Я отвернулась от окна и посмотрела на Труди, которая не отходила от меня вот уже несколько дней с тех пор, как я вся вымокшая вернулась из города. Я послушно оставалась в постели, подальше от гостей по настоянию аббата. Когда он узнал, что я приближалась к зараженной зоне, он испугался, что я могла заболеть. И хватило одного упоминания о риске заразить моих гостей, чтобы я добровольно ушла к себе. Меньше всего мне хотелось, чтобы болезнь проникла в замок, где гостили рыцари, а теперь еще и другие дворяне, прибывшие на праздник.

Труди прищелкнула языком, разглаживая последнюю складку на платье, которое я собиралась надеть на танцы:

— Мы беспокоимся только потому, что очень любим вас и не хотим, чтобы вы пострадали из-за этого сумасшедшего плана герцога.

Я в очередной раз раздраженно вздохнула. Их опека была плодом любви, как и у моих родителей. И все же мне хотелось, чтобы они относились ко мне как к взрослой. Как сэр Деррик. Возможно, это была одна из причин, почему я не могла перестать думать о нем с тех пор, как мы вернулись из города. Он был добр, но не относился ко мне как к чему-то хрупкому или бьющемуся. Скорее, он побуждал меня к тому, чтобы я стала лучше, делала еще больше и поднялась выше. И мне это нравилось.

Могла ли я сказать, что он мне нравился?

— Я только хочу для вас безопасной и праведной жизни.

Труди расстелила розовое платье на кровати, так похожее на все мои наряды своими прозрачными слоями и воздушностью.

Любой согласиться, что жизнь за монастырскими стенами будет именно такой: безопасной и праведной.

— А что, если безопасная и праведная жизнь — это две совершенно разные жизни?

Труди покачала головой, ее раскрасневшиеся щеки задрожали:

— Вот опять вы говорите непонятные вещи.

— Мои родители выбрали безопасный путь? — Мы обе знали ответ, но я все равно продолжила. — Они выбрали рискованный путь, Труди. Они могли бы остаться в замке, запереться и оставить людей самим бороться с чумой.

Но вместо этого они вышли и были готовы пожертвовать своими жизнями, если нужно было сделать то, что они считали правильным.

Я прошлась по комнате, ступая по протоптанной от беспокойства тропинке в камышах, которую успела проложить днем. После нескольких дней одиночества я почувствовала себя певчей птицей в клетке и чувствовала, что готова освободиться.

Труди уперлась кулаками в бедра, наблюдая за мной и качая головой:

— Садитесь сию же минуту. Вы утомляете меня своими хождениями.

Но я не могла остановиться. Странные желания одолевали меня, желание испытать новые ощущения. Внутренний голос говорил мне, что я не успокоюсь, пока не испытаю их и не пойму нужны ли они мне.

— Иногда нам приходится рисковать даже жизнью, чтобы поступать правильно.

— О, Роза, — сказала Труди, используя мое детское прозвище. Ее лицо сморщилось от беспокойства. — Больше всего я хочу, чтобы вы были счастливы. Что бы вы ни выбрали, если вы будете чувствовать себя счастливой, я тоже буду счастлива.

Я остановилась перед ней и схватила ее руки:

— Тогда вы поможете мне, Труди? Помогите мне понять, что означают все эти новые чувства?

— Но я не знаю.

Стук в дверь эхом разнесся по комнате. Труди поспешила открыть, а я снова подошла к окну и прислушалась к веселым крикам мужчин и женщин, прибывающих в замок и располагающихся в приготовленные для них комнаты.

Труди вернулась с большим свертком серебряной ткани в руках:

— Герцог прислал вам подарок для сегодняшнего бала, миледи.

Она положила подарок на кровать и начала медленно раскрывать ткань. Передо мной лежало роскошное мерцающее платье темно — красного цвета, сверкающее жемчугом и бриллиантами, пришитыми на рукавах, вырезе и талии. Мы обе ахнули от его красоты и уставились с открытыми ртами.

— Его слуга объяснил, почему он решил преподнести мне такой прекрасный подарок?

— Он сказал, что самая красивая женщина в королевстве заслуживает носить самые красивые платья. — Труди благоговейно провела пальцами по пышной юбке.

— Великолепно, — прошептала я.

Но осмелюсь ли я выйти в столь прекрасном и царственном наряде?

Мой взгляд в сравнении упал на бледно-розовое платье, которое я собиралась надеть. Рядом с бардовым оно казалось простым и детским.

— Он хотел, чтобы вы знали, что именно такое платье ваш отец подарил бы вам на первый бал. — Голос Труди дрогнул. — Герцог передал, что ваш отец хотел бы, чтобы вы впервые появилась на публике как настоящая женщина, которой вы становитесь, а не как маленькая девочка, которой когда-то была.

Нас прервал стук в дверь. Труди поспешила к двери и заговорила со слугой в коридоре. Она вернулась с маленькой коробкой в руках.

— Еще один подарок, — сказала она, широко раскрыв глаза от удивления. — Это от сэра Коллина.

Я взяла коробку, развязала красивую ленту, завязанную на крышке, и открыла ее. На этот раз Труди ахнула громче, озвучивая мое молчаливое восхищение, глядя на завернутое в шелк ожерелье из бриллиантов и жемчуга.

— Я не могу принять это, — быстро возразила я.

— Слуга сказал, что, если вы его вернете, сэр Коллин просто отошлет его обратно.

Я вытащила ожерелье из шкатулки, пропустив его сквозь пальцы, любуясь сверкавшими драгоценностями. Что-то внутри нашептывало мне, что я не должна принимать такой подарок от сэра Коллина. Как бы мне ни нравились шутки и непринужденность сэра Коллина, как бы ни нравились его доброта и великодушие, мои чувства к нему еще не были настолько глубоки, чтобы принимать столь изумительное украшение.

— Вы должны надеть ожерелье вместе с платьем. — Труди поспешила к кровати и расправила шелестящие слои платья. — Они так хорошо сочетаются.

Третий стук в дверь на лице моей няни вызвал улыбку:

— Еще один подарок, миледи? Как вы думаете, какой на этот раз? — Она открыла дверь и поговорила со слугой в коридоре. — Я была права, — сказала она мгновение спустя, закрывая дверь. Ее румяное лицо сияло от полученной коробки. — Еще один подарок.

Может это от сэра Деррика? При этой мысли мое сердце забилось быстрее. Что он мне пришлет? Что он выбрал для меня? Коробка была длиннее, и когда я открыла ее, то поняла почему. Там лежала длинная прозрачная вуаль, прикрепленная к диадеме из красных бутонов роз, перемежающихся с белоснежными гипсофилами.

— О, миледи. — Произнесла Труди благоговейным шепотом. — Как мило.

Это было восхитительно. Но я почему-то не чувствовала в себе того несказанного удовольствия, которое, как я понимала, должна была бы чувствовать от такого подарка.

— Это от сэра Беннета?

— Да, миледи. Как вы догадались?

Я не могла точно сказать, но понимала, что подарок от сэра Деррика будет чем-то особенным. Я отбросила в сторону непонятное мне разочарование и попыталась вызвать чувство благодарности за головной убор. Сэр Беннет, как всегда, был заботлив и, несомненно, понимал толк в красоте.

Труди начала одевать меня, но я не могла не ждать очередного стука в дверь, который оповестит о подарке сэра Деррика. Но этот час прошел тихо, нас никто не прерывал, и мое сердце наполнилось сомнениями. Конечно же, он не забудет прислать мне что-нибудь, особенно когда его друзья приложили столько усилий, чтобы одарить меня такими прекрасными подарками. Особенно после того дня, когда мы подшучивали друг над другом под дождем. Может он потерял свой подарок? Или забыл?

Но с наступлением вечера, мне пришлось признать горькую правду, мое сердце сжалось. Он не забыл про подарок. Он просто решил не делать его.

— Ты готова, дорогая? — Герцог крепче сжал мою руку.

Я уставилась на массивные двери парадного зала и с трудом сглотнула

— Да, полагаю, готова.

Герцогу, с его высоким ростом очень шел камзол до колен, украшенный отполированными серебряными пуговицами, его лицо было безмятежно, глаза полны гордости: