Шепан, с рассечённой кожей посреди лба — кто-то всё-таки полоснул его по лицу, сказал, что засада была не на них, а на контрабандистов, которые возят со Старых Земель нелегальный опиум, но легче от этого не стало.

Когда, наконец, удалось оторваться, а погоня свернула куда-то не туда, она стала думать, как заткнуть дыру в голове у Шепана. Оттуда юшило невероятно и Веля снова напугалась. Впрочем, у них было целых два шейных платка. Шепан сказал, что это ерунда и с головы всегда лужа крови, но ему не больно и это ничего не значит, но Веля всё равно не представляла, как справится с этим всем в одиночку, если он выпадет из строя на данном этапе, и тревожилась. Шепан неправильно истрактовал её тревогу, едва остановили кровь — полез целоваться. Полные адреналины, они с остервенением трахались стоя, потому что под ногами было по щиколотку старых костей и каменной крошки. Как-то это всё случилось совершенно некстати, впрочем, плевать. Затем стали выбираться и совсем запутались.

Вышли в естественную известняковую пещеру. Тупик.

Веля морально приготовилась к тому, что утром отец устроит грандиозный поиск. Если им повезёт — их найдут, и уж тогда-то и прозвучит этот вопрос, который почти ощутимо трепетал у отца на губах и легко читался в его тяжёлом взгляде, когда он поднимал глаза на Велю. Какого чёрта ты творишь?

Она и сама себе задавала тот же вопрос, и неизменно отвечала — я иду за моим зверем. У меня есть собственный малый родотворец. Последнее живое божество моего мира. Последний священный зверь, и он — мой.

Как они тогда выбрались — она и сама не помнила. От подземелий, крыс, корней, костей и камней её уже тошнило, а наскальные надписи больше ни капли не интересовали. Впрочем, когда в этот раз им попался первый, начертанный углём эякулирующий пенис, Веля обрадовалась ему как родному — они, наконец-то, вернулись на хоженые тропы.

В свои комнаты она ввалилась под утро, когда небо за окном уже было серым, и чайки кричали над морем, а птицы в городском саду пробовали свои голоса. Села в кресло и уронила голову. Она дико устала, измоталась, как собака, но ложиться спать уже не было времени. Веля с трудом встала и выглянула в окно — на серой утренней террасе, пока ещё холодной и ветреной, стоял отец в халате и в подзорную трубу рассматривал море. Она разделась до белья и позвонила в колокольчик.

— Воды нагрейте, пожалуйста, мыться, — сказала она заспанным горничным, — и сухого ресу принесите стакан.

Нужно было хоть немного прийти в себя — предстояло кататься с отцом в новой коляске с багровыми подушками, Веля знала, её только намедни привезли.

И она наелась реса так, что сердце из горла вылетало. «Вот так на это и подсаживаются» — подумалось. Если действие чашки ресового отвара можно было сравнить с чашкой кофе, то с чем сравнить несколько ложек сухого порошка, она не знала. Впрочем, в мыслях прояснилось, сонные глаза открылись, движенья стали лёгкими и уныло опущенный подбородок поднялся. Если бы не сердцебиение, можно было бы есть рес постоянно и не тратить время на сон. У Вели даже настроение появилось. Она подоткнула чистые волосы диадемой матери и надела простое новое платье. Она шутила с Фипом за завтраком, боролась на руках после, и, конечно, победила. Всё было отлично, пока отец, будто невзначай, дважды не провёз её возле виселицы. Утреннее солнце спряталось за лёгкими перьевыми облаками. Чем дольше они катались с отцом — тем темнее становилось небо, к обеду весь горизонт затянуло свинцовыми грозовыми тучами. Отец чётко дал понять: либо зверь — либо ганцы. И Велю снова помкнуло — глубоко и жёстко.

Она поела с отцовским адъютантом и поразительно несчастной и одинокой тёзкой, в то время как отец демонстративно обедал у васарки. Завтрак и ужин — официоз при отцовской персоне, зато обед — время отдыха и общения. Видя, что Веля не в духе, Эвелин Староземская особо с общением не навязывалась, просто вздыхала, как корова. Впрочем, ела с аппетитом, а до того, как Веля пришла, вполне весело болтала с адъютантом. Лицемерие — необходимая приправа к жизни в Трейнте, как соль и перец — к морепродуктам с овощами. Веля положила себе добавки. Подумала, и налила стакан вина.

Отдохнувшего и выспавшегося Шепана она поймала за рукав в холле. Разумеется, пока она осматривала с отцом склепы во Дворце Снов и виселицу — он спал на террасе, на свежем воздухе. Повязку со лба Шепан уже снял, дыра запеклась и, в самом деле, выглядела не слишком страшно.

— Ты куда собрался?

— Да пожрать собирался, — ответил тот, — нам подают в людской, когда вы все поедите. А что такое?

— Хочу на чердак подняться, посмотреть в трубу. Составь мне компанию.

— А пожрать?!

— После…

Кто же мог подумать, что дурацкий дождь протечёт королю на голову? Если завтра отец Шепана убьёт — Веля останется без секса. Не то, чтобы это вдруг стало категорически необходимым, но пока ещё с её успехами найдётся новый секс…

— Вот и посмотрели в трубу… — сказал Шепан с нервным смешком, когда они, взбудораженные, спускались мимо комнат прислуги и пустующих ничейных комнат. — Да куда тебя тянет?!

— Я не кончила. И меня ещё прёт.

***

Пол вынырнул из узкой щели между колотыми глыбами песчаника, из обваленного лаза, взъерошенный и мокрый. Веля не ожидала его увидеть и растерялась больше, чем обрадовалась. Он никогда не приходил при ком-то.

— Ой, привет! — испуганно сказала она.

— Пусть он меня не трогает, яйца откушу, — не глядя на Шепана, произнёс опоссум. — Я просто вас выведу обычной дорогой из этой дыры, в которой вы застряли.

— Какой суровый, — хохотнул Шепан.

Пол не удостоил его ответа и с гордым видом посеменил вперёд. Беспомощно оглянувшись на своего спутника, Веля поспешила следом.

— Пол, мы каждый день ходим ищем, и без толку, — растерянно сказала она.

— Ну почему же без толку, — саркастично заметил зверь, — возможно, ты найдёшь беременность или грибок, уже результат и прибыль.

— Пол!!!

— Я в чём-то ошибаюсь? — не оборачиваясь, поинтересовался зверь.

Веля не знала, что ответить. Кровь бросилась в лицо, и она закусила губу.

— Детка, он всегда такой? — Шепан с керосиновой лампой замыкал процессию. — Давай его твоему папаше отдадим, и всех делов?

— Расскажи подробнее, как ты в четвёртый раз переметнёшься, — надменно ответил зверь, по-прежнему не поворачивая головы, — мнение члена с ногами меня особо волнует…

— Чего-о?!

— Был бы член с довеском — головой, уже давно бы понял, что вы должны идти не вместе, а по отдельности. Кто-то впереди, кто-то локтей на двадцать сзади, один с вашим недокомпасом, второй с пеплом. Тогда недокомпас покажет на более мощный магнит, понимаешь? Пепел она тебе не даст, значит, с компасом пойдёшь ты, впереди неё. Уразумел?

— Ты, зверёк, со мной бы так не говорил, — чуть подумав, произнёс Шепан, и по голосу его было слышно, что он нехорошо улыбается, — Потому что я могу ногами поиграть с тобой в мячик, причём мячиком будешь ты.

— Ты — прислуга. Ты будешь делать то, что тебе скажут, — устало и презрительно пояснил Пол, — и радоваться любому своему присутствию в этой истории, потому что история по любому будет. Она — уже есть. А вычеркнуть из неё тебя и заменить на другой член гораздо проще, чем меня или её.

Больше зверь к нему не обращался, да и Шепан благоразумно молчал. Веля радовалась, что у него достало на это здравого смысла — лишний раз Пола лучше было не трогать, чтобы не услышать неприятных вещей.

Зверь вывел их к тому месту, где они только вчера прятались от погони. Именно там под ногами хрустело со специфическим костяным звуком. Пол остановился, широко расставив лапки и наклонив голову, будто видел опасность.

— Вот в тот поворот если свернёте, а потом, через сто шагов, свернёте ещё раз, то по прямой, через два часа выйдете к винным погребам короля, — сказал опоссум. — Но идти тебе надо вон, — он показал носом в другую сторону, — в старую штольню.