— Это я не смогу сделать, миледи. Но что, если попросить охрану позволить тем, кто здоров, выйти поговорить с нами через забор? Тогда вы могли бы подбодрить их с безопасного расстояния.

Мысль была здравая и приемлемая в данных обстоятельствах. В

мгновение ока он убедил охранника разрешить мне поговорить с ними. Я

смогла утешить людей в изолированном районе и раздать им лекарства.

Потом, с согласия сэра Деррика, я навестила некоторых прикованных к постели пожилых жителей города, дома которых не находились в зоне отчуждения. И очень удивилась, когда он заходил со мной в темные хижины.

Немногословен, но неизменно добр и внимателен к людям, он, казалось, не спешил уходить.

Когда мы вышли из последнего дома заморосил мелкий дождик. Я

легко шагала рядом с сэром Дерриком по направлению к городским воротам, ведущим в замок.

— Благодарю вас, сэр, что согласились сопровождать меня сегодня.

— Это было удовольствием для меня. — Он беззаботно размахивал пустой корзиной.

— И все-таки полагаю, это был не самый волнующий день в вашей жизни, особенно по сравнению с турнирами, охотой и стычками, в которых вы участвовали.

— Волнительный — неподходящее слово, чтобы описать то, что я чувствую сейчас, — сказал он, и лицо его стало серьезным. — Ничего нет волнующего в том, чтобы видеть страдания других.

Я понимающе кивнула.

— Но этот день был удивительным, — продолжал он, и я поежилась под его изучающим взглядом. — Вы продолжаете удивлять меня. Накормить бедняков на собственной кухне — это одно. Но я не ожидал, что кто-то вроде вас будет утруждать себя посещением их в городе.

Даже если это и не было похоже на изысканный комплимент, мне было очень приятно слышать это полупризнание, что я, наконец-то, сделала чтото, что он одобрил:

— А почему бы мне не побывать среди них, сэр?

— Потому что у вас есть более важные дела, например, модные платья или ужин в саду. — Насмешка в его голосе была едва скрыта.

— Может мне надеть лохмотья и вываляться в грязи? — Возразила я. –

Тогда вам понравится?

Он не ответил. Мы шли в полной тишине, не считая звуков наших шагов. В голове постоянно вертелась мысль, что, хотя за меня боролось три рыцаря, каким-то образом все обернулось так, что я теперь надеялась завоевать его. Я украдкой взглянула на него — не обиделся ли он. И

встретилась с ним глазами. Криво усмехнувшись, он ответил:

— Не беспокойтесь, миледи. Если вы хотите вываляться в грязи, нет необходимости надевать лохмотья. Вы можете сделать это и в красивом платье.

Его взгляд упал на пыль, покрывавшую дорогу и теперь превратившуюся в грязную жижу.

— Я сделаю это, но только вместе с вами.

Его губы растянулись в улыбке, а глаза сверкнули одобрением моей находчивости. Я попыталась сдержать улыбку, но у меня ничего не вышло.

Мое удивление тем, как сильно он мне нравился, росло, и я больше не могла притворяться равнодушной.

Но внезапно он остановился, посмотрев на меня, улыбка исчезла, а на смену веселого выражения лица появилось серьезное:

— Вы добрый правитель. Теперь я понимаю, почему ваш народ любит вас.

— Я бы хотела сделать для них еще больше.

— Да, это в ваших силах.

Его слова застали меня врасплох и на мгновение лишили дара речи. Я

привыкла к тому, что аббат постоянно напоминает мне о том, как много я уже сделала и что народ не может ожидать большего.

Дождь усилился, и мы продолжили свой путь.

— Герцог говорил, что я сострадательный хозяин, что никто не сможет управлять ими лучше меня. Вы не согласны с ним?

— Конечно согласен, миледи. Они благословлены Богом, раз имеют такого доброго правителя.

— Но вы все же думаете, что я могу сделать больше для своего народа?

Дождь барабанил по грязной дороге, грязные брызги падали на мое платье. Покрывавший мои волосы плат стал влажным.

— Добрые дела, которые вы совершаете, очень нужны. И они, безусловно, угодны Богу. Но… вы наложили маленькие повязки на огромную гнойную рану. Возможно, теперь вам следует подумать, как полностью вылечить рану, или, по крайней мере, уменьшить ее.

И опять я была не готова к его честному ответу, но не могла винить его за это. Когда дождь превратился в настоящий ливень, он поднял лицо к небу подставляя потоку лицо. Я молча с удивлением смотрела на него, пытаясь осознать все то, что он сказал. Я могу еще что-то сделать для своего народа?

Но что?

Как будто вспомнив, где он и что я тоже намокла, он взял мою ладонь и сжал пальцы в своей сильной, теплой ладони:

— Пойдемте. Мы должны поторопиться. Надо доставить вас обратно в замок, пока вы не промокли до нитки.

Я не сопротивлялась. Мне пришлось почти бежать, чтобы не отстать от него, и почему-то я была совершенно счастлива. От прикосновений его пальцев, от заполняющего мое сердце тепла, от этого прекрасного дня, проведенного вместе, я чувствовала себя счастливой и свободной.

Мы прошли по подъемному мосту, задыхаясь и смеясь. Добежали до сторожки, и только тут остановились, хватая ртом воздух. Каштановые волосы сэра Деррика прилипли ко лбу, по лицу стекали струйки дождя. Наша одежда промокла насквозь. Мокрые пряди моих волос облепили щеки и шею.

Но я совершенно не стеснялась своего вида, хоть и была похожа сейчас на

Пэпа после купания. Не знаю почему. Может потому, что сэр Деррик все еще держал меня за руку, или потому что он улыбался мне. Я знала одно: я не хотела разрывать эту связь. Наконец-то наше дыхание выровнялось, фоном пел дождь по каменной сторожке. Сэр Деррик выпустил из рук корзину и поднес ладонь к моей щеке, на мгновение задержавшись. Он осторожно убрал белокурую прядь с моей щеки. Мой пульс забарабанил в такт дождю.

Улыбка на его лице исчезла, сменившись напряжением, которое я не смогла разгадать, но которое заставляло меня с еще большим желанием узнать человека, стоящего передо мной, открыть его самые задушевные желания и страхи, его прошлые трудности, его настоящие радости и его надежды на будущее. У меня возникло ответное желание потянуться к нему и убрать мокрые волосы с его лица. Но внезапный оклик из внешнего двора напугал меня. Я отошла от сэра Деррика, разорвав нашу связь и заставив его выпустить мою руку.

— Леди Розмари, — позвал мой привратник, бежавший ко мне под проливным дождем, струи которого падали на его лысую голову и широкие плечи.

Я разорвала физический контакт с рыцарем, но не смогла вырваться из плена его глаз. Эти два омута цвета твердых каменных стен, окружили меня, притягивая и не отпуская. Только когда Джеймс уже подошел ко мне, и его неуклюжая фигура выросла надо мной, я заставила себя отвести взгляд.

— Ваша няня с ума сходит от беспокойства, миледи, — сказал Джеймс с поклоном. — Она послала меня за вами, чтобы отвести в ваши покои.

— Передайте ей, что я скоро приду. — Я еще не была готова покинуть сэра Деррика.

— Она сказала, что я не должен возвращаться без вас. — Да, Джеймс бежал по двору, будто опасался, что Труди помчится за ним с метлой в руках.

— Она обеспокоена тем, что вы можете простудиться под дождем.

Теперь, когда он упомянул об этом, я почувствовала, как холодное мокрое платье облепило меня, меня забила дрожь. Я скрестила руки на груди, пытаясь согреться.

Сэр Деррик нахмурился:

— Я согласен с вашей няней, миледи. Вы должны поторопиться и переодеться.

Я побрела за Джеймсом, чувствуя в своей душе горячий след от взгляда сэра Деррика, который так контрастировал с холодом, сковывающим мое тело.

Я пыталась из окна рассмотреть прибытие новых гостей. Но внутренняя стена замка мешала мне видеть процессии, прибывающие с утра.

— Мне бы очень хотелось, чтобы вы и аббат Фрэнсис Майкл перестали так обо мне беспокоиться.