Когда Игнатиус вошел, Юан Синг поспешно встал, за ним поднялись Алексей и Энди, которая, чувствуя себя глупо, поспешно дожевывала кусок бутерброда. Игнатиус повернулся к прибывшим.

— Мы не голодны, учитель, — сказал Кристиан, опережая вопрос Хранителя.

Игнатиус приподнял бровь:

— Ты Оракул? Ученик волхвов?

Кристиан кивнул. Алексей внимательно оглядел будущего соперника. Если он Оракул, значит, видит будущее. А если так…

«Видел ли он, кто заменит Игнатиуса на посту Верховного Хранителя?» — задумался Алексей и посмотрел на спутников предсказателя. Рыжий парнишка поставил на пол набитый битком баул, а темноволосая девушка рыскала взглядом по комнате в поисках чего-то или кого-то. Все трое были явно знакомы между собой, судя по напряжению, витающему в воздухе. Или это взгляд синеглазого африканца заряжает пространство отрицательной энергией? Шаман Вуду без стеснений сверлил Алексея глазами-буравчиками.

— Что ж, — протянул Игнатиус, — давайте знакомиться.

— О чем он говорит? — Аланжелита на английском обратилась к парню в черном поло: по лавровому венку (отличительном эмблеме одного британского бренда) она быстро определила, кто может помочь ей с трудностями перевода.

— Игнатиус, кажется, у нас нет языка, который знали бы все, — Алексей гречанку проигнорировал и говорил по-русски. — Учитывая, что четверо из нас говорят исключительно на русском, — Алексей многозначительно посмотрел на Энди и на тройку волхвов, — взаимопонимания мы не достигнем.

— Я знаю бурятский, — скрестив на груди руки, сказал Зак.

— Это нам не поможет, — усмехнулся Алексей.

— Почему все перешли на другой язык? — спросил Аашит, как житель бывшей французской колонии, свободно говорящий на французском языке.

— Эй, говорите хотя бы на английском! — возмутился Юан Синг.

— Я согласна, — сказала Аланжелита, услышав английскую речь.

Молчаливым оставался только Фидель — он не знал ни одного из прозвучавших языков.

— Ты прав, — ответил Игнатиус Алексею на русском и тут же перешел на английский. — Покажи новым ученикам комнаты, пусть расселятся. Потом соберемся в гостиной. Юан, помоги ему.

Юан Синг кивнул и, жестом приглашая следовать за ним, повел юношей и девушек на второй этаж. Алексей неохотно поплелся за ними, оглядываясь на Энди, которая оставалась наедине с Игнатиусом.

— Я хотел поговорить об амулетах, но у тебя же его нет? — спросил Игнатиус у Энди, когда остальные ученики покинули гостиную.

Девушка отрицательно покачала головой. Ничего похожего на Лешин кулон Пандоры у нее не было.

Игнатиус в задумчивости пошевелил пальцами.

— Я дам тебе возможность выбрать его из великих предметов. В этом доме чего только нет — богатое наследие, — сказал он.

Энди благодарно кивнула и опустила глаза, чтобы Хранитель не заметил, как в них мелькнуло ликование: если она выберет вещь, которая служила вместилищем силы какого-нибудь Верховного Хранителя, то ее шансы на прохождение Испытания заметно возрастут.

Игнатиус и Энди вышли в холл. Ступеньки вниз прятались за черным креслом и представляли собой идеально подогнанные друг к другу каменные плиты. Белая винтовая лестница закручивалась вокруг мраморного столба. На стенах горели матовые светильники.

Энди спустилась за Игнатиусом на один пролет. В стене был полукруглый проем. Игнатиус завернул в него с лестницы и повел Энди по прохладному сырому коридору. Энди поежилась — по рукам пробежали мурашки. Коридор заканчивался таким же арочным проемом. А вот после… Энди не поверила своим глазам: посреди просторного светлого зала с широкими колоннами на постаменте возвышалось величавое белое изваяние.

Прекрасная мраморная девушка протягивала правую руку к потолку. На ладони ее застыли высеченные из камня языки пламени, в ногах замерла клубящаяся морская пена, тело было обвито лозой, а длинные волосы струились на несуществующем ветру. Энди поймала себя на мысли, что статуя вот-вот оживет, и на мгновение ей стало стыдно, что она не может придумать какой-нибудь другой метафоры.

«Прямо культ Пандоры», — вспомнив картину, подумала Энди.

— Комнаты Стихий, — объявил Игнатиус, указывая на массивные деревянные двери позади статуи. — В одной из них ты обязательно найдешь талисман для себя. Многие поколения Хранителей находили и создавали волшебные вещи, которые, к счастью, не привязаны к создателю. Большая часть этих бесценных сокровищ спрятана в этом доме, вот только увидеть их, а тем более воспользоваться ими может только тот, кто им приглянулся. Волшебные вещи сами выбирают себе хозяев… скорее — даже спутников. Их невозможно обмануть, нет более беспристрастных и честных судей… А впрочем, я увлекся. Выбирай.

Энди удивленно поглядела на одинаковые двери:

— Но… какая из них какая? И в какую надо мне?

— Это и предстоит узнать, — улыбнулся Хранитель. — Выходи вперед и закрывай глаза.

Энди послушно обошла мраморную Пандору и встала перед дверьми. Закрыла глаза. И… ничего. Хотя… На мгновение она подумала, что ей почудилось, но слабое гудение на самой границе слышимости вдруг стало нарастать, как будто шумел далекий поезд. Энди сообразила, что звуки приближаются, и она стоит прямо на их пути. Гудение, грохот, вой, лязг, хруст, бурление — поезд из звуков несся на нее, стоящую прямо на рельсах.

Энди в ошеломлении открыла глаза и моргнула несколько раз.

— С непривычки это всегда так, — Игнатиус с интересом смотрел на нее. — Ты слышишь Стихии, заключенные в комнатах. Так и должно быть. Опустоши сознание, выдели и оставь в нем единственный звук, не дающий тебе покоя и мешающий услышать тишину, — продолжил он. — И сделай шаг навстречу этому звуку. Иди к нему.

Энди неуверенно кивнула. И стоило ей закрыть глаза, как вихрь звуков оттолкнул ее на шаг назад. Казалось, прямо сквозь нее несется с адским шумом поезд-призрак. Попробуй-ка опустошить сознание, когда одновременно внутри тебя закипает паровой котел, плещется горячий чай, воет огонь, свистит встречный ледяной ветер, блестящие от смазки движущиеся детали перемалывают кости и дрожит в конвульсиях земля, на которую положили прогибающиеся черные шпалы, как в древности доски на пленников, чтобы победители могли сидеть сверху и пировать.

В эту какофонию чувств проник спокойный голос Игнатиуса: «Сотри все, как тряпкой, сотри все лишнее». И, стоило махнуть воображаемой тряпкой (Энди представила, что вытирает исписанную химическими формулами школьную доску), часть звуков побледнела, развоплотилась, стекла белой меловой струей. Энди терла и терла: сначала исчез страшный паровоз, потом — вагоны, пропали гудение ветра и стойкий запах пропитанных шпал, испарился кислый привкус холодного металла и горячей произвесткованной воды. Затем Энди стерла снег, потому что не любила зиму. И сырую черную землю, которая одуряюще пахла. В пустоте и тишине она не сразу расслышала тихое журчание. Оно было здесь с самого начала, но Энди уловила его только сейчас. Невидимый лесной ручеек пробирался навстречу, и она сделала шаг к нему.

Дверь открылась бесшумно. Журчание воды стало более отчетливым. Энди нерешительно подошла к открывшейся комнате и, не оглядываясь на Игнатиуса, переступила порог. Дверь захлопнулась.

— Нет! — крикнул Игнатиус, но было уже поздно.

Он должен был пойти с ней, но для этого заходить в комнату нужно вместе. Игнатиус знал, какая дверь открылась Энди: самостоятельно она из нее ни за что не выйдет.

— Вытащу ее через час, когда разберусь с языковым барьером, — сказал статуе Пандоры Хранитель и направился к выходу.

Грот… Энди оказалась в пустой и огромной пещере. Дверь, в которую она зашла, исчезла, слившись со скалой. Энди провела рукой — холодный монолитный камень. Такие же ровные, как у винтовой лестницы, плиты казались продолжением сырого коридора — именно так Энди представляла себе комнату, в которую они должны были выйти с Игнатиусом вместо зала поклонения Пандоре. Может, Стихия вернула все, как было много сотен лет назад?