Наш прежний мэр, Джордан Тернер, стоял во главе города без малого пятнадцать лет. Он очень много сделал для Хомера и его жителей, и я не слышала, чтобы хоть кто-то говорил о нем плохо. Этим летом он утонул в горном озере. Несчастные случаи на рыбалке – не новость для наших мест. Его оплакивал весь Хомер.

Маме сейчас непросто приходится. Почти два года она занимала должность руководителя комиссии по перспективному планированию и совершенно не ожидала, что Городской совет предложит ей принять полномочия временно исполняющего обязанности мэра. И уж тем более не думала, что найдутся люди, которые надоумят ее выдвинуть свою кандидатуру на пост мэра.

– Папа! Стинки! Идите ужинать! – кричу я во весь голос.

– Мне совсем немного, – просит мама. – Кажется, я набрала пару фунтов.

Приподняв брови, я осматриваю ее изящную фигурку и отрезаю кусочек больше, чем собиралась.

– Спорим, что ты сегодня так нормально и не поела?

– Я ела, – вяло протестует мама.

– Кофе не считается.

– Ладно. Твоя взяла, – сдается она, с улыбкой принимая тарелку.

В нашу небольшую столовую, совмещенную с кухней, входят папа и мой младший брат. Отец занимает место напротив мамы и жадно втягивает носом дымящийся над тарелкой пар.

– Если бы не ты, дочь, я бы умер с голоду, – жалуется он, принимаясь за еду. – С этими выборами я вообще стал забывать, что у меня есть жена.

– Очень смешно, Шон, – говорит мама, качая головой. – С этими выборами я вообще стала забывать, что у меня есть семья, – передразнивает папу.

Тот перестает жевать и откладывает вилку. Затем встаёт из-за стола, направляется к холодильнику и приносит бутылку вина.

– Что это ты делаешь? – с подозрением спрашивает мама, когда отец протягивает ей большой бокал красного вина.

– Хочу напоить свою жену, госпожа мэр. Чтобы она хотя бы на один вечер забыла о выборах, ублюдке Эбернати и городском бюджете.

– Дырявом городском бюджете, – вставляет мама.

– А я о чём? – кивает отец, ожидая, пока мама примет бокал.

– А ты не будешь? – спрашивает мама.

– Не-а, мне ещё предстоит поднять одну пьянчужку наверх, – посмеивается он, усаживаясь на стул.

Мама делает пару глотков и устало улыбается.

– Как дела в школе, Шон? – обращается она к Стинки.

Брат бросает взгляд на отца и громко глотает.

– Кстати, детка, – вспоминает папа, приподнимая брови. – Нас с тобой вызывают в школу.

– Он отучился всего неделю! И что на этот раз? – мама откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди.

– Наш сын пытался продать одноклассникам ответы к тесту по истории.

– Спрос рождает предложение, – бормочет Стинки, пожимая плечами.

Ему совсем не удается скрыть улыбку. Как и отцу.

– Возьмёшь меня в долю? – папа прыскает со смеху, отправляя в себя остатки запеканки одним большим куском. – Я буду твоим вышибалой.

– Вы оба находите это смешным?! – строго спрашивает мама. – Как вы не поймёте, мы все теперь под колпаком! На нас весь город смотрит!

– Эй, ну ладно, Сара. Я сам все улажу, – папа больше не смеётся. – Не переживай. – Он протягивает тарелку и переводит тему: – Дилан, можно мне добавки?

Мама берет ее вместо меня, встает из-за стола и идет к кухонному островку, чтобы наполнить. Ставит перед папой тарелку и доливает в бокал вино. Повернув голову, смотрит в окно.

– Шон! Ты снова жёг листву! – восклицает она, не успев сделать глоток.

– Разве? – папа делает огромные глаза.

Сидя на стуле, я отклоняюсь и вижу, как из железного бачка валит густой дым.

– Не строй из себя дурака!

– Это Шон ее жег, – говорит папа.

Шон давится едой и вопит:

– Но ты сам мне сказал!

Папа закатывает глаза, и мы все знаем, что сейчас начнется. Нотация.

– Сколько раз вам говорить! Нельзя жечь чертову листву! – злится мама.

– А разве не ты просила, чтобы я спилил чертов клен? И потом, это мой дом, мой двор, мои деревья и листья тоже мои, – парирует отец, продолжая усиленно работать челюстями, как лошадь, жующая овес, – и я делаю с ними, что хочу.

– Да! Только, если это не нарушает закон штата! Насколько я помню ты учился на юриста, – с сарказмом заявляет она.

Папа пожимает плечами.

– Это ты училась, детка. А я просто тусовался с тобой. – Он тычет вилкой в сторону окна и говорит Стинки: – Прежде, чем пойдешь спать, проследи, чтобы там все прогорело.

На часах одна минута первого. Закончив редактировать статью для школьной газеты, я потираю глаза и выхожу из программы. Телефон вибрирует, я тянусь к нему и читаю сообщение:

«С днем рождения, Дилан»

Пробегаю глазами по цифрам.

Номера нет в моей телефонной книге, и он не кажется мне знакомым. Но ответить нужно. Ведь кто-то сидел и ждал, пока наступит новый день, чтобы раньше других поздравить меня.

Я быстро набираю:

«Спасибо. Кто ты? И откуда знаешь мой номер?»

Почти сразу приходит новое сообщение.

«Для меня это не проблема»

Я усмехаюсь, раздумывая над ответом, но тут на экране появляется красивое лицо моего парня. Калеб звонит каждый день, чтобы пожелать спокойной ночи, и сегодняшний день – не исключение.

– Привет, – откидываюсь в кресле и улыбаюсь в камеру.

– С днем рождения, Дилан! – произносит Калеб. – Хотел поздравить тебя первым.

– Спасибо. – Я умалчиваю о том, что меня только что кое-кто уже поздравил.

Калеб сидит, опираясь спиной о кованое изголовье кровати. На такой, должно быть, спит сама королева Англии. Где бы Калеб не находился и что бы не делал, всюду его преследует этот аристократический стиль, столь чуждый североамериканской глубинке. Одежда, еда, интерьер – все должно быть идеальным. Не то, чтобы меня это раздражало, скорее, я привыкла к более простым вещам, впрочем, как и к людям. Но с Калебом мне хорошо, спокойно и … к сожалению, на этом все.

– Жду – не дождусь завтрашнего дня, – произносит парень.

– Да, я тоже.

И точно знаю, чего именно он ждет. Впервые у нас появится возможность провести ночь вдвоем, но вместо предвкушения чувствую себя обязанной. За неполный год наших отношений мы не продвинулись дальше поцелуев и объятий, и это была полностью моя инициатива. Калеб поддержал ее, предложив дождаться моего совершеннолетия. Мне казалось, что к этому времени я буду готова переспать с ним. Но мне по-прежнему не удается сломать барьер, который я воздвигла, пережив самый худший день в своей жизни.

– В ноябре мы с отцом на пару недель летим в Майами. Я спросил его, могу ли взять тебя с собой. Он не против и даже готов оплатить нам проживание в отеле, – говорит Калеб.

Его слова застают меня врасплох, я пытаюсь не хмуриться. Грудь сковывает напряжение, я начинаю нервничать. Любая другая девушка была бы счастлива услышать подобное предложение от своего парня, но мне становится некомфортно. Внутри возникает ощущение, напоминающее приступ клаустрофобии.

– Не думаю, что папа меня отпустит, – уклончиво отвечаю.

Я морщу лоб. Калеб снова это делает – строит планы с моим участием, не спросив меня. Сначала он хочет, чтобы я поехала с ним в Атлантис, теперь зовет провести отпуск с его отцом и преподносит все так, что я буквально вынуждена согласиться. А меня это не устраивает.

– Я поговорю с ним, – настаивает Калеб. – Мой отец полицейский, так что проблема с твоей безопасностью решена, – усмехается он, откидывая со лба светлые волосы.

– Мне надо подумать.

– О чем тут думать, Дилан?! – удивляется парень. Его голос звучит непривычно резко. – Извини, то есть, я имею в виду, что мы можем провести две недели вдвоем вдали ото всех, – добавляет более сдержанно. – Представляешь? Только ты и я. Мой отец найдет, чем себя занять. И он точно не станет возражать, если мы заселимся в один номер. А твоему знать об этом необязательно. Давай, детка, соглашайся, – продолжает настаивать.