В тот вечер расстались они на самой дружеской ноте, даже обнялись. И очень хорошо, что голову она помыла и накрутила на палочки ещё с вечера, чтобы привлекательно выглядеть с красивыми русыми локонами, как и ногти почистила крохотным специальным ножичком и куском грубого полотна. Большим Веля была молодцом, что обо всём позаботилась заранее. Потому что ночью к ней пришёл Шепан.

— Детка, — шёпотом сказал он в самое ухо. — Вставай и одевайся. Быстро.

***

Так быстро она не одевалась с тех самых пор, когда они с Тимом чуть не проспали приём у короля. Обула мягкие кожаные сапожки на низком ходу, в которых теперь ходила вместо умерших кроссовок, достаточно разношенные и удобные, чтоб не натирать босую ногу. Хотела ещё палочки из головы выбрать, но Шепан не дал этого сделать — нахлобучил шляпу и куда-то поволок. Палочки ужасно мешали, шляпа не держалась как следует, поэтому Веля выбирала их на ходу и бросала под ноги. За дверью нашлась горничная Таки, она связала узлом штору и поспешно складывала туда столовое серебро.

— Что случилось? — трагическим шёпотом вопросила Веля.

— Да то, о чём я и говорил, не думал, что так скоро, — ответил Шепан. — Ничего. Сейчас иди с прислугой и их детьми в свой заповедник и сиди там тихо, как мышь. До утра продержимся или нет — тебя не найдут, а как рассветёт, садись в лодку и дуй на Трейнт, я покажу тебе, где парусник в скалах спрятал. Думал, мне будет.

— На нас что, напали? — Веле всё происходящее казалось ужасной ерундой. Уж с нею-то такого случиться никак не могло! Из-под шляпы не вовремя вылез приготовленный на завтра бессмысленный локон, за ним ещё один. На чистой голове они в куче не держались.

— Прекращай тупить, детка, — с раздражением сказал Шепан, волоча её куда-то в темноту, а Таки уже торопилась следом с этим ужасным цыганским узлом, и повариха тоже тащила какую-то утварь, как и парень-лакей, взятый на место Фобоса, и с Велиной точки зрения просто чудовищно глупо было перемещаться с этими всеми вещами, чёрт с ним со всем, но на лицах у домочадцев было написано: что поделать, неприятно, но случается, се ля ви. Для этих людей ничего сверхъестественного не происходило и, видимо, алгоритм действий в подобных случаях предусматривал вынос столового серебра и прочих нужных вещей.

— А людям в посёлках сказали прятаться? — Веля остановилась.

— Сказали, они пойдут к склепам, — начальник охраны снова дёрнул её за руку.

— А где нападающие? — продолжала упрямствовать Веля. — Почему ничего и никого из них не видно?

— Скоро увидишь.

И она в самом деле увидела. На входе в бухту полыхнуло так, что стало светло на много метров вокруг. И в этом багровом зареве, где разлетались куски судна, обрывки горящих снастей и по всей бухте разливалось море горящей нефти, ненадолго стало видно два чужих корабля, застрявших на входе в бухту. Потом всё заволокло дымом, и корабли пропали.

— Какого чёрта?! — закричала Веля, останавливаясь, как вкопанная, — Это что, е@нули мои запасы нефти и керосину?!

— Х@ с ним, детка, ещё натечёт…

— Это что новый корабль был?! Да я вас своими руками сейчас убью!!!

— Старая шхуна. Зато теперь квартовцы в бухту зайти не смогут, а с другой стороны нас не смогут штурмовать, пока не рассветёт. Кто их проведёт по нашим течениям ночью? Ха-ха.

Получалось, Шепан как в воду смотрел: квартовцы на разведку и заявились в тот день, когда Веля от души накормила их рыбой. Хотели посмотреть, как и что, сколько охраны, а может и найти повод для вторжения, каковой им и предоставили. Но кто предупреждён — тот вооружён, Шепан выставил в самом начале бухты загруженную нефтью и керосином шхуну с двумя дежурными, которым строго настрого было наказано по очереди смотреть в трубу на Кварт, а если направятся сюда подозрительные корабли — поджигать шхуну и уплывать чем поскорее на лодке, что они и сделали. А уж начальник охраны, как только заметил, что на старой шхуне загорелся небольшой костерок, сразу побежал будить Велю, ещё лодка с дежурными поджигателями к берегу не пристала.

— Шепан, я не буду прятаться в заповеднике, это ни к чему.

— Послушай, детка, если ты не захочешь добросовестно спрятаться — я буду обязан за тобой ходить везде, куда ты сунешь свою любопытную задницу, а я попросту не могу этого себе сейчас позволить. Понимаешь? У меня только двадцать человек, это ничто. Надо уберечь и колодец, и завод, а если и то и это не получится, то хотя бы что-то одно. А вон там, внизу, видишь белую скалу? Вот под ней спрятан дракар. С утра пораньше дёрнешь на Трейнт, а дальше падай королю в ноги, можешь даже с ним трахнуться, если это поможет, тебе-то уже без разницы, а ему, может, понравится.

Веля не была в лесу уже несколько течений. Чего туда ходить, если Пол не появляется? Одно расстройство. Но сейчас она думала о совсем других вещах.

— Далеко не забирайтесь, — попросила она домочадцев.

Те, кажется, и не собирались. Они поскидывали свои узлы не слишком далеко от жертвенного камня, уложенного свежими и подсохшими фруктами, и сами уселись сверху на вещи. Кажется, здесь был даже её гардероб — спасали добросовестно.

— Вам постелить одеяло? — спросила Таки. — Я взяла и одеяла и подушку.

— Дай детям, — задумчиво сказала Веля, при свете фонаря оглядывая притихшую детвору поварихи и прачки. Взрослые держались хорошо, разве что лакей Бо приплясывал на месте — ему было четырнадцать и очень хотелось посмотреть, как станут оборонять остров. К счастью, совсем мелких детей, способных плачем всех выдать, у них в хозяйстве не водилось, чего нельзя сказать о посёлке.

Фобос быстро разровнял место, вырубив кусты и вытоптав траву, а уж после расстелили покрывала и устроились, почти как на пикнике. Кухарка Селена всем раздала оставшиеся с ужина оладьи, затем и флягу с вином негигиенично пустили по кругу. Сидели, большей частью, молча, дети кухарки и прачки сбились в отдельную кучку и тихо шептались о своём. Взрослые молчали. Впрочем, плевать.

Веля сидела по-турецки, слушая ночные шорохи и думая, что впервые очутилась на острове именно здесь, придя за опоссумом по тёмной дороге. Она вспомнила, как Пол говорил, что если станет совсем плохо, он уведёт её куда-нибудь ещё. Да вот только, как теперь было оставить всех этих людей, к которым она привязалась и за которых теперь несла ответственность? Как ни крути, остров стал первым настоящим Велиным домом и впервые она поняла это настолько ясно, и теперь ей хотелось, чтобы так шло всегда. И чтобы Шепан никуда не уплывал, пусть бы всё оставалось как есть. Почему так нельзя?

Впрочем, чего-то не хватало. Вернее, кого-то…

— А где Дебасик? — спросила Веля.

— Как всегда нынче, — спокойно ответил садовник Деймос, вместе с подростком-лакеем представлявший мужскую половину домочадцев и вооружённый для защиты женщин садовым мачете, — в своей драгоценной харчевне. Он сказал, что оттуда ни ногой и что будет погибать вместе с нею…

— Деймос, ты тут женщин и серебро с подушками сторожи, а мы с Бо сбегаем за советником, не хватало ещё, чтоб старика убили за его любовь к гостевому дому с харчевней, — сказала Веля, вставая. — Но если вас найдут и нападут, не спешите отбиваться, а лучше бросайте барахло и прячьтесь как следует. На пальмы залезьте, в нору заройтесь. Я приказываю.

Парнишка даже подпрыгнул, будто внутри у него сидела стальная пружинка, которую прижали пальцем, и вот отпустили. Веля скрутила в жгут, связала в узел и теперь заправляла под шляпу с таким трудом созданные, теперь мешающие кудри.

— Пошли за мною, выйдем возле пляжа, — поманила лакея Веля, давным-давно в поисках выхода многократно облазившая весь свой заповедник, в сущности, небольшой, — тут, может, минут двадцать идти, а потом пойдём вдоль моря, и за полчаса доберёмся до харчевни.

Они с Бо почти выбрались в том самом месте, где когда-то давно она сама впервые вышла к ганцам, но шорох шагов и треск панцирей крохотных крабиков, которых безжалостно давили многие ноги, заставили её притормозить и придержать слугу.