Последнее, что помню, как хлопал себя по щекам, боясь заснуть. Но тепло и тишина сделали свое: я все-таки вырубился. Это до меня доходит только в тот момент, когда в глаза бьет яркий дневной свет, а надо мной раздается мужской голос:

– Эй, друг, как ты сюда попал?

Вижу высокую фигуру и, как ошпаренный, резко вскакиваю на ноги. Передо мной тот самый тип, которого видел вчера. Я смотрю по сторонам, выжидаю секунду и делаю рывок, но мужик быстро, как кобра, хватает мою руку.

– Да подожди, ты, – спокойно говорит он, удерживая запястье все также крепко. – Как тебя зовут?

Вроде бы, начало уже ничего. Он не орет и не бьет меня. Может, все обойдется?

– Тайлер, – бормочу я и получше разглядываю его.

Он высокий. У него длинные ноги и руки, широкие плечи, большие ладони. Лицо загорелое, а темные и длинные, как у девчонки, волосы собраны в хвостик. Он похож на краснокожего из старых вестернов, которые нам показывали в приюте.

– Хорошо, – кивает мужик. – Садись, – и ведет меня к креслу, отпуская руку. Я сажусь. За окном уже светло, а мне дико хочется отлить. Сколько же я спал? – А теперь скажи, что ты здесь делаешь? Это частная территория.

– Мне было холодно… Потом я уснул, – говорю часть правды.

Ведь я разбил окно и разорил холодильник с напитками. Не думаю, что его это обрадует.

Индеец хмурится.

– Понятно. А где ты живёшь? Где твои родители?

Знакомые вопросы. Главное – правильно на них ответить.

– Они ищут меня… Я сейчас уйду, – добавляю на всякий случай.

– Ты потерялся?

– Да, – вру я. – Вчера было темно, но сейчас я знаю, куда нужно идти, – и звучу совершенно провально. Нужно сматываться отсюда. – Можно, я пойду?

– Конечно. Я провожу тебя, – предлагает он.

Так я и знал.

– Не надо, – машу головой. – Это близко.

Мужик молчит, внимательно разглядывая меня.

– У тебя никого нет. Ведь так? – и догадывается, что я пудрю ему мозги.

– Отпустите меня, – прошу его.

Тот вздыхает и останавливает взгляд на пустых банках из-под газировки, стоящих на полу у холодильника.

– Извини, приятель. Я не могу тебя отпустить. Посиди пока. Мне нужно позвонить, – он достает мобильный.

Я читаю его мысли: собирается вызвать копов.

– Не надо, сэр! Прошу вас! Я больше так не буду! – умоляю его.

Мужик молчит. Зато мой чертов живот рычит от голода, как Ниагарский водопад.

– Ты голоден? – спрашивают меня.

Этого я точно не ожидал услышать. Он поймал меня на краже и интересуется, голоден ли я? Или он кретин, или просто зубы мне заговаривает.

– Лучше накажите, только не надо полицию! – у меня дрожит нижняя губа.

Раньше меня ни разу не ловили на воровстве, но я знаю, что это преступление. Лучше уж в приют, чем в тюрьму. Мне становится страшно.

– Не бойся, здесь тебя никто не обидит, – его голос звучит еще мягче. – Это я тебе обещаю, Тайлер. – Он снова вздыхает и убирает свой мобильник в карман. – Давай сначала поедим? Я сам умираю с голоду. Знаю тут недалеко одно местечко, где делают самые лучшие сандвичи в городе. Составишь мне компанию?

– Ладно, – я не очень уверен в том, что говорю.

– Отлично. Но дай слово, что не убежишь от меня, – просит индеец.

Чего это он такой добренький?

Я с сомнением смотрю на него.

– А вы не вызовите копов?

Он снова хмурится.

– Я не стану тебя обманывать, потом мне придется позвонить в полицию. Ребенок твоего возраста не может быть один.

– Меня посадят в тюрьму? – мой взгляд приклеивается к пустым банкам на полу.

– В тюрьму? Конечно нет! Никто не сажает мальчиков в тюрьму из-за какой-то газировки, – уверяет он. – Так, что насчёт сандвича?

– Ладно.

Я соглашаюсь и чувствую себя очень странно. Со мной никто так не говорил. Честно и как с равным себе. Этот тип не приказывает, не жалеет меня, но и он не врет, что не сообщит копам.

– Значит по рукам? – протягивает свою смуглую ладонь.

Мне хочется ему верить, потому что просто надоело видеть злодея в каждом встречном.

– Да, сэр, – я пожимаю ее.

– Меня зовут Майкл. И ты зови, – говорит он.

В нашем распоряжении этим вечером самый большой коттедж в "Сильвер Бэй". Трехэтажный дом из дерева носит название "Берлога". Внутри он напоминает большую охотничью хижину. Под потолком проходят массивные балки, на стенах висят чучела рыб, оленьи рога, старинные снегоступы и черно-белые снимки охотников, которые промышляли в наших края в начале прошлого века. Пол просторной гостиной устилает шкура гигантского гризли. Интересно, что, куда бы вы не сели, его стеклянные глаза будут смотреть прямо на вас.

Идея различать домики в лодже по названиям животных, обитающих в наших краях, принадлежала тете Алекс. Так самые маленькие коттеджи получили названия "Чинук", "Калан", "Ворон", те, что побольше – "Карибу", "Кадьяк", "Логово койота" и "Берлога". Здесь еще есть трехэтажное шале “Аврора”, где тоже сдаются номера.

После официальной части и десятка селфи в обнимку со шкурой гризли, прихватив напитки, мы направляемся к костровой яме на берегу. Пока Райдер и Стинки разжигают костер, Джекс занят тем, что массирует языком рот Челси, чем вызывает на лице Спенс выражение полного отчаяния. Мора Льюис сидит в обнимку с Оуэном Бакли, сменившим в этом году Джекса на посту капитана школьной хоккейной команды.

Райдер и Джекс – отличные хоккеисты. Именно благодаря умению держать клюшку и стоять на коньках они получили спортивную стипендию в Кенае. Что до Стинки – этот малый мышцам предпочитает интеллект. В три года Шон читал лучше, чем Джексон в первом классе. Он проглатывал все, что попадалось под руку. Папе не очень это нравилось, потому что после рождения близнецов он был уверен, что дети в раннем возрасте должны крушить все вокруг, бросаться едой и целыми днями орать. Но Шон рос другим, непохожим на обычных детей. Сейчас его страсть – компьютеры.

Мои старшие братья смуглые, кареглазые, высокие и темноволосые. Они очень похожи на нашего отца, в венах которого бушует коктейль индейской и ирландской крови. Я же – их полная противоположность. В детстве Джекс часто дразнил меня, что я приёмная дочь. Сколько слез я из-за этого пролила – и вспомнить смешно. Но, чем старше становилась, тем сильнее замечала свое сходство с мамой. Только волосы у меня на несколько тонов темнее и глаза не зеленые, а серо-синие. А, если кому и повезло с цветом глаз, так это Стинки. При свете дня они напоминают тропическую лагуну.

– Смотрите, я пастор Баррет, – Бакли, надев на голову пустую жестяную миску, зачем-то встаёт на бревно. – Размножайтесь, дети мои, – произносит он нараспев. – Мы все умрём. Во имя спагетти-монстра. Аминь.

Его дурацкую выходку народ встречает смехом.

– Бакли, что за хрень ты несешь? – одергивает парня Джекс.

– Мужик, вы пропустили все веселье. – Поясняет Оуэн. – У нас тут объявился один псих с дуршлагом на голове. Он проповедует от имени Церкви летающего спагетти-монстра.

– Наркоша? – усмехается Райдер.

– Говорят, учитель английского, – отвечает Стинки, рисуя в воздухе причудливые узоры кончиком горящей палки. – Он преподавал в Фэрбенксе.

– Это называется профессиональное выгорание, – замечает Мора. – Моя тетя была учительницей. Такая стерва, никто ее не любит.

– Так поэтому ты решила стать учительницей? Зов предков, да? – дразнит ее Бакли.

Оуэн ловко спрыгивает с бревна и поворачивается к Море, снимая миску на манер шляпы.

– Сейчас кто-то довыпендривается, – угрожает ему Мора.

Ее смех эхом разлетается по окрестностям и смешивается с криками чаек.

В воздухе витает солоноватый запах океанского бриза. Над бухтой сгущаются сумерки, которые здесь, на берегу, разгоняет свет костра. Языки пламени отражаются в глазах моих друзей и близких. Мне немного грустно. Сколько раз мы ещё соберёмся такой же компанией?