рукой задираю майку, обнажаю груди и прикасаюсь к чувствительной коже соска влажными пальцами, представляя, что это Тайлер сосет его.

Между ног снова все полыхает, клитор пульсирует с удвоенной силой. Не открывая глаз, я чувствую, как ладонь Тайлера движется вниз живота, где разливается желание, как его пальцы забираются мне в трусики и касаются гладкой нежной кожи. Как его голос шепчет мне:

“Какая же ты мокрая. Я сейчас умру, если не войду в тебя”

Легкое касание пальцев к клитору вызывает в теле необратимую реакцию. Я сгибаю ноги в коленях и сильнее развожу бедра.

Я так хочу кончить.

Зажмурившись, начинаю тереть клитор, другой рукой терзаю напряженные соски. Кусаю губы, вспоминая наш с Тайлером недавний поцелуй, его руки на моих бедрах и слышу тихий шепот слов, которые он произнес после нашего первого раза:

“Ох, Дилан, мне сейчас безумно хорошо”

Мой средний палец скользит внутрь, трахая себя и вращая бедрами, я представляю Тайлера, его губы, язык, его пальцы на своем теле. Как он не отрывает от меня взгляда, когда его член входит в меня.

Высунув мокрый палец, начинаю сильнее тереть клитор, рисуя подушечками огненные сферы. Вокруг не остается ничего, кроме изнывающей от возбуждения точки под моими пальцами.

О боже. Да. Пожалуйста.

Моя голова мечется на постели, а пульс все сильнее стучит в ушах. Удовольствие, хлынув мощной волной, застает меня врасплох.

– А-ах, – шепчу я на выдохе и через секунду кончаю, подавив рвущийся наружу стон.

И мне сейчас безумно-безумно хорошо.

Утомленная сладким оргазмом, я проваливаюсь в сон, не в силах натянуть обратно трусики.

А через несколько часов начинается новый день. И теперь я злюсь на себя за ночное сумасшествие. Субботнее утро тоже все не идет из головы. Как ни стараюсь забыть, воспоминания о нашем поцелуе с Тайлером продолжают будоражить меня. Как и чертов сон.

Это было не в первый раз, когда я думала о Тайлере и прикасалась к себе, воображая, что он делает с моим телом. Но теперь я чувствую себя настоящей извращенкой и лгуньей. Вместо того, чтобы проводить время со своим парнем, я сбегаю от него, а потом целуюсь с другим и фантазирую о том, кому два года до меня не было дела.