чтобы герцог обо мне договорился. Но, несмотря на наши сомнения, он привел нас к своей крестнице. И когда леди Розмари вышла к нам в тот первый день, с золотыми локонами до талии, струящимися мягкими волнами, и очаровательной улыбкой, наши сомнения исчезли. После обмена одобряющими хлопками по спине, мы решили оставаться друзьями и уважительно относиться к друг другу несмотря ни на что. Я пошел на поводу у герцога, но не из-за красоты леди Розмари, а больше потому, что я стал свидетелем ее доброты к замученным преступникам на рынке. Она проявила человеколюбие, когда никто другой этого не сделал. Я не мог перестать восхищаться ею, хотя и пытался. И теперь мои противоречивые желания огорчали меня. С одной стороны, я жалел, что мой бесстрашный господин толкнул меня на это легкомысленное соперничество. Но после встречи с ней, мое сердце и поступки удивили меня. Я не мог отрицать, что питал надежду узнать ее получше за этот месяц.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем аббат приблизился к креслу, и остановился всего в нескольких футах от меня и моих спутников.

— Ваша светлость, — сказал он, слегка поклонившись леди Розмари. — Я

говорил с шерифом, и он просит прощения за беспокойство.

Я пристально посмотрел на шерифа. Даже с другого конца комнаты по его хмурому взгляду и напряженным плечам было ясно, что он все еще зол.

Узнал ли он во мне рыцаря, который ворвался к нему в дом? Тогда я был в шлеме и доспехах. Но взгляд шерифа не давал повода сомневаться в этом.

— Если вы его милостиво простите, — продолжал аббат, — он согласится уйти мирно, не выдвигая обвинений против кого-либо из рыцарей.

— Может быть, мне самой поговорить с шерифом? — предложила леди

Розмари.

Аббат наклонился и понизил голос, но я услышал его:

— Его гордость уязвлена, ваша светлость. Это будет ему уроком на будущее.

Бушевавшее противостояние, отразившееся на лице леди Розмари, сменилось смирением:

— Очень хорошо. Пусть уходит. Но скажите ему, что я не хочу видеть его в своем доме в ближайшее время.

Мне хотелось бы, чтобы она допросила шерифа. У этого человека была бунтарская позиция, которая не сулила ничего хорошего. Но я придержал язык. Леди Розмари была молодой и неопытной правительницей. Ей еще многому предстоит научиться, а учить ее я не имею права.

Когда охранники провожали шерифа, его взгляд встретился с моим еще раз. Мой пульс застучал, и рука упала на рукоять меча. Я мало что знал о шерифе, но по насмешке в его глазах понял, что нажил себе врага.

Как только шериф ушел, аббат обратился к леди Розмари:

— До меня дошли слухи о вашем решении принять план герцога.

— И что вы думаете об этом? — Она выжидающе смотрела на него.

Его лицо оставалось невозмутимым, но глаза были полны беспокойства:

— Я только надеюсь, что это не причинит вам боль, миледи.

На лице леди Розмари отразилась нерешительность.

— Я поддержу вас в любом случае, дитя мое, — продолжал он, — но меня беспокоит, что после такого веселья в течение месяца вам будет труднее войти в монастырь и оставаться смиренной.

— Меня это тоже беспокоит, — призналась она.

Ее взгляд скользнул по нам троим. Я сдержал вздох от ее сомнений.

Что-то в выражении моего лица, должно быть, привлекло ее внимание, потому что она смотрела на меня на секунду дольше, чем на остальных, как будто я произнес свои опасения вслух.

— Это рискованно, — сказал герцог, сидевший рядом с ней. — Но вы готовы пойти на такой риск?

Она медлила с ответом. Мои мышцы напряглись, ожидая, что она скажет «нет», хотя я понимал, что должен был бы чувствовать облегчение.

— Еще, — продолжал аббат, наморщив лоб так, что тонзура опустилась к тонким бровям, — я опасаюсь, что люди герцога будут чрезмерно искушать вашу светлость. Вы чисты и непорочны, и я хотел бы быть уверенным, что останетесь такой.

Протестующее рычание поднялось в моей груди, и прежде чем я смог остановить себя, шагнул вперед:

— Ваши слова оскорбляют леди Розмари. Она никогда не опозорит себя.

И мы никогда не причиним ей вред, мы можем только возносить ей почести всеми возможными способами.

Как только эти слова слетели с моих губ, передо мной возникло воспоминание, когда мы остались наедине: какой красивой она была.

Неужели мы можем ненамеренно причинить вред леди Розмари своими чувствами и желаниями? У меня внутри все сжалось. Не дай Бог.

Мой друг положил руку мне на плечо, молча призывая к осторожности.

Герцог кивнул мне и повернулся к аббату:

— Я понимаю ваши опасения, аббат. Мои рыцари — всего лишь молодые мужчины. Им слишком долго отказывали в удовольствии женского общества.

Глаза леди Розмари расширились от признания герцога, щеки порозовели. Я невольно обратил внимание на нежелание аббата, чтобы леди

Розмари понимала, насколько искренен герцог. Хотя мне не хотелось оставлять позади свои воинственные привычки, я не мог отрицать свою потребность испытать любовь женщины или притяжение, которое я чувствовал к леди Розмари. И все же, было ли мое влечение к ней чем-то особенным, или меня сейчас потянет к любой женщине?

— Тем не менее, — продолжал герцог, — я буду наблюдать за всеми событиями и прогулками, танцами и рыцарским турниром. Я позабочусь о том, чтобы леди Розмари всегда сопровождали мои люди. Мы сделаем все возможное, чтобы лелеять и защищать ее чистоту.

— Именно поэтому я сегодня здесь, — сказал аббат, переходя к тому, что, очевидно, хотел сказать с самого начала. — Я не хочу, чтобы вы толкнули ее в объятия одного из своих людей только для того, чтобы получить контроль над ней и ее землями.

Услышав оскорбительные слова в адрес герцога, я напрягся и снова шагнул вперед:

— Моему господину совершенно не нужны земли леди Розмари. Он является правителем огромного количества земель и поместий, и может получить еще больше в подарок от короля за свою доблесть в Пограничье.

Сильные руки обоих моих спутников потянули меня назад, предостерегая, но я отмахнулся от них. Возможно, я и произнес необдуманные слова, но за долгие годы службы у герцога, я доказал, что могу контролировать себя. И я раздраженно подумал, что мои друзья должны это помнить.

Леди Розмари смотрела на меня широко раскрытыми глазами и примирительно протянула руку аббату:

— Аббат, я приглашаю вас остаться в замке Монфор на весь месяц.

Тогда я смогу получать ваши мудрые советы вместе с советами герцога.

Аббат сжал губы, словно хотел сказать что-то еще, но передумал.

Затем он склонил голову то ли в молитве, то ли в знак молчаливого согласия.

Выражение лица леди Розмари отражало все противоречивые чувства, бурлившие в ней. Я мог только предполагать, каким сюрпризом стало для нее известие герцога об исключении в обете, и как трудно было ей изменить свои планы пойти в монастырь, когда она уже мысленно подготовилась к будущему монахини. Но все же, ей нужно было сначала принять решение, а затем действовать.

— Как всегда, отец настоятель, я буду рада вашему духовному руководству. И также я буду рада вашим наставлениям, ваша светлость. –

Она повернулась к герцогу.

Герцог понимающе кивнул.

— Как бы я ни уважала ваше мнение, — продолжала она, ее голос становился сильнее, — я достигаю совершеннолетия, и это решение я должна принять сама.

Я молча зааплодировал ее храбрости. На этот раз, когда она бросила вопросительный взгляд на меня, я слегка кивнул ей. Возможно, со временем она научится быть сильным правителем.

Беззвучные крики рвали мне горло. Я металась, пытаясь избавиться от ужасной картины. Но как ни старалась, я не могла отвести взгляд от голодной крысы в бездонной клетке, привязанной к животу пленника.

— Нет! — Закричала я и открыла глаза, вынырнув из сна в темноту своей комнаты.

С глубоким вздохом я вскочила, мое тело дрожало от ужаса. Это был все тот же сон, который мучил меня последние четыре года. Балдахин над кроватью был раздвинут, и прохладный ночной ветерок обвевал меня. Я