— Я здесь не застряну? — спросил он у пыхтящего за спиной полезного человека.

— Не должны-с, ваше величество, — ответил тот.

— Вы прочёсываете книгохранилища при храмах? — спросил король.

— Пока безрезультатно-с…

— У вас хоть грамотные есть, чтоб искать, что мне надо?

— А как же, владыка, — обиделся полезный. — Все грамотны-с, и книгочеев опрашиваем. Пока не нашли ничего ни о третьей луне ни о…

— Заткнись, болван.

— Понял, владыка! Тут направо…

Вскоре узкий лаз закончился, в лицо пахнуло сырым воздухом подвала. В темноте светился маленький огонёк — это ждал короля полезный проводник.

Когда-то давно в каменоломнях добывали песчани к для строительства столицы и для продажи другим островам, пока король не запретил резать камень во избежание обрушения построенных сверху домов. Камень в Трейнте добывали и дальше, просто за городской чертой. Иногда кто-нибудь из горожан поддавался искушению и начинал браконьерствовать — резал камень скрытно. Если таких ловили — королевские каменоломни пополнялись работниками.

Были под землёй и ливневые коллекторы, и естественные пещеры, и строительные шурфы. В каменоломни выходили винные подвалы местной знати и подтопленные водой дренажные тоннели. И всё это вместе образовало огромные катакомбы, периодически доставлявшие беспокойство.

Само собой, здесь ютились городские отбросы да бесследно терялась горожане, чаще всего дети. Отбросы разводили вонь и больные поветрия, их вылавливали со стражей, но через пару течений всё повторялось заново.

Одно время в катакомбах осели контрабандисты, возившие в Трейнт староземский опиум, квартовское золото, моржовый зуб с далёкого севера и васарский шёлк. Королю понадобилось много лет, чтобы вытравить из подвалов этих крыс. Гвардия и городская стража устраивала облавы, контрабандистов отправляли на каменоломни и рудники, особо надоедливых казнили. А некоторых Скер даже взял на службу — они были весьма полезны. Один из таких сейчас шёл впереди.

Стоило извести контрабанду, как возникла новая напасть с катакомбами — беднота устроила в них некрополь, куда принялись стаскивать своих покойников. И снова вонь, зараза, крысы. С великим трудом пресекли и это, а скелеты до сих пор повсеместно встречались и непонятно, то ли с прежних времён, то ли прорыли новые ходы.

Король вытер лоб рукой — в подвалах было сыро и влажно. В свете ламп виднелось множество тонких нитей, свисающих с потолка каменоломни и покрытых каплями воды — это пробились сквозь песчаник и тянули влагу из сырого воздуха подземелий корни деревьев, растущих на поверхности.

— Пожалуйте сюда, — проводник снова повернул в одно из боковых ответвлений.

Одни стихии знали, по каким меткам он ориентировался. Скеру пришло в голову, что это — самое подходящее место, чтобы свести с ним счёты. Если бы он планировал убить кого-то вроде себя, то сделал бы это именно тут. Он вспомнил, как у короля Васара из груди вылезло лезвие.

— Дай мне фонарь, идите-ка оба впереди, — сказал он полезному человеку за спиной.

В самом деле, нельзя гарантировать, что за одним из этих поворотов его не ждёт хорошо организованная и проплаченная староземцами засада, а у короля всего оружия — железный лом да обеденный нож. Если бы ему нужно было кого-то убрать — тут для этого самое место. Умереть Скер не боялся, но сперва следовало закончить дело.

— Зря вы так, владыка, — обиженно сказал догадливый полезный. — Мы ж, так сказать, преданы вашему величеству и душой и телом…

Скер хорошо знал, чем обусловлена их преданность — деньгами. При желании и возможности такого преданного всегда можно перекупить. Из-под ног в сторону бросилась крыса.

— Пришли, ваше величество, — сказал проводник, останавливаясь. — Извольте подняться наверх.

— Идите вперёд.

Скер практически чуял ловушку. Однако, как оказалось, ошибался — просто в катакомбах разыгралось воображение. Они вышли неподалёку от Дома Сна. Как король и хотел, его никто не видел, кроме шпионов да жрицы, живущей при храме.

Король пояснил жрице, что уже принёс жертвы зверю. Он сообщил, что собирался открыть гробницу королевы. Он уточнил, что об этом было пророчество. И он хотел остаться один.

Скер не был здесь со дня похорон. Сколько уже течений прошло? Больше десяти! Пятнадцать! Что толку приходить к склепу, Мирры всё равно больше нет, здесь только брошенная одежда. Он тупо смотрел на плиту, поигрывая ломом и никак не мог решиться. Наконец, Скер мотнул головой, будто боднул воздух, и поднёс лампу к самой стене.

Он еле нашёл щель между стеной и плитой, так плотно она села. С трудом вколотил лом и принялся поднимать плиту. Сперва ничего не получалось, как он ни упирался, напрягая свои огромные ноги, только мелкие кусочки камня открошились — плита будто вросла. Впрочем, лом удалось просунуть глубже. Тогда король ещё подналёг — и лом согнулся, но зато плита немного подалась. Работая гнутым ломом и толкая всем весом, он смог отодвинуть плиту достаточно, чтоб заглянуть вовнутрь. А затем и зайти.

— Привет, Мирра, — сказал король, поднимая руку с фонарём.

Её тела, которое он так любил покрывать поцелуями с головы и до кончиков пальцев, больше не было. На поминальном троне сидела усохшая мумия в жемчужной короне, сплошь, будто вторым саваном, увитая паутиной. Это что угодно, но не его любимая. Мирра была такой живой и энергичной.

Скер осмотрелся. На полу белел обглоданный крысами лошадиный скелет. Зерно с изюмом пошло вприкуску к лошади. Жемчуг и золото остались. Тела Мирры крысы не тронули, видно, его бальзамировали, он не помнил. Ничего не помнил. Король тупо смотрел, не понимая, что надо искать. Всё, что он выяснил — гробницу не вскрывали, сюда никто не заходил. Подсвечивая фонарём, он прошёлся среди костей. Вскоре ему стало казаться, что голову сжимают тонкие пальцы безумия.

— Что я здесь делаю? — с горечью сказал он вслух.

Что-то шевельнулось — изо рта мумии выползла сороконожка, спряталась в русых, покрытых фатой из паутины волосах. Он бросился прочь и сам не помнил, как поставил плиту на место, но когда посмотрел — она уже стояла. Значит поставил. Рука была ободрана о камень. Значит, ставил сам. Глубоко дыша, король прислонился к плите лбом. Хорошо, что он никого с собой не взял и никто не видит, в какое дерьмо он превратился. Если бы Скер мог снова убить всех священных зверей — он бы сделал это с наслаждением. И ещё раз. И ещё. К сожалению, это было невозможно даже для него.

Он взял свою лампу и лом, чтоб идти назад, в храм, где остались ждать полезные люди, и даже сделал несколько шагов, как остановился. Поднял фонарь и посмотрел на другую плиту, по соседству, закрывающую вход в маленький склеп. Самый первый.

Тонкие пальцы безумия всё ещё шарили по его голове. Скер поставил фонарь на пол, загнал лом в щель и рассмеялся. Раз уж он занялся осквернением могил, следует делать всё как следует! Король должен оставаться последовательным.

Плита подалась гораздо легче, чем та, первая. Разумеется, она была намного меньше и легче. Он посветил вовнутрь.

Детский склеп был пуст.

— Ты должен чувствовать тело. Сила не нужна, один расчёт.

Скер поправил маленькую руку, держащую облегчённый, полый внутри топорик, придал ей правильное положение.

— Выгибай корпус. Ещё! Тогда топор полетит далеко.

Мальчишка вёл себя как мальчишка — нормально. Сперва молчал и супился, как зверёныш, но быстро освоился. Понял, что ничего ему не угрожает и ожил. Скера даже забавляло, что во внутреннем дворе и в коридорах дворца звенит детский голос, раньше тут такого не водилось. Это привносило новизну, сама атмосфера стала приятнее.

— Ты спиной должен чувствовать, попадёшь или нет.

Скер похлопал принца по спине, примерно там, где сам чувствовал, удачным ли будет бросок.

А вот его мать короля раздражала. И скорбным видом, и серой траурной одеждой, которую она бессрочно всё носила и носила по своему мужу, и манерой держаться. Из чистого упрямства Скер завёл правило завтракать и ужинать не в кабинете, а в малом гостевом зале, и приглашать васарскую королеву Леяру с принцем Фипполом Вторым (по юному возрасту, попросту с Фипом), составлять ему компанию. Раз уж они всё равно тут находятся. Не потому, что ему так уж нравилось их общество, он бы предпочёл привычное одиночество, а из принципа. В конце концов, они были его гостями. Правда, вставал король всегда рано, так что им тоже приходилось подниматься. Ничего, это только полезно.