— Я думал, мой оруженосец преувеличивал, когда приносил свои отчеты, — признался Деррик. — Но они подтвердились.

Я уже знала, что вчера Деррик посылал своего оруженосца узнать, сколько повозок с провизией нам понадобится. К сожалению, нам нужна была только одна.

— Если подсчитать, то почти три четверти бедного населения на моей земле умерло.

Деррик задумчиво кивнул. На лбу выступили морщинки беспокойства.

— Вам не кажется странным, что болезнь не распространяется обычным образом? — Спросила я. — Вы заметили, что она затронуло только бедные районы?

— Этот же вопрос беспокоил и меня со вчерашнего дня, когда я впервые услышал донесения оруженосца.

По дороге я все глубже задумывалась над этим вопросом. Почему эта болезнь поражает только бедных? Смерть моих родителей наглядно демонстрировала, что болезни, подобные чуме, поражали как богатых, так и бедных. Мне также показалось странным, что все выжившие говорили одно и то же: вспышка началась после визита шерифа и его людей. Понятно, что шериф приехал только для того, чтобы собрать обычные налоги, как он делал в определенное время в течение года. Но, тем не менее, этот факт беспокоил меня.

— Как вы думаете, шериф или кто-то из его людей может быть носителем болезни?

Деррик нахмурился, как будто тоже ломал голову над этой мыслью:

— Если так, то почему болезнь не распространилась туда, куда ушли эти люди? Почему только в определенных местах?

Мы приближались к воротам Эшби, и высокие башни моего замка приветствовали нас. Единственная проблема заключалась в том, что я не была уверена, что готова вернуться домой и закончить день с Дерриком.

Словно почувствовав, что наше время подошло к концу, Деррик поерзал в седле. Выражение его лица внезапно стало неуверенным.

— Возможно, мне следовало организовать более беззаботный день для вас.

— Нет, — заверила я его. — День был прекрасный. И вы были правы. Это намного превзошло все, что я делала в этом месяце.

Неуверенность в его глазах застыла. Я хотела протянуть руку и преодолеть расстояние между нами, но только улыбнулась, надеясь, что это передаст глубину моей признательности. Он не стремился удивить меня богатством или красотой. Он не пытался развлекать меня или ухаживать за мной. Вместо этого он повел меня в самые грязные, бедные места, чтобы смешаться с моим народом и помочь ему. Он проявил сострадание и понимание. И он подтолкнул меня сделать то же самое. Деррик, казалось, был так же искренне обеспокоен бедственным положением, как и я.

Когда мы проходили через городские ворота, Деррик оглянулся на герцога и стражников, которые отстали от нас. Затем, слегка улыбнувшись, он подъехал ближе, так что его нога в стремени почти задела меня. Он взял меня за руку и переплел наши пальцы. Эта нежность заставила меня удовлетворенно выдохнуть. Я с трудом удержалась, чтобы не оглянуться на герцога, ища поддержки. Конечно, это соединение рук не рассердило бы его несмотря на то, что это было довольно смело.

— Вы сильная женщина, миледи. — Его голос был обращен только ко мне. — Вы заслужили мое глубочайшее уважение, сделав то, что сделали сегодня с таким достоинством.

Прежде чем я смогла придумать ответ, который озвучил бы все, что я чувствовала, мы въехали на городскую площадь и оказались перед собранием на Рыночной площади. К моему ужасу, в центре стоял шериф перед человеком, привязанным к столбу. Человек напрягся, а шериф прижал раскаленное железо к его голой спине. Несколько ярко-красных рубцов уже горели на нем. В тот момент, когда раскаленное железо обожгло мужчину, его хриплые крики перекрыли шум горожан, собравшихся посмотреть на представление. Тошнота поднялась во мне, но гнев был сильнее:

— Немедленно отпустите его! — Закричала я.

Не теряя ни секунды, я отстранилась от Деррика и поскакала вперед.

Под натиском моей лошади горожане не могли игнорировать меня, как в прошлый раз, когда я пыталась остановить публичные пытки. С молчаливой яростью, подстегивающей меня, я погнала лошадь вперед, пока не ворвалась на зеленую лужайку и не останавливалась, представ перед шерифом. Махнув хлыстом в сторону вытянутой руки шерифа, я полоснула по раскаленному железу. Щелчок и сила удара заставили его опустить руку и выронить пыточное орудие. Стараясь успокоиться, я напряженно сидела в седле. И

скорее почувствовала, чем увидела Деррика сзади. Толпа позади нас притихла, единственным звуком было тяжелое дыхание человека, привязанного к столбу.

— Что все это значит, шериф? — Спросила я. — Вы знаете, что мои законы запрещают публичные пытки.

Глаза шерифа сузились, он провел рукой по темной бороде и усам и что-то проворчал.

— Следите за своими словами, шериф. — Голос Деррика был жестким. –

Вы не должны оскорблять леди Розмари, если не хотите заплатить за это.

— И что вы собираетесь делать? — Выражение лица шерифа стало насмешливым. — Вы собираетесь отрезать мне язык?

— Как ни заманчива эта перспектива, — сказал Деррик, — я уважаю решение леди Розмари не применять пыток.

— О да, — ответил шериф с легкой улыбкой. — Вы ведь не посмеете ослушаться леди Розмари? Не тогда, когда вы надеетесь затащить ее в свою постель.

Деррик с рычанием соскользнул с лошади, выхватил кинжал и прижал лезвие к сердцу шерифа, прежде чем тот успел моргнуть. Я панически втянула воздух при виде крови, которая собралась вокруг острого лезвия.

— Сэр Деррик! Пожалуйста, не надо, — настаивала я.

Я не хотела, чтобы он сделал что-то опрометчивое, о чем потом пожалеет. Услышав мои предостережения, Деррик ослабил давление. Но мышцы его рук и спины округлились от силы и гнева. Он наклонился и выкрикнул шерифу в лицо:

— Ваше откровенное пренебрежение приказам леди Розмари вызывает у меня отвращение.

Деррик толкнул шерифа с такой силой, что тот отлетел назад и упал на спину. Потом подошел к лошади и одним быстрым движением снова оказался верхом. Они обменялись мрачными взглядами.

— Будьте уверены, шериф, если вы еще когда-нибудь будете плохо отзываться о леди Розмари, я не отрежу вам язык, — стальной голос Деррика разнесся над головами собравшихся. — Я вырежу ваше сердце.

В ту ночь кошмары вернулись в мои сны, непрошеные, нежелательные, и, конечно, не неожиданные. Не находя себе места не только от ужасных снов, но и от всего, чему я была свидетелем в течение дня с Дерриком, утром я встретилась в часовне с аббатом Фрэнсисом Майклом, чтобы помолиться.

Как бы сильно я ни боялась того, что должна сделать, я также знала, что пришло время проявить свою власть как хозяина и правителя земель Эшби.

Первым делом я должна наказать шерифа. Несмотря на то, что когда-то он заслужил благодарность моего отца за то, что спас меня, я должна была лишить его привилегированного положения, возможно, даже посадив в темницу на некоторое время. До моего восемнадцатилетия оставалась всего неделя, и я должна была дать ему и всем своим людям понять, что мне следует повиноваться. Если я ничего не сделаю, как в прошлый раз, то покажу, насколько на самом деле я слаба. К счастью, аббат согласился со мной. Помолившись, аббат пообещал послать гонцов за ним.

Сидя в золотом кресле в парадном зале, я прокручивала в голове все наши с Дерриком вчерашние беседы с крестьянами. Я поняла, что должна не только наказать шерифа за непослушание, но и расспросить его о вспышках странной болезни. Поделившись моими опасениями с аббатом, он первым предположил, что шериф, возможно, более зловещ, чем он думал.

Тяжесть ответственности тяжким грузом легла на мои плечи. Почему становиться лидером и взрослым так трудно?

Рыцари и их оруженосцы завтракали за боковыми столами, нарушая пост, но у меня не было аппетита. Мой желудок слишком остро реагировал на события. Я пристально смотрела на широкие двойные двери, ожидая шерифа, мысленно пытаясь заготовить речь. И чуть не подпрыгнула, когда вошел мой привратник Джеймс. Но, поняв, что он ведет ко мне не шерифа, а одного из наемных работников, работавших в монастыре, я облегченно откинулась на спинку стула. Человек подошел к завтракающему аббату.