- А твоя школа? Там хорошо учили?

Рома закатил глаза, чуть развернулся и облокотился на стену, находящуюся позади него. Теперь мы могли смотреть друг другу в глаза.

- Конечно нет. Учили отвратительно. Но это было и не важно. Я учился самостоятельно. Не мог себе позволить расстраивать мать. Я и так слишком сильно стал косячить, когда связался со своими одноклассниками.

- И ты закончил с золотой медалью?

- Номинально. Мне ее не дали. Сказали забрать позже, а я и не пришел. Знал, что не отдадут. Заберут себе. Да и какой был в этом смысл, если стоило мне назвать номер моей школы, у людей сразу появлялся в глазах скепсис и недоверие.

Не знаю, как бы я себя чувствовала, если бы в мои труды и заслуженную золотую медаль стали оспаривать и сомневаться в ее честном получении.

- И все равно я поступил куда хотел. Безо всяких подачек и одобрения. Они мне были не нужны. Научился справляться со всем самостоятельно.

- А одноклассники? Не завидовали тебе?

Я не заметила, как за разговором подалась вперед и теперь сидела ближе, слегка касаясь пальцами своей руки его костяшек. Меня все время неосознанно тянуло к нему, заставляя хотя бы немного, но касаться его.

Будто почувствовав то же самое, парень раскрыл свою ладонь и взял в нее мою, проводя пальцами по тыльной стороне и оставляя после себя теплые искрящие линии.

- Я умел ставить их на место. Мне не требовалось много времени, чтобы понять в какой мир я попал. Все же я всегда был сообразительным мальчиком.

- Ты изменился ради них? – спросила я приглушенно, следя за тем, как его пальцы аккуратно играют с моей кистью.

- Из-за них мне пришлось перевоспитать себя. Не «ради» - «из-за». Это называется адаптацией и методами выживания. Это была игра, где для меня были выставлены определенные правила.

- И у тебя никогда не было друзей, с которыми не нужно было бы играть в эту игру?

- Ну почему? – задумчиво спросил он, переплетая наши пальцы в своеобразный замок и глядя на них. – Был. Это был мой сосед Марк. Мы предпочитали играть вместе. Но ему пришлось намного тяжелее, чем мне. Даже не знаю, где он сейчас. От мамы слышал, что с ним что-то страшное приключилось.

Рома тяжело вздохнул, мотнув головой.

- Я понимаю, почему твои близкие не хотят видеть тебя рядом со мной, - грустно улыбнулся он, не поднимая глаз. – Такое происходит постоянно. Твой отец наверно считает меня дьяволом во плоти. В тот день, в его отделе, он сказал мне, чтобы я не засматривался на тебя. Вроде как это было слишком заметно.

- Ему в принципе не нравятся любые парни, что находятся рядом со мной.

Аморский лукаво взглянул мне в глаза.

- А их много? Мне стоит начинать ревновать?

- Конечно. За мной ведь толпами бегают. Не замечал? – саркастично ответила я, театрально завертев головой по сторонам, изображая поиск той самой толпы.

- Впредь буду внимательнее. Не люблю, когда посягают на мое.

Это его «на мое» прозвучало как непреложный факт, не требующий от меня какого-либо ответа. А мне и не хотелось ничего говорить. Ни подкалывать, ни спрашивать о том, не забыл ли он узнать моего мнения по этому поводу.

Все было правильно в эту секунду.

И только маленький жучок, свербящий душу уже много лет, все еще жил где-то в области груди, надежно спрятавшись на какое-то время, но пока не исчезнув насовсем.

Мы просидели вот так на ступеньках в подъезде незнакомой двенадцатиэтажки до тех пор, пока не кончился дождь. В какой-то момент мне показалось, что он не закончится никогда и возможно я даже по-своему радовалась этому, потому как в таком случае у меня был хороший аргумент, чтобы сохранить ту атмосферу, что постепенно создавалась вокруг. Однако стоило дождю закончиться, как Рома тут же вскочил на ноги и отпустил мою руку, которую продолжал держать в своей все это время, когда рассказывал поучительные истории из своей жизни и веселые моменты прошедших лет.

И мне было действительно обидно, что он так просто ее отпустил, ведь, сколько себя помню, я всегда считала, что человеческие руки могут рассказать о многом.

Это никакой не фетиш с моей стороны. Это некое мое личное восприятие чувств.

Порой одним лишь прикосновением можно донести до человека гораздо больше, чем поцелуем. Иногда одним пожатием можно и отвернуть от себя кого-то.

Грубые, нежные, мягкие и мозолистые. По рукам можно узнать многое. Кто ты такой и чем занимаешься в жизни. Мои, например, могут ясно дать понять, что я скрипачка. А еще то, что я частенько нуждаюсь в чьем-то тепле, потому как они имеют свойство очень быстро замерзать.

Аморский же был одним из тех, кто мог влюблять в себя прикосновениями. И я поддавалась этому как никто другой.

Брюнет поднялся со своего места возле стены и быстрым шагом преодолел несколько ступеней, скрываясь в другом пролете, там, где были окна. Я и так уже знала, что он скажет мне. Прекрасно слышала даже сквозь его рассказы и свой смех, что стук по небольшим выступам на внешней части дома стал сначала намного реже, а затем и вовсе прекратился, отдаваясь лишь редкими каплями, срывающимися с крыши.

- Дождь кончился, - ожидаемо долетел до меня голос Ромы. В отличие от меня ему видимо уже надоело торчать здесь. – Пойдем.

Громко выдохнув, я поднялась со ступени и тоже пошла вниз.

За окном горел оранжевым светом закат. Рома стоял у окна, облокотившись одной рукой на стену, и смотрел на него.

- Красиво, - тихо сказала я, подходя ближе и становясь возле парня.

- Красиво, - вторил мне он так же тихо.

- Любишь закаты? – поддавшись романтическому настроению, спросила я. Шутить, правда, больше не хотелось. Хотелось чувствовать утекающий сквозь пальцы момент.

Я посмотрела на спокойное лицо Аморского и на какое-то время залюбовалась им, освещенным оранжево-красным свечением. По-моему нельзя парням быть настолько красивыми. Это преступление перед всем женским сообществом.

- Не особо, - ответил он, продолжая смотреть в окно. Кажется, он уже передумал идти домой. Почему-то я была уверена, что до этого он хотел поступить именно так. Проводить меня и уехать куда-нибудь со своими друзьями, о которых он достаточно много успел мне рассказать. В особенности об одном из них – Вадиме, которого уже давно стал считать своим братом. В отличие от остальных в нем все еще сохранялась чистота. Именно ее парень очень ценил.

- Но ведь наступает твое время. Не нужно быть очень наблюдательной, чтобы понять, что ночами ты предпочитаешь сну что-то более интересное.

- Я так привык, - обернулся он в мою сторону и вновь протянул свою ладонь, за которую я тут же схватилась, как за спасательный круг. – Но мне больше по душе рассветы, - улыбнулся он, отводя нас обоих от окна с действительно хорошим видом на ближайшие районы и небольшой кусочек центральной площади.

На улице было тихо. Не было звонких детских голосов, мерного шелеста листвы, барабанящего по лужам дождя. Все будто в один миг замерло. Одни лишь машины, проезжающие по неподалеку расположенной влажной дороге, создавали ощущение присутствия.

Идти все еще было неприятно. Хотя моя одежда и волосы уже были практически полностью сухими, кеды продолжали хлюпать попавшей в них дождевой водой. В какой-то момент я решила, что проще уж идти совсем без обуви, чем добивать свои любимые кеды подобной прогулкой, а потому сняла их вместе с носками и пошлепала дальше босиком.

Рома, увидев то, что я решила сделать, разрешил мне облокотиться на его плечо, а потом в недоумении посмотрел на меня, ухмыльнувшись.

- И не важно, что подумают люди, увидев тебя босиком? – с улыбкой спросил он.

- Не важно, - стянула я с себя первый кед и поняла, отчего мне было так неудобно идти. Подошва у моей китайской парочки была совсем хилой и не смогла пережить очередное столкновение с водной стихией, так что стоило мне выйти из подъезда, как она стала медленно, но верно, сползать со своей основы.