— Да возьми его, дура, проворонишь ведь счастье! — вдруг рявкнул пропойца с таким гневом, будто это Веля его упрашивала продать ей жизненно-необходимый товар, а не самому продавцу срочно требовалось похмелиться.

— Что за зверя просишь? — быстро спросил возникший рядом с ними бородач. Ни тебе здрасте, ни до свидания. Он и не думал заступаться за Велю. Скорее всего, хотел на дармовщину екзотикой разжиться, купить задёшево, перепродать задорого. В лице его было что-то гадкое, негоциантское: в кругленьких, красных, как наливные яблочки щёчках, задорно торчащих из бороды, в светлых глазках с прищуром. Веля почему-то подумала, что нельзя крысе к нему в руки попадать. Ни в коем случае нельзя.

— Я уже купила, — вдруг брякнула она.

Веля быстро нащупала в кармане тот самый зелёный полтинник и дала его пропойце. Мужичок вцепился в банкноту и смял её в комок.

— С преобретеньицем! — он осклабился беззубым ртом и пихнул опоссума Веле в руки. Краем глаза она успела заметить разочарование и злость в глазах бородача, но тут гадкий зверь открыл пасть, огромную, в половину своей головёнки размером, и со всей дури цапнул Вельку за указательный палец.

— Чтоб тебя!!! — не сдержалась Веля, едва не выронив покупку.

— Своей признал! — умилённо шепнул пропойца, попятился, ещё попятился, и затерялся в толпе.

Палец кровил, опоссум так и застыл с широко распахнутой пастью — пытался напугать. Нос у него был большим, чистым и розовым, а глазки вытаращенные, смешные и совершенно безумные. Впрочем, смотрели эти глазки не на хозяйку, а на бородача. Веля напомнила себе, что отдала за опоссума полтинник и не раздумывая сунула зверька в карман куртки. Там он как-то сразу успокоился и свернулся клубочком. Может, карман напоминал ему мамкину сумку.

— Буду звать тебя Полтинник, — шепнула она клубочку.

Затем Веля пошла к ближайшей торговой точке за большой хорьковой клеткой, но оказалось, что клетки стоят в два раза дороже, чем сам питомец. Пришлось ограничиться кошачьим лотком, пакетом опилок и банкой кошачьего корма, что уничтожило весь бюджет. Зато девушка-продавец заклеила лейкопластырем укушенный палец.

Нагруженная пакетами со звериным приданным, Веля направлялась к автобусной остановке, как дорогу ей перекрыл давешний бородач.

— Перепродайте, девушка, а? — умильно заглядывая ей в лицо, произнёс он. — Ну зачем вам опоссум? Да он всю квартиру обоссыт!

— А вам зачем? — Веля выпятила нижнюю челюсть, как во время заплыва, и обошла его справа, как столб.

— Хотите я дам сто долларов? — продолжал толстяк. — А двести?

Веля перешла на бег.

— Да постойте вы, девушка! — Бородач спешил следом. — Скажите, сколько вы хотите за опоссума?!

Для толстяка он двигался удивительно быстро, но он не бегал с гантелями в рюкзаке по утрам на протяжении нескольких лет, чтоб развить дыхалку, поэтому быстро отстал. А затем Веля вскочила в маршрутку, идущую в совершенно другую сторону, и ехала, сколько хватило терпенья, затем выбралась и пересела на троллейбус в нужном направлении. Бородача нигде видно не было, кажется, удалось оторваться.

Когда немного позже хозяйка, забывшись, сунула руку в занятый зверьком карман, Полтинник кусаться не стал, а обвил палец гадким чешуйчатым хвостиком. На пиво хватило тоже.

***

Питомец полностью справился со своей функцией — занял Велино лишнее время. Пока он был молодым — просто ездил везде на Веле, как на матери, вцепившись острыми коготками во что угодно — в штанину, в спину, чаще всего — в плечо. Ничего не обходилось без Полтинника, или как стало почти сразу — Пола.

Уборка? Он, едет на Веле, крепко держась за свитер своими четырьмя ручками с отдельными пальцами, и таращится глазёнками, что делает ма. Глазки у него были не чёрными крысиными точками, а настоящими глазками с большой тёмной радужкой и зрачком.

Стирка? Полтинник внимательно взирает с её локтя, обвив ручонками и хвостом предплечье, как крутится бельё внутри стиральной машинки — чё это, ма? Велька объясняла, как ребёнку, что это с полотенцами и наволочками крутится барабан, а есть ещё другой барабан, на нём играют — бум, бум, бум.

Веля готовила свой полезный холостяцкий ужин — обезжиренный творог или кашу-овсянку с курагой, изюмом и финиками, — Пол свисал из растянутого кармана кофты, крепко ему полюбившейся. И попробовать еду просил обязательно, при чём съедал всё до крошки.

Он часами «читал новости» и «смотрел фильмы» вместе с Велей, иногда даже рот открывал и принимал угрожающую позу — пугал экранных злодеев. На Таноса гневно шипел и щёлкал, чтоб тот даже не думал лететь на Землю и угрожать его ма. Он ел с аппетитом и быстро рос. Чтобы Пол не пакостил и не бедокурил в комнате, пока Веля учила плавать детей, она притащила с улицы обрубок древесного ствола с парой сучьев, поставила под окном у батареи, теперь питомец с удовольствием дремал на ветках.

Главное правило — не хватать Пола сверху, — Веля усвоила не сразу. Уж слишком мило он топал по своим делам, ни дать, ни взять большая крыса с белым черепом вместо головы, а на черепе — чёрные провалы глаз и чёрные уши. Омерзительная няшка, прелестное чудовище. Но стоило умилиться и схватить его за спинку в порыве нежности, как в палец, руку, запястье или ладонь, куда он мог дотянуться короткой, не слишком гибкой шейкой, впивались острые зубы, которых у Полтинника, как узнала из интернета Веля, было ровно полтинник. Постепенно Веля приловчилась поднимать Пола так, чтоб он видел, что его берёт на руки ма, а не большая хищная птица.

К лотку Полтинник привык быстро. В опилках рылся с вдохновением, как умный котик, а размороженные ягоды ел настолько мило, что любо-дорого смотреть. На этом прелести заканчивались.

Ни единой ночи Полтинник не дал проспать от начала и до конца. Вечером он развивал активность и начинал шуршать по углам, двигать мелкую мебель и прыгать по большой. Он с топотом носился по комнате. Куда, зачем спешил — непонятно, но в стену Веле стала стучать соседка-упаковщица. Ничего, Велю стуком не испугать — до приёмных родителей она успела побывать в государственном детдоме. Поэтому она вполне бесцеремонно стучала в ответ, — иначе с цехом упаковки нельзя.

Когда Пол вырос, гибкий хвост перестал держать его на ветке. Он часто с грохотом валился вниз, впрочем, почему-то без травм, хотя Веля каждый раз пугалась. Если ему приходилось карабкаться на шкаф по таинственным, магическим делам, он падал прямо на Велю как раз в тот момент, когда она уже выключила ноутбук и с лёгким сердцем засыпала.

По мере роста характер Пола становился всё более суровым, мужским; внешность тоже изменилась. Теперь его нижняя губа постоянно блестела от слюны и отвисала с самым брезгливым видом, отчего посторонним казалось, что зверь язвительно и мерзко ухмыляется. Выросший к лету, не меньше взрослого кота размером, Пол по-прежнему ездил на Веле, вцепившись ей в спину и умостив длинную белую морду на плечо, а чешуйчатым хвостом по-свойски обнимал за талию.

— Господи, девушка, — сказал однажды тот сосед, жена которого стучала Веле в стенку, — это ж можно е©ться, какой урод. Как ты его в руки берёшь — не представляю…

Он аккуратно обошёл Велю стороной, держа на вытянутых руках горячую кастрюлю с голубцами, заботливо накрученными женой на неделю вперёд.

— Его вилами надо и на мусорку. Чупакабра, б©!

— Американские фермеры разделяют ваше негодование, — равнодушно ответила Веля.

— Я по телеку смотрел, они примитивно развиты, — гнул сосед, вероятно, с целью обидеть девушку со зверушкой.

— Слыш, Андрон, — Веля мотнула головой вбок — ужасный, навязчивый жест, всегда появляющийся в сердитые моменты.

Она по опыту знала, что если стать прямо, сжать руки в кулаки и посмотреть в глаза с ухмылочкой, гораздо большая процентная вероятность, что противник отступит, чем нападёт.

— Совсем ты далеко от него ушёл, молодец! Телевизор смотреть научился, непримитивный водила ты наш!