– Смейся-смейся! Это же не у тебя прямо на собрании совета директоров из кармана раздалось: «Упс! Я сделала это снова!».
В этот момент вновь зазвучала пресловутая мелодия из «Голубой устрицы», и я, не выдержав, согнулась пополам от смеха. Остальные оборотни вторили мне из коридора. Тяжело вздохнув, Гейб принял вызов.
– Мы видим вас, – раздался в трубке голос Митчелла. – Минут через пять приземлимся.
– Отлично, – бросил Гейб в трубку и сунул её в карман. – По коням.
– Пирс, – окликнула я. – Пожалуйста, принеси пару одеял.
Через несколько секунд в лабораторию зашёл Пирс, держа охапку одеял.
– Видишь, – укоризненно обратился он к Гейбу, пока я расстилала одеяла на одном из длинных столов. – Она сказала слово «пожалуйста». И тебе не мешало бы научиться его произносить, это не сложно.
– Пожалуйста, Пирс, заткнись! – ответил Гейб, аккуратно перенося Каролину на стол и помогая мне завернуть её в одеяла. Бедная женщина даже не проснулась, видимо, под действием обезболивающего. Вот и замечательно. Транспортировка для раненого – лишний стресс. Пусть уж лучше спит.
Взяв запакованную в одеяла Каролину, Гейб вышел из лаборатории и направился по коридору к выходу из подвала. Несколько оборотней присоединились к нам.
Эндрю подошёл к Гейбу и молча забрал Каролину из его рук. Не выказав никакого удивления, Гейб спокойно передал её ему.
– Повариха сказала, что тут даже интернета нет. Это правда?
– Для рядовых сотрудников – да, – усмехнулся тот в ответ. – Но совсем без связи они не были. Компьютер в кабинете главврача подсоединён к выделенке, а в комнате начальника охраны я нашёл телефон, который подключён к интернету через спутник. Так что я легко смогу вычислить, с кем они поддерживали связь.
И он, вместе с остальными, пошёл по направлению к выходу из здания, Гейб же свернул куда-то вбок, я, конечно же, направилась за ним. Пока могла, я провожала глазами Эндрю, несущего спящую женщину. Меня поразила нежность, с которой он её держал. Гейб тоже был очень аккуратен, стараясь не причинить ей лишней боли, но Эндрю в буквальном смысле баюкал её на руках. Это показалось мне несколько странным – такое вот обращение с чужой женой, пусть и с женой родственника.
Перехватив мой недоумённый взгляд, и правильно его истолковав, Гейб пояснил:
– Эндрю – отец Роджера. А входя в нашу семью, жёны наших сыновей становятся нашими дочерями. Именно так мы к ним и относимся. А учитывая, что Каро – смертная…
– То она не просто для него дочь, она для него – ребёнок, верно?
– Да. И сейчас ты видела перед собой отца, держащего на руках свою раненную малышку.
– Понятно. Знаешь, мне так нравятся ваше отношение к семье. У людей такое – редкость.
– Семейные узы очень важны для нас. Может потому, что только внутри семьи мы можем быть самими собой, не пряча свою сущность. Мы отгорожены от всего мира, закрыты. Тем важнее для нас наши родственники. И те, кто ими становится.
– Подожди! – тут до меня дошло ещё кое-что. – Ты сказал, что Эндрю – отец Роджера? Но я думала, что Роджер – твой брат.
– С чего ты так решила?
– Ну, Вэнди называет тебя «дядя Гейб». Что я ещё должна была подумать?
– Ах, вот в чём дело! Нет, Миранда, на самом деле я совсем не дядя Гвенни. Я даже не дядя Роджера.
Он сделал паузу, хитро улыбаясь. Вредина!
– Ну! – не выдержала я. – И кому тогда ты дядя?
– Из тех, кого ты знаешь – никому. Разве что Нику, но формально вы с ним ещё не знакомы. У нас довольно разветвлённое фамильное древо, спасибо моему папаше, если хочешь, я тебе его покажу, когда вернёмся. Но чтобы тебя ещё больше не путать, скажу, что и Эндрю, и Роджер, и Гвенни со Стивеном – прямые потомки Ричарда. Три последних поколения потомков из имеющихся у него восьми. И, предупреждая твой следующий вопрос – Питер и Энтони, тот, что остался на улице, тоже его потомки. Сама потом посмотришь на схеме, кто кому и кем приходится. Но это не случайный выбор. Желающих отправиться на выручку Каро было много, но у ближайших родственников Роджера было больше морального права отправиться на спасение своей названной дочери, сестры, племянницы… Ты, наверное, уже запуталась во всех моих родственниках, да?
– У меня фотографическая память! – гордо воскликнула я, но потом смущённо дёрнула плечом. – Вообще-то, есть маленько. Знаешь, это был очень насыщенный день. И ночь…
– Устала, девочка? – Гейб приобнял меня за плечи и уже привычно притиснул к своему боку. – Ничего, уже немного осталось, скоро будем дома.
– Но я всё равно не понимаю, почему Вэнди зовёт тебя «дядя Гейб», если ты ей не дядя.
– Думаешь «двоюродный-пра-пра-пра-пра-пра-пра-дедушка-Гейб» звучало бы лучше?
– Пожалуй, нет, – хихикнула я.
– Гвенни ещё маленькая, вот и зовёт меня дядей. Все наши дети зовут всех взрослых родственников не по прямой – дядями или тётями. Так проще. Когда она вырастет, то «дядю» отбросит, будет звать меня просто по имени, как все остальные. Согласись, когда все мы, взрослые, выглядим ровесниками, несколько странно было бы звать друг друга «дядями»?
– Согласна, – улыбнулась я. И подумала, что в свете объяснений Гейба особо показателен тот факт, что мне-то он звать его «дядей» не разрешил с самого начала. Хотя в то время я, в его понимании, была ещё ребёнком.
За разговором я не сразу заметила, что мы уже зашли в комнату отдыха, где находились наши освобождённые. Я окинула взглядом комнату. Возле стола, на котором стояли бутылки с питьевой водой, тарелка с сэндвичами и лежали разные продукты для их приготовления, расположились трое мужчин – два человека и Питер, видимо, сменивший Стивена. Они что-то обсуждали, не забывая жевать бутерброды.
На диване сидела мама Сары, рассеянно поглаживая волосы дочери, которая дремала, положив голову ей на колени. В кресле, неподалёку от них, расположилась Дженнифер с проснувшимся Тедди на коленях. В руках у него был плюшевый медвежонок, возможно, взятый из его прежней камеры. Дженни кормила их обоих сэндвичем. После того, как она подносила сэндвич к носу медвежонка и издавала чмокающие звуки жевания, малыш тоже послушно откусывал от того же бутерброда. Девочка настолько погрузилась в процесс заботы о новоявленном брате, что даже не обратила внимания на наш приход.
Я видела, насколько Дженни рада новому члену их с отцом маленькой семьи. И это была не просто радость девочки, давно мечтающей о братике, которого можно нянчить. Тут всё было гораздо серьёзнее. Дженни обрела родственную душу, того, кто тоже был «другим». Ещё одного человека, перед которым не нужно притворяться и скрывать свою сущность. Я ощущала нечто подобное, встретив Вэнди, поэтому очень хорошо её понимала.
Тедди, видимо, уже вполне освоился с ней. Думаю, не последнюю роль тут сыграло то, что на Дженнифер не действовал его дар, который пока ещё являлся для него не даром, а, скорее, проклятием. Ведь и ко мне он тоже потянулся именно тогда, когда понял, что я могу спокойно его касаться. Я подавила крошечное чувство некоторой ревности, и сосредоточилась на радости за малыша.
– Пора, – объявил Гейб, и все зашевелились. Папа Сары поднял её на руки, папа Дженни сделал то же самое с Тедди – и малыш спокойно пошёл к нему на руки, видимо, за это время они успели познакомиться и даже подружиться. Кончай завидовать! У тебя есть Гейб, а это намного лучше. Не проси у судьбы большего.
Мы все вместе вышли из здания «тюрьмы», а потом и из ворот. Проходя по двору, я заметила, что собаки так и лежат, связанные. Мне это не понравилось. А что, если повариха побоится их развязать? Ладно, провожу пленников и вернусь.
На поляне за воротами стояли два довольно больших вертолёта. Питер и Пирс помогли людям забраться в них и расположиться на сидениях. Я видела, как Тедди крепче вцепился в своего нового отца и спрятал лицо у него на груди. Дженни наоборот, осматривалась с интересом, а Сара так и не проснулась. Когда все расселись, вертолёт взлетел. Я помахала ему рукой, Дженни помахала мне в ответ, и вскоре огромная машина превратилась в маленькую стрекозу, а затем и вообще исчезла за лесом. Я вздохнула. Едва успев найти новых друзей, я их уже потеряла. Ну, ничего, у меня теперь есть куча оборотней, с которыми сегодняшний день нас вроде бы тоже неплохо сдружил.
