— Дьявол, — пробормотал король, — это дьявол.

Скер слыхал легенды о дьяволах, пожирающих корабли, даже видел дьявольские кости, которые иногда выносило штормами, но не думал, что увидит их вживую, но могучий поток принёс из морских глубин и этих гигантов, и других. Он оглянулся — Леяра с принцем зачарованно смотрели, как за преградой у самого дна размеренно плавают огромные тупоголовые рыбы, покрытые костяными пластинами вместо чешуи, с ластами на лапах вместо плавников, словно созданные для того, чтоб ползти по суше. Дочери рядом с ними не было, но бело-розовое пышное платье мелькнуло сверху, на террасе.

Следовало закончить начатое, сделать то, что он хотел сделать, но не успел. Скер был последователен, он всегда заканчивал. Он по-бычьи дёрнул головой вбок и пошёл наверх, за дочерью.

Посреди террасы, прямо на каменных плитах пола, сидел зверь в теле человека, в той странной позе, в которой иногда садился его лис — подогнув под себя ноги, как мальчишка, которого в наказанье поставили в угол, на песок, на колени, а он устал и присел на пятки. Глаза его были закрыты, опущенную голову покрывал костяной, кажется, шлем самой странной формы; руки согнуты в локтях, большие пальцы упирались в лоб, будто он задумался.

Дочь стояла рядом и задумчиво грызла ноготь. Повернулась, увидела Скера и покраснела, как вареный лобстер. На память король пока не жаловался, он сразу вспомнил тот день, когда эти двое заявились продавать масло.

— Даже так! — негромко произнёс он. — Выполнил работу и уехал, ты говорила?

Скер не удивился — ему доводилось слыхать такие истории, хоть он и думал, что они вымышлены. Впрочем, в то, что дьяволы вымерли, он тоже до сегодняшнего дня верил. Но тут дочь снова ухитрилась удивить. Сделала несколько шагов и закрыла зверя собой. Стала, расставив ноги, у него на пути и прерывающимся голосом заявила:

— Хочешь убить его — сначала убей меня!

— Что я, зв… — с досадой начал король и запнулся. — Я пока с ума не сошёл.

Дочь ещё что-то говорила, мешала ему руками, но он оттёр её в сторону и подошёл к последнему зверю. Двумя пальцами взял его за подбородок и приподнял, рассматривая симпатичное, в принципе, лицо, с прямым носом и широкими бровями. И снова поразился разительному контрасту между человеческим и животным обликом, как у лиса. Подумал, что он таким и останется, этот зверь, даже когда внуки короля умрут и правнуки, если девчонка сама его не убьёт, как он убил своего.

Зверь словно без сознания был, лишь глаза под веками шевелились, как у спящего, который смотрит быстрый сон.

— Живи, — сказал Скер, отпуская эту голову. — Заслужил.

Только тогда дочь прекратила лопотать и дёргаться.

— Хотел сказать, — медленно произнёс он, поворачиваясь к ней, — твой зверь убедителен. Он доказал, что я ошибался. Он полезен. Пусть живёт.

Он отвесил лёгкий щелбан в макушку шлема — бдыщ, и подошёл к перилам.

Люди понемногу приходили в себя. Многие вернулись на пристань и пошли к краю пузыря, рассматривать удивительных, невиданных доселе рыб, но и на площади под дворцом до сих пор толпились. Тонкоголосый звонкий мужичонка кричал в толпе неразборчиво. Сперва король подумал — у кого-то припадок, а затем разобрал:

— Вот он! Вон стоит кровопийца, во всём виноватый!

Толпа зароптала, а крикун продолжал:

— Он убил всех священных зверей, волна пришла из-за него! Моего староземья больше нет — из-за него! Моего дома — нет!

— Мои родные погибли! — закричал другой.

Ропот и гомон внизу усилились. Король угрюмо смотрел вниз, пока не раздался новый крик:

— Убийца!

И тут же был подхвачен хором голосов:

— Смерть убийце зверей! Виселица — вешателю!!!

Только сегодня утром он показывал им дочь под восхищённый свист и рукоплескания, вся эта вопящая толпа целый день слушала сладкую музыку и поглощала сладкие вина за его счёт, а теперь им хватило одного крикуна, чтобы обратиться против своего владыки.

— Авелин на престол! — раздался новый, теперь женский, зычный и уверенный крик. — Её зверь всех спас! Смерть тирану!

И всё потонуло в многоголосом вое, свисте, криках толпы.

Король с ухмылкой повернулся к настороженной, натянутой как струна дочери, с её сновидящим зверем и потянулся за секирой.

— Я, быть может, и безумец, но не дурак, — сказал он, стараясь, чтоб она расслышала. — Я знал, что это произойдёт, едва понял, что люди выжили. Пусть так меня берут.

Рукоять секиры удобно легла в ладонь. Но дочь мотнула головой в бок, совсем как он, и улыбнулась. Королю подумалось, что девушка в пышном, как пирожное, белом с розовым платье не должна так улыбаться, даже если её босые ноги в грязи.

— Взять его! — спокойно произнесла она.

И что-то ужалило его в шею, как раз между бородой и верхом кожаного доспеха. Король ударил рукой, прогоняя кусачую тварь, и выдернул тонкую иглу дротика.

Он сделал целых пять шагов в её со зверем сторону, пока каменные плиты террасы не приблизились и чёрное одеяло не укрыло его с головой.

Она обнаружила, что до крови изгрызла ноготь на указательном пальце и с досадой спрятала за спину руки. Толпа продолжала бесноваться, требуя смерти отца. Сам отец неподвижно лежал лицом вниз, с выпавшей из руки секирой, и неизвестно, зачем он её брал: то ли просто пройти мимо Вели на улицу, чтобы отбиваться, пока его разрывают на куски, то ли порубить её в капусту. От него можно было ожидать и того, и этого. Сам Пол, или Тим, она даже не представляла, как его зовут на самом деле и есть ли у него имя, продолжал неподвижно сидеть в шлеме Первозверя, как никогда серьёзный. Он был занят важным делом — спасал Трейнт и, скорее всего, трогать его не стоило.

Лысая девчонка в уборе из бусиков уже спрятала трубку, из которой вырубила отца, и теперь топталась вместе с остальной свитой Мадоры, так удачно встреченной Велей перед самым входом во дворец и благоразумно спрятанной среди цветочных кадок террасы. Все смотрели на Велю, кажется, ожидали распоряжений. А что она могла приказать?!

На террасу выглянул, а затем и вышел из отцовских покоев его старый советник, довольно потрёпанный, будто в давке побывал, и непривычно торопливый. По-новому почтительно поклонился Веле и коротко кивнул амазонкам.

— Если вы не обратитесь к людям сейчас, — сказал он, — вскоре они явятся сюда, самосудом казнят его величество и разграбят дворец. Вы этого хотите?

— Что им говорить? — в ужасе спросила Веля.

— Что угодно, чтоб они успокоились! — снова кланяясь, произнёс старик.

Он обращался к ней, как ранее к отцу. Как никогда близкая к панике Веля сжала руками голову.

— Гадство! — сказала она, широко улыбаясь и глядя на советника с Мадорой по очереди. — Долбучий, сука, апокалипсис! Какого долбаного хрена я вообще здесь делаю?! Долбала я такие именины!

Она снова, кажется, заговорила на другом языке, потому что четыре пары глаз уставились с недоумением, но тон и общую экспрессию, кажется, уловили. Молодые амазонки автоматически понурились, советник отступил на шаг, а Мадорын обмылок принял осмысленное выражение. Радиаторная решётка распахнулась.

— Они на дверях постоят, — сказала амазонка, — По сестрице на двери.

Она коротко кивнула своим девушкам, те переглянулись и разошлись в разные стороны. Король что-то простонал во сне, Веля, Мадора и советник посмотрели на него. Ещё не хватало, чтоб отец очнулся.

— Сколько действует снотворное? — спросила Веля.

— Обычно долго, — задумчиво разглядывая короля, сказала Мадора.

— А в пропорциях папы? — уточнила Веля.

— Не замеряли…

— Виселицу вешальнику! — орали снизу. — Казнить убийцу зверей!

— В каземат вам его никак не перенести через площадь, — осторожно сказал советник. — Разве что вы желаете… гм, принять корону таким образом…

— Ополоумел, козлодёрина?! — зло и весело спросила из наследницы трона выросшая в детдоме девочка. — Все подошли сюда, берём короля, тащим ко мне. Мадора, захвати секиру. Советник, останьтесь с Тимом, с Полом, в общем, с вот этим вот. Следите, чтоб его никто не трогал, а то все потонем. Ну, девчули, взяли!