– Давай, Янг, выкладывай. В чем дело? – требует девушка. – У тебя улыбка последние пару часов, как у бешеной лисы. Ты, вроде бы, улыбаешься, но выглядит это так себе.

– Все в порядке, – вру я. – Я просто волнуюсь, – и перехожу на шепот.

Спенс вздергивает брови.

– Неужели сегодня?

– Не знаю, наверное, – я пожимаю плечами, – я думаю, да. Когда ещё у нас будет такая возможность остаться наедине на всю ночь?

– Разве в этом деле уместна практичность? – спрашивает Спенс, буравя меня взглядом.

– Это не практичность, а новый этап наших отношений.

– Звучит, как старая заезженная пластинка, Янг. Не так должна звучать влюблённая девушка, – замечает она. – Если передумаешь, кричи громче, я не дам ему довести начатое до конца. Калеб, конечно, офигенный, но ты моя подруга.

Внизу стихает музыка, я и Спенс ошарашенно смотрим друг на друга, когда слышим:

– О, Господи, Джекс! Сильнее! Да! Я сейчас кончу! – раздаётся так отчетливо из ближайшей спальни, что я забываю о нашем разговоре со Спенс.

Чертов Джекс! Он, что, умрет, если хотя бы день проведёт без секса? Ладно, хотя бы полдня?

Я стискиваю зубы так сильно, что сводит челюсть.

– Идём отсюда! – решительно говорю ей.

Стоны Джекса и его девушки даже для меня – сомнительное удовольствие. Что уж говорить о бедной Спенс.

Мы спускаемся вниз, и оставшуюся часть вечера на Спенсер лица нет. Игнорируя мои предостерегающие взгляды, она налегает на спиртное, хотя раньше никогда не напивалась. Я снова жалею, что затеяла эту вечеринку.

Наверное, нужно было поговорить с Джексом и, прояснив ситуацию, попросить его вести себя более сдержанно. Он бы точно понял.

Все знакомы лишь с одной стороной Джекса и представляют его несерьёзным парнем, который плюет на любые условности. Но я знаю Джекса другим, понимающим и заботливым. Именно он, не вдаваясь в причины, позволял мне незаметно уходить из дома на свидания с Тайлером. И именно он поддержал меня, когда я так нуждалась в друге. Джекс не жалел, не лез в душу, пытаясь выяснить, что со мной произошло, но заставлял встать с постели, умыться и пойти с ним на матч или поесть мороженого.

Вот только Спенс точно убьёт меня, если я хотя бы намекну своему брату на то, насколько она к нему неравнодушна. Больше того, Оушен заставила меня поклясться на Библии, что я унесу эту тайну с собой в могилу.

Как бы я хотела, чтобы моя подруга встретила парня, который ответит ей взаимностью. Ведь мне ли не знать, что такое – влюбиться совсем не в того.

После трёх пополуночи все разбредаются по комнатам. Внизу остаётся только спящая Спенс, которую перед тем, как она впала в забытьё, вывернуло в туалете, и Райдер. Он устраивается в кресле, обещая присмотреть за Спенс, за что я очень ему благодарна.

Райдер всегда был таким. Он просто делает то, что считает правильным, и ничего не требует взамен. Райдер самый скрытный из всех моих братьев. К девятнадцати он так и не обзавелся девушкой, и одно время в школе говорили, что он гей. Это закончилось плохо для любителей сплетен, потому что Джекс просто пересчитал ребра тем идиотам. Как бы он не подшучивал над Райдером или нами, за свою семью Джекс стоит горой. И я точно не позавидую тому, кто захочет навредить нам.

Калеб идёт в душ после меня и возвращается в комнату в одном лишь полотенце, обвязанном вокруг бедер. Это первый раз, когда я вижу его почти обнаженным. Вторым полотенцем Калеб взъерошивает потемневшие от воды волосы и улыбается мне.

– Твой брат… – парень качает головой, – он такой… непосредственный. – Отбрасывает полотенце и прислушивается. – Ты ведь тоже это слышишь?

– Джекс, – закатываю глаза, услышав чьи-то приглушённые стоны.

– Думаю, у него стоит поучиться.

– Чему? – спрашиваю я.

– Тому, как использовать время максимально с пользой.

Устраиваясь рядом на постели, он не сводит с меня взгляда, протягивает руку и отводит пальцем прядь волос.

– Дилан, ты можешь довериться мне.

Думаю, одна из причин, по которой Калеб проявляет осторожность и терпение – его уверенность в том, что у меня никого не было. Мне не представилось случая разубедить его в этом, и сейчас я немного нервничаю.

Что мне сказать, если Калеб спросит о том, с кем я спала раньше?

За окном уже брезжит серый рассвет.

Этой ночью я снова пытался найти выход. Все окна и двери были закрыты, и огонь добрался до меня очень быстро. Я горел, мои легкие заполнил черный дым, тело плавилось, в ушах стоял детский плач… А потом я проснулся.

Кошмары и бессонница давно стали частью моей жизни, и я научился восстанавливать силы за какие-то пару часов прерывистого сна, но сегодня мне так и не удалось сомкнуть глаз. Все было слишком реалистично.

Я одеваюсь и иду умываться, затем снимаю с зарядки свой мобильный.

Под крышей гудит ветер, стремясь пробиться во все щели здания. Жалюзи на приоткрытом окне в сбитом ритме стучит о стекло. Вчерашнее затишье и лиловый закат меня не обманули. Надвигается буря.

Я спускаюсь в офис, включаю компьютер за стойкой администратора и перетаскиваю окошко на настенном календаре. Двадцать девятое августа. Новый день обещает быть хмурым и ненастным. Температура и давление резко упали, и клёва сегодня можно не ждать. В такую погоду только дома сидеть.

Я выхожу на улицу, и чувствую, насколько похолодало по сравнению со вчерашним днем. Поморник, сбитый из тонкой фанеры и выполняющий функции флюгера на крыше, отчаянно машет крыльями. Из-за ветра не сразу удаётся подкурить сигарету, и, когда наконец у меня получается, я жадно затягиваюсь, подставляя лицо и шею колкому воздуху. Кожу пощипывает от холода, а сигарета истлевает в считанные секунды.

Накинув капюшон, я иду на причал, чтобы проверить лодки. Ветер крепчает, порывы становятся всё ощутимее.

В начале осени бури быстро налетают, но не задерживаются. И это первое ненастье обещает стать стремительным и неумолимым.

Я больше не пытаюсь удержать капюшон, северный ветер то и дело срывает его с меня. Замечаю, что справа от причала у самой полоски бурлящего отлива кто-то стоит, обхватив себя руками. Узкие плечи, стройные бедра, разлетающиеся длинные светлые волосы… Это Дилан.

Какого черта она тут забыла?

Я иду навстречу ветру и через полминуты оказываюсь рядом с девушкой.

– Что ты тут делаешь?! – стараюсь перекричать шум волн и вой ветра.

Дилан вздрагивает и отшатывается в сторону.

– Ты напугал меня!

Делаю ещё один шаг и заглядываю в ее глаза, холодные и серые, как беснующееся море. Лицо девушки выглядит бледным, а губы заметно дрожат. На Дилан лишь синяя толстовка и джинсы.

Сколько она уже стоит на этом ветру?

– Что случилось?! – спрашиваю я.

– Ничего! – Она машет головой, смотря себе под ноги, и носком кроссовка разбрасывает гальку.

– Иди в дом, ветер усиливается! Хочешь, чтобы тебя смыло в океан?!

Дилан поднимает на меня взгляд. В нем столько отчуждения, что я невольно отступаю.

– С чего ты взял, что я нуждаюсь в твоей опеке?!

Она злится на меня? Но в чем моя вина? По крайней мере, сейчас?

Я отступаю и поворачиваюсь лицом к раскачивающимся лодкам. Меня не покидает ощущение, что я все еще сплю.

– Я не искала с тобой встречи! – кричит Дилан. – Что бы ты там ни думал! Дядя Майкл сам предложил!

Часть меня хочет уйти прочь, оставить Дилан наедине со штормом и ее злостью, а другая мечтает снова встретиться с ней взглядом и обнаружить там что-то другое, кроме неприязни. Мне хватает доли секунды на то, чтобы решить, как поступить дальше.

Я подхожу к Дилан и говорю:

– А я ни о чем и не думал. Все нормально… И все же тебе лучше пойти в дом.

Дилан прячет озябшие руки в карманы толстовки и совсем не кстати спрашивает:

– Кто это? – упрямо дергает подбородком в сторону деревянной скульптуры.

Неужели все настолько очевидно?