Чуть ускорившись, Артан опустился на галечный песок, легко меняя шкуру на человеческую плоть. После звериной плотности и мощи, ему было жарко, и он расстегнул верхние пуговицы рубашки, ощущая, как плотно сдавливал шею воротник. Закатал рукава, сбросил ботинки и скинул носки, с удовольствием погружая разгорячённые пальцы в прохладный песок. Завернув штанины брюк до колен, всунул руки в карманы, и только тогда посмотрел перед собой.

Селеста тоже уже успела превратиться в человека. Но не так удачно, как он. Она стояла на карачках по колено в море и усиленно отфыркивалась, наглотавшись солёной воды. Комбинезон разошёлся чётко по шву вышивки на спине и плечах, отчего верхняя часть держалась на честном слове. Коса расплелась и волосы висели сосульками, частично уходя под воду. Ей никак не удавалось подняться, пока Артан не поспешил на помощь и с лёгкостью не вытащил на берег, усаживая на ровную поверхность и растирая плечи. Она дрожала. Но не от холода.

Страх. Первый полёт. Оголённый нерв превращения. Раскрывшийся зверь… Всё это смешалось в тугой канат и каждая мысль натягивала его всё сильнее и сильнее.

Артан молчал. Он знал, любое слово сейчас — неправильное. Она должна сама решиться. Посмотреть на него, отбросив спутанные волосы с мокрого лица.

А пока он держал её в объятиях, грея как дитя, зная, что тепло — то единственное, что способно ослабить узел внутри её сердца.

— Я знала. Давно уже знала, что так будет, — всхлипнула Селеста, слегка запнувшись на первом слове. Девушка погрузила пальцы в гальку, сжала в кулак и расслабилась. Она всё ещё смотрела прямо перед собой, не решаясь встретиться глазами с Артаном. Но и не пыталась высвободиться. Ей давно уже хотелось выговориться.

— У нас нет такого разделения между аристократами и простолюдинами. Мы с деревенскими детьми росли вместе. Играли, ходили в школу, учились управляться с хозяйством. Гонять коз, готовить на костре, собирать урожай и ходить в лес за грибами и ягодами. Когда все живут в бедности, границы размываются. Только с годами, мы отделились, когда для них учёба превратилась в ежедневную работу, а мы стали учиться чему-то совсем для деревенских непонятному. Но дружба так не сходит. Как и соперничество, — она шмыгнула носом и, отряхнув пальцы, заправила первую прядь за ухо. — Соседский мальчик всё бахвалился, что забирался на утёс на границе территории эльфов, и мол прямо на нём растут цветы мальвинки. Особенные эльфячьи цветы, которые ценятся своими лечебными свойствами и за которые торговцы на рынке готовы платить золотом. Он всё говорил об этом, что видел и был там, и поспорил с братом, что тот не рискнёт залезть на территорию эльфов. Но ведь это утёс! Они и не заметят… Я полезла. Оставила записку, зная, что в случае чего, с меня спрос меньше, чем с наследника.

Селеста умолкла, разглядывая хмурящееся небо с надвигающимися свинцовыми тучами, подсвеченными пробивающимися лучами солнца за спиной.

— Я сделала это. Залезла на самый верх, и на краю, на самом краю росли они! Мальвинки. Но только потянулась за ними, как увидела единорога. Он жевал один из цветков, совершенно не обращая на меня внимание. А когда неловко двинулась, топнул копытом и камень, за который я держалась, отвалился вместе со мной, — девушка выдохнула, мотнув головой. Поднявшийся лёгкий ветерок взлохматил волосы Артана, а когда он справился с причёской, наткнулся на внимательный взгляд Селесты.

— В момент опасности включаются инстинкты, не так ли? И у меня включились — я превратилась. Достаточно, чтобы не разбиться на смерть, но недостаточно, чтобы не сломать пару костей. Вот так на самом деле встретилась с эльфами. И они не тронули меня, потому что я была ранена. Сломала руку, правую ногу, несколько рёбер и вывихнула плечо. Не считая ряда глубоких порезов и потери сознания. Очнулась на следующий день уже на их территории. И по правилам эльфов, я стала их гостем. Нельзя трогать того, кому спас жизнь, — девушка вновь выдохнула.

Артан обхватил её пальцы, сжимая, успокаивая нервную дрожь. А она смотрела как раненый зверёк, боящийся удара хозяина. Не загнанная в угол, но ранимая.

— Это было всего один раз. Я больше не превращалась, даже когда они просили об этом. Зачем, ведь уже знала, кто я такая. Дефект. То самое исключение, которое прячут с глаз долой, но о котором всё равно знают. Серокрылая. Как простолюдинка, — Селеста шмыгнула носом, вновь закрываясь в скорлупу.

— Сэл, но ведь это неправда, — осторожно выговорил Артан, разворачивая её к себе лицом, чтобы она не спряталась в себе, не замкнулась. — Твои крылья — белые…

— Я видела их! Они были серыми! — вспылила девушка, вырываясь и с каким-то гневным отчаянием глядя на него. Она опёрлась на руки, как каракатица отползая от него. — Так бывает, ничего особенного! Просто ещё одна пустышка!

— Сэл! — прикрикнул Артан, наклоняясь за ней. — Послушай меня внимательно. Мы все видели тебя. Твои крылья были белыми. Драконица-альбинос. Так бывает иногда. Редко, но случается. И в этом нет ничего плохого, даже наоборот… это делает тебя… особенной.

— Особенной? — Селеста обмякла и не отстранилась, когда Артан приблизился и вновь сел рядом. — Это плохо?

— Я не знаю, — простодушно ответил он, вновь сплетая руки. Телесный контакт был важен для них обоих. — Но теперь всё будет по-другому. Никлос решит, как именно, но… о тебе узнают. Белый дракон, да ещё и девушка. Тебя будут сравнивать со святой Клэрией.

— У неё были чёрные крылья, — с удивлением поправляет его Селеста, а он отрицательно качает головой.

— Нет, Сэл. Они были белоснежными. Никлос рассказывал, как очень давно его предок запретил писать об этом, чтобы защитить девушек, рождающихся с белыми крыльями от охоты за ними. Я не всё помню, думаю, он расскажет тебе остальное. Если ты вернёшься. Ведь ты же не просто так выбрала эту гавань, не так ли?

Селеста долгим оценивающим взглядом посмотрела на него и едва заметно кивнула.

— Ты хочешь уйти или останешься?

Артан легонько сжал её пальцы и она сжала в ответ, несмело улыбнувшись.

После фееричного окончания Равновесия, когда пришлось использовать нориус, чтобы привести разбушевавшихся аристократов к порядку, король отправил Мирту, как самую устойчивую и готовую к повторному превращению, к простолюдинам. Они не должны понять, что что-то не так. Хотя кота в мешке не утаишь, к концу дня все послы будут в курсе, что в их курятнике завелась золотая курочка. Аристократам было объявлено, что у кэрры Селесты, как это бывает у новообращённых, сдали нервы, но Артан, как первый кэрр королевства, вернёт её домой. На вечернем балу, у всех будет возможность поздравить нашу прекрасную белоснежную драконицу.

Эта новость была встречена с воодушевлением и на этом утренняя часть Равновесия закончилась, благородные кэрры отправились по домам вместе с невестами: изоляция окончена, соскучившиеся девушки могут навестить родных.

А король, подозвав Врана, отдал приказ:

— Кэрру Астерию Брунцкую найти и арестовать. Она столкнула девушку, это недопустимо. Могло печально закончиться, — тихо прошептал Никлос, когда они остались наедине в королевской ложе.

— Разумеется, Ваше величество. Будет исполнено, — согласно кивнул посмурневший кэрр. — Ну что за год такой! И ведь не круглый, не особенный, а всё одно к одному.

— Задайся вопросом, как об этом раньше нас узнала Сэлавелия. В жизни не поверю, что её прибытие — совпадение.

— Узнаем, Ваше величество, — Вран с поклоном удалился.

А на его место спустился ждавший в отдалении Томар. Его лицо, разгорячённое от возбуждения случившимся, менялось как у опытного фокусника: столько эмоции переполняли колдуна. Он не успел присесть, король поднялся и жестом велел следовать за ним.

Поодаль, как бы в стороне, последовала немногочисленная свита — вся компания направилась в Нимфеум, чтобы подготовиться к встрече с подводной принцессой.