А я повернулся к его супруге Аини. Сегодня у меня на руках не один перстень и не один артефакт. Но кольцо чистой крови сейчас не нужно, а вот ментальное заклинание пригодится как никогда. Надеюсь, женщине не будет больно, зато моя голова может взорваться через минуту, если Аини будет сопротивляться. Я должен успеть — успокоить ее взглядом и всего лишь слегка подтолкнуть мысленно.
Всё в порядке. Ничего страшного. Твое тело расслаблено и отвечает на мои беззвучные вопросы. Рассказывает, что произошло — какое счастье, что произошло совсем недавно, — не упуская ни одной детали. Воспоминание свежее, как след оленя, топот которого ты слышал.
— Нинна захотела выйти из ложи до антракта, — заговорила Аини голосом ожившей статуи. — Мы вошли в комнату омовений. Когда направились к выходу, он ворвался и напал. Шипел: «Вот и вы. Убить твоего мужа — малая цена моих страданий. Увидит ваши волосы с запиской — умрет тысячу тысяч раз до своей смерти. Если не дурак — купит ваши жизни очень дорого. Цену назову я. Только пикнете — тебя зарежу, ей сломаю шею».
Флесс слышал, но продолжал командовать. Голова пока не болела.
— Тут она выскочила. Отвлекла его. И нам кричала, чтобы убегали. Он ее оглушил. Я схватила Нинну за руку, мы побежали.
Аини замолчала.
— Злой дядя сначала страшно ругался, а потом посмотрел на тетю и сказал: «Надо же. Ну, так даже лучше», — пролепетала Нинна и заплакала.
На одно мгновение я закрыл глаза. Напряжение, не успевшее взорвать мою голову, спало. Извини, Флесс, что я только что допросил твою жену как злодейку. Но она ничего не ощутила, ей даже будет спокойней.
Глава 50
Флесс уже вызвал служителя, и тот объявлял, что следует пользоваться другой умывальней. Нашел жену одного из офицеров, готовую войти в злосчастную уборную. Я понимал — Флессан скорей уволится, чем заставит пойти туда Аини. А иначе нельзя. Если достопочтенная горожанка столкнется в умывальне со стражником, это недопустимый скандал.
…Воин-эльф способен за секунду выпустить две стрелы. Сейчас я мог бы, пожалуй, выпустить пять. Время стало тягучим. Половиной сознания я был начальником стражи, долг которого — безопасность и порядок в Городе. Другой половиной…
Я не сомневался, кто был спасительницей Аини и Нинны. Я должен спешить к ней на помощь. И я уже спешил — преодолев коридор в несколько прыжков. В нем никого не было.
Сейчас отважная Анса войдет в умывальню, за ней муж. А я осмотрю полутемный коридор. В нише слева — никого. В эту можно не заглядывать…
— Господин начальник, — донесся голос Ансы, — умывальня пуста, кабинки тоже.
— Оцепить театр, — сквозь зубы скомандовал я подтянувшемуся десятнику из стражи. — Все входы и выходы, чтобы мышь не проскользнула. Он всë еще здесь, и…
— И вы его упустили, — констатировал у меня за спиной голос Рин Корвана.
Я сжал зубы и не обернулся. Всë, что не может сейчас помочь делу, — долой. Есть у вампира желание злорадствовать — пусть, пока не мешает.
Думай, Лимеас, думай. Куда подонок мог унести свою добычу? Он явно всë просчитал, явившись в театр не просто так, а за семьей моего заместителя. Он знал, с какой стороны амфитеатра ложа, где они будут сидеть, а стало быть, в какую из уборных отправятся, если маленькой девочке станет трудно вытерпеть до антракта. Это предсказуемо. Но чтобы всë так подготовить, надо очень хорошо знать сам театр.
— Флесс! Вспоминай. Ты вел его дело, ты был в архиве и перечитывал допросные листы. Какое отношение этот полуэльф имеет к театру?
Флессан задумался только на секунду, а потом резко сжал кулаки.
— На одном из первых допросов вскользь упоминалось, что мать пойманного мошенника когда-то служила в театре то ли актрисой, то ли костюмершей, то ли содержанкой от сцены, пока не спилась и ее не выгнали на улицу. Этот подонок жаловался, что трудное детство поставило его на преступный путь.
— Великолепно! — За моей спиной послышались редкие аплодисменты. Рин Корван никуда не собирался уходить и с неким извращенным удовольствием следил за происходящим. — Вы знали преступника по имени, знали, что он в этой человеческой развалине ориентируется как рыба в воде, если облазил ее еще в детстве, и притащили сюда один свою семью, а другой — заинтересовавшую его женщину? Превосходно!
Дать бы в морду, но делу не поможет. Обиднее всего, что вампир прав. Но сейчас в сторону и его самого, и его подколки. Я найду Лилию, иначе я не начальник стражи.
Уже обернувшись к выскочившим из-за угла стражникам, я вдруг услышал грохот в глубине коридора и, не рассуждая, кинулся в ту сторону. Поворот, еще, старые занавеси забивают пылью горло. Откуда звук? Вот из этой ниши, куда, судя по окаменевшей от грязи ткани, сто лет уже никто не заглядывал. Патруль стражников прошелся тут дважды и ничего не заметил!
На полу сорванный ковер. Он прикрывал обычную дыру…
Нет, заброшенную лестницу.
Я влетел в темный проем. Эльфам в подземелье факел не нужен. По крайней мере, на три шага.
И успел остановиться на пятой ступеньке. Пролет, уводящий вниз, рухнул.
Или после того, как злодей пронес свою жертву в одно из подземелий древнего храма. Или провалился под ними.
Перстень всë еще на моем пальце. Только что с его помощью я допросил человека. Теперь мне предстоит допросить камни.
Для этого нужен свет. Стражник уже протянул мне отрубленный осветительный канат. Сам благоразумно остался наверху: повисшая в пустоте ступенька двоих не выдержит.
Я прижался спиной к стене, стараясь уменьшить давление на ненадежное подножие. Опустил канат в пропасть. На глубине в двадцать локтей возникла каменная груда. То, что сверху никого нет, видно сразу. Но мой взгляд должен проникнуть глубже — каменные обломки никогда не падают впритык.
Боги моего рода и всего мира, дайте мне силы на три вопроса. Помогите услышать три ответа.
«Есть ли под камнями что-то живое?»
Перстень чуть сдавил палец. Я плотно закрыл глаза и четко услышал:
«Нет».
Второй вопрос страшнее. Но он будет задан.
«Если ли под камнями мертвое, недавно бывшее живым?»
Светляки ползли по канату, с ними по стенам ползли огоньки. Канат качался, огоньки тянули меня вниз, на камни.
«Нет».
Стало легко, даже радостно. Нашлись силы задать третий вопрос:
«Было ли внизу живое, ушедшее отсюда?»
Я ощутил внезапную страшную легкость. Будто я засохший лепесток цветка, который сейчас закружится и опустится в пропасть. Лишь на краю сознания колыхалась мысль: я не закружусь, я рухну камнем на камни. Всё равно, еще секунда — и мне не хватит сил не сделать шаг вперед…
«Да».
Мгновенно вернулось прежнее сознание. Я не листок, не глаз, проникающий сквозь каменные щели. Я стою на ступени, которая поскрипывает.
Сначала снять перстень. Ему не следует слишком долго быть на пальце, иначе он однажды станет обычным колечком. Постоянное место — в мешочке.
Потом я закрепил канат на обломке перил и поднялся в коридор.
Немедленно приказал снять оцепление вокруг театра. Второе действие в самом разгаре, большинство зрителей так и не узнали, что некоторое время были под арестом. Три патруля должны ходить вдоль стен и следить, не вылезет ли кто-то из замаскированного подземного хода. На эту меру я особо не надеялся. Мне доводилось обходить театр по периметру, и я запомнил, что подвальных окошек нет. Мерзавец или бродит по подвалам, или…
Из храма могут вести подземные ходы. Во всем городе их десятки. Некоторые подземелья используют гномы. Некоторые — гоблины. Но есть и бесхозные пещеры. Пожалуй, таких больше.
В позапрошлом году я предлагал на Большом Совете исследовать подземелья и закрепить за хозяевами, а остальные — засыпать или хотя бы блокировать стальными воротами. Никто спорить по существу не стал. Только эльфы сказали, что нам пещеры не нужны, гномы и гоблины — что у них есть свои, орки пообещали оторвать голову любой твари, которая вылезет наружу, вампиры, как всегда, улыбнулись. Потом старина Хвыщ сказал, что на его памяти этот вопрос поднимался трижды — и реакция одинаковая.
