Лишь спустя долгую минуту, когда по моим щекам стала растекаться тушь, оставляя за собой черные дорожки, мы отмерли, взглянув друг другу в глаза и тепло улыбнувшись. А потом, не сговариваясь, приняли молчаливое решение все же найти для себя укрытие под козырьком одного из подъездов двенадцатиэтажного дома, стоящего неподалеку.

Я побежала первой, хлюпая водой в совсем уже не белоснежных кедах. Их почему-то было жальче всего. Однако, не смотря на мой быстрый старт, первым до укрытия добрался именно Рома, тяжело дыша и задорно посмеиваясь.

- Ты даже бегаешь с превышением скорости, - прокричала я Аморскому, когда тоже почти уже достигла своей цели.

- Скорость у меня в крови, - прокричал он в ответ, чуть отступая в сторону, чтобы освободить для меня место.

- Просто кто-то ноги длиннющие отрастил, - тяжело дыша, произнесла я, останавливаясь и убирая со своего лица налипшие влажные волосы.

Рома последовал моему примеру и тоже стряхнул с волос влагу, а затем слегка оттянул толстовку, которая промокла насквозь и теперь висела на нем, словно половая тряпочка. Он быстро расстегнул ее и снял с себя, проверяя все ли в порядке с его футболкой. Она на мое удивление оказалась лишь слегка влажной и могла бы высохнуть за несколько минут.

С моей же одеждой дела обстояли хуже. Мало того, что кеды мои, побывавшие в нескольких лужах теперь имели грязно коричневый оттенок и вобрали в себя не меньше литра воды, так еще и тонкая кофточка, в которой я была, совсем не уберегла мою новую футболку от промокания. С джинсами приключилась та же история. Так что теперь вполне актуальным было бы прозвище, которое давала нам мама Леси каждый раз, когда мы приходили домой промокшими. Она звала нас ни много ни мало мокрыми курицами, чем вызывала у нас добрый смех.

- Почему, когда я встречаюсь с тобой, происходит нечто подобное? – задала я мучающий меня уже три недели вопрос, снимая с себя верхний слой одежды, представленный тонким кардиганом.

- Мне бы тоже было интересно это узнать, - ответил Рома. Ему сейчас было в разы комфортнее, чем мне, обтянутой мокрой тканью со всех сторон на разгулявшемся ветру. – Нам нужно зайти внутрь. Ты можешь заболеть, - проявил он невиданную заботу.

- У тебя есть ключи от всех дверей?

- У меня есть язык. Подожди.

Рома быстро взглянул на железную табличку над дверью, где было сказано, что находимся мы возле подъезда под номером два. Квартиры здесь были в диапазоне от сорок девятой до восемьдесят седьмой, поэтому он быстро набрал на домофоне цифры пять и девять, а затем нажал кнопочку, соединяющую нас с хозяевами этой самой квартиры.

Четыре мерных звонка прошло, прежде чем нам ответили.

- Алло, - произнес детский девичий голосок.

- Э-э-э, привет, - немного растерялся Аморский. – Дома есть кто-нибудь из взрослых?

- Нет, я одна. А ты кто?

- Я… - пытался что-то придумать на ходу парень, - сколько тебе лет?

- Семь, - отвечала девочка. – Меня Дашей зовут. А тебя? – слегка рассмеялась она в динамик.

- А меня Слава. Даша, не открывай никому дверь, когда дома нет взрослых, хорошо? – ласково попросил он. Честно сказать, я была удивлена, что он не воспользовался доверчивостью девочки и не попросил ее открыть нам дверь подъезда.

- Не хорошо врать маленьким, - прошептала я, поднимаясь на носочках ближе к его уху. Он в ответ только шикнул, заставляя меня помолчать.

- Хорошо. Я не буду никому открывать. Пока, - весело произнесла она и отключилась.

Палец Ромы набрал следующий номер. Звонок прошел быстрее.

- Да? – ответил грубый мужской голос.

- Это почта. Откройте, пожалуйста, - сказала я прежде, чем Рома успел отреагировать. Должна же и я поучаствовать в игре под названием «войди в чужой подъезд без ключа и знакомых».

- Какая еще почта? Вы время видели? – возмутился мужчина. Краем глаза отметила, что Рома покачал головой.

- Мы вечерняя почта. Работаем допоздна, чтобы письма вовремя доходили до адресатов.

- Кто там, Вась? – донесся из динамика женский голос.

- Да снова наркоманы какие-то, - начал злиться жилец квартиры номер шестьдесят. – Сейчас пойду, уши им надеру, чтобы по чужим подъездам не…

Рома быстро отключил связь с квартирой и, взяв меня за руку, потянул куда-то в сторону из-под козырька второго подъезда.

- Не оборачивайся. Пошли отсюда, пока он реально на разборки не вышел.

Вновь оказавшись под дождем, мы пробежали до соседнего подъезда, где Рома тут же набрал номер первой попавшейся квартиры.

- Кто? – спросили на том конце.

- Я, - ответил Аморский, и дверь тут же запищала, отворяясь. – Россия, - вздохнул он, пропуская меня вперед.

Едва мы оказались в подъезде, Рома потащил меня к лифтам и вызвал один из них.

Откуда-то с лестничной клетки послышался тонкий женский голосок.

- Да это Костик с работы пришел, мам.

Кажется, кто-то принял Аморского за своего родственника и теперь ждал его с открытой дверью. Теперь мне стало понятно, почему парень звонил не в те квартиры, что стояли первыми на указателях. В таком случае, нас слишком легко было бы вычислить.

Вот же расчетливый умник. Наверняка уже много раз использовал подобную схему, чтобы пробираться в чужие дома.

- Не смотри на меня так, Одуванчик. Мне не по себе, - сказал он, когда мы стояли друг напротив друга в просторном грузовом лифте и направлялись на последний этаж.

- А как я смотрю?

- Так, будто считаешь меня домушником.

- Нет, я считаю тебя одним из тех, кто потенциально может быть тем, кто беспределит в чужих подъездах.

Рома откинул голову назад и уперся затылком в стенку лифта.

- Что, угадала? – обрадовалась я чему-то. Скорее всего, своей проницательности, коей раньше у меня было действительно слишком мало.

Аморский тихо усмехнулся.

- Значит, угадала, - улыбнулась я. – И что же ты делал? Надеюсь, не справлял нужду в лифтах? Это мерзко.

Парень резко вернулся в исходное положение и нахмурился. Мое предположение ему очень не понравилось.

- Так сильно голову застудить успела? Я тебе не отморозок какой-нибудь.

- Тогда что?

- Стены расписывал, - выдохнул он, поджав недовольно губы.

- Неприличными словами?

- Почему сразу ими? – начал раздражаться парень. Наверно я не первая, кто его подъездные художества воспринимает как вандализм. – Граффити я рисовал. Самые обычные.

- И что из последнего изобразил?

Рома на несколько секунд задумался.

- Девушку, - ответил, отталкиваясь от стены, так как мы уже подъезжали к нужному этажу.

- Красивую? – не унималась я. Теперь хотелось посмотреть на его творения своими глазами.

- Да не очень-то, - пожал он плечами, - она мертвой была.

- Чего? В смысле мертвой?

Представляю себе реакцию местных бабушек, которые, выходя в подъезд ранним утром, увидели на стене нарисованный труп.

- Друзья попросили зомби апокалипсис изобразить. Ну, я и изобразил. Всем понравилось.

- А жильцам?

Рома широким шагом прошел через весь холл последнего двенадцатого этажа и стал подниматься куда-то еще выше по лестнице, в конце которой виднелась закрытая дверь.

- А жильцы потом пришли и закрасили все мои труды. Вернее закрашивал я сам, когда нас поймали с поличным. Даже сфотографировать не дали для моего альбома, - Рома дернул дверь за небольшую ручку. – Черт, заперто, - выругался он, пока я стояла и смотрела на него снизу вверх.

- Ты что, обратно собрался прыгать? – спросила, осознав, что дверь ведет на крышу.

- Еще чего. Город тебе решил показать. Я знаю этот район. Отсюда шикарный вид на центр.

Перед глазами тут же поплыли картинки того, как мы стоим на краю крыши и смотрим вниз на город. Только от этого уже начинала кружиться голова и потеть ладошки. Высота – совершенно точно не то, что я люблю. Так что я даже порадовалась тому, что выход оказался для нас закрыт.