Подивившись словам отца, Макс невольно принялся прислушиваться к окружавшим его людям: все они говорили на «великом и могучем». Даже парочка чернокожих кудрявых ребят, обсуждали какую-то компьютерную программу на языке Пушкина…
«Что за…», — подумал, было, парень и ощутил, как стыренное колечко, буквально, пылает на его мизинце. Его взгляд на побрякушку перехватил папа и, прервав разговор, недовольно приказал:
— Сними цацку! Что за замашки у тебя? Вроде мужик растет, а как девка, на себя все цепляет! Тьфу!
Макс покрутил колечко, не желавшее так просто сниматься, но, все же, стащил его. Зал вылетов тут же наполнился гулом непонятных голосов. Парнишки говорили на французском, слышалась английская и другая, вообще непонятная речь.
«Кольцо!» — ошарашенно подумал Макс и незаметно для папы, надел его обратно. Опять все вокруг стало ясным. — «Вот это да! Ну и сувенирчик я прихватил из тайника! Интересно, какие возможности может дать корона?»
Лицо Макса, по мере того, как он осознавал, какие перспективы открывает ему эта «побрякушка», делалось все более озаренным.
Глава 4
Я вышла на проспект и подняла руку. Единственная ехавшая в этот час тонированная лада тут же затормозила. Объяснила водителю куда следует ехать и, уловив его заинтересованный из-под круглых очков, какой-то нехороший взгляд, все же, с опаской села на заднее сидение. Других-то машин все равно не наблюдалось.
Водитель ехал всю дорогу молча, не приставая, и я расслабилась — мало ли какое выражения лица бывает у людей. А зря…
— Приехали, — притормаживая, произнес мужчина. — Дальше куда?
Если бы я сама знала, куда! Вроде по этой дороге с утра нас вез автобус. Теперь надо выйти и сообразить, под каким кустом мне стало плохо, и где реальность пошутила над нами, выдав неправильный путь.
— Тут, наверное, выйду, — неуверенно проговорила я и полезла в карман за наличностью, — сколько с меня?
Водитель обернулся, оценивающе оглядел попутчицу, и толстые губы его растянулись в циничной улыбочке:
— А может, так договоримся?
Вот такого я не ожидала! Подарочек, блин, на День Рождения! Только извращенца мне не хватало для полного счастья! Опрометью кинулась из салона — благо в отечественном автомобиле не было автоблокировки дверей. Но и мужчина с непристойным предложением не мешкал. Выбежал следом, гад.
Сердце ухало в груди, не разбирая дороги, в темноте, я неслась прочь от преследователя. Сильно ударилась ногой о придорожный камень и упала навзничь.
Водитель нагнал в два счета. Присел, сволочь такая прямо на мою пятую точку, придавил собой, пытаясь скрутить руки. Рывком развернул к себе. Что-то острое воткнулось мне в шею, царапая кожу в районе горла.
— Что же ты такая несговорчивая? Хотел по-хорошему, а теперь, как получится.
Я с отвращением глядела на вспотевшее пухлое лицо мерзавца и его сальную челочку, практически касавшуюся моего лба. Потом скосила глаза вниз и поняла, что он держит нож прямо у сонной артерии. Бли-и-ин… как же страшно! Вот чего меня понесло на ночь глядя?!
— Отпустите!
— Угу, — нагло ухмылялся он. — Сейчас!
— Я отдам вам все деньги и драгоценности. Только не троньте. Вот, — мне кое-как удалось высвободить руку, — колечко, заберите! — дрожащими пальцами стянула ободок с руническими, как мне всегда казалось, символами и протянула нападавшему. — Еще серьги и цепочка, в кармане — деньги!
— Ой, насмешила! — хмыкнул мне в лицо кислым запахом извращенец. — Мне не цацки твои нужны, а кое-что получше!
О, Боже! Вот попала, так попала. Но в мои планы это совершенно не входило, и крепко зажав колечко в руке я отбивалась от него как могла, царапаясь и кусаясь без разбору. Дурацкие очки его слетели, явив маленькие поросячьи глазки.
— Да что же ты такая несговорчивая! — прошипел мужчина и ткнул мне ножиком куда-то под ребро.
Кипяток обжигающей боли подействовал на меня лучше озверина. Я неистово царапалась, кусалась и брыкалась, как могла, словно в меня вселилась взбесившаяся кошка. Скорее всего, попала уроду ногтем в глаз, потому как обидчик вскричал точно раненый зверь, и, зажав лицо ладонями, отпрянул-таки от меня. Извернувшись, я ухитрилась скинуть его с себя и, держась за левый бок, почему-то ставший мокрым и теплым, быстро поковыляла в придорожные кусты.
С каждой минутой силы мои таяли. В голове раздавались звуки приближавшихся шагов мерзавца. Добралась до горной породы, и притаилась за выемкой.
— Куда спряталась? — орал извращенец. — А ну выходи, все равно найду!
Ага, «щаз», выйду, как же! Ори побольше! Прислонившись пораненным боком к холодной поверхности камня, я натянула колечко на окровавленный палец. Ну, где же это чертово искривленное пространство?! Если сейчас не найду его, то урод найдет меня!
Прислушалась. Вроде, тишина. То ли он уехал, то ли тоже притаился. Луна показалась из-за туч на несколько мгновений и озарила знакомую разбитую старую дорогу, поросшую бурьяном. Вот она!
Облегченно вздохнув, я тут же ойкнула от боли в раненном боку. Решившись покинуть укрытие, я медленно и осторожно побрела в утреннем направлении. Рюкзак остался там, на обычной дороге, забытый в пылу борьбы с уродским таксистом.
Кто молодец? Я — молодец! Хвалила себя и подбадривала. Это отвлекало от боли. Надо же, не далась извращенцу! Ох, водички бы сейчас, да и пластырь наклеить, но рюкзака нет. Черт, как же больно! У-у садист, проклятый…
Накрапывавший все это время дождь перешел в ливень. Совсем хорошо. Если выживу от ножевого, то помру от пневмонии…
Надо дойти, морщась, тихонько шептала себе. Царапина, подумаешь! Зажму рану посильнее и все равно найду ту пещеру. Луна, видимо, решила наградить меня за упорство, еще на мгновение показалась из-за туч и озарила ощерившийся рот подземного лаза.
Ура! Нашла! Камни скользили под ногами, так и норовя скинуть незадачливую путницу. Некстати вспомнилось, как меня поддерживал Макс, стало почему-то еще жальче себя. Но я почти дошла — осталось чуть-чуть. Вот и призрачное свечение колыхается голубоватым маревом. Тратя последние силы, я, не раздумывая, подалась вперед.
Переход сквозь марево был лишен каких-либо спецэффектов. Лишь колечко на пальце слегка нагрелось. По ту сторону реальности все так же была ночь, лес стелился у подножия гор, и лил дождь. Я прошла еще немного и повалилась на колени — сил идти дальше не было. Сознание заволокло туманом, и на границе его послышались едва различимые звуки.
Несколько всадников с факелами, на вороных конях окружили еле стоявшую на коленях меня. Один из наездников спрыгнул и, сверкая антрацитово-черными очами, подошел ко мне.
— Лордон! — сквозь заложенные уши услышала его бархатный баритон, и я упала в обморок.
* * *
Сознание постепенно возвращалось ко мне, но глаз я пока не открывала. Перед опущенными веками то и дело мелькали всполохи пламени — где-то рядом трещал огонь. По телу гулял промозглый сквозняк, а бок, раненный накануне, будто кто-то смазывал густой душистой субстанцией. Едва различимый бубнеж с каждой фразой все более обретал смысл.
— Сейчас моя очередь, Стивник! — прогнусавил сиплый придушенный голос.
— Еще чего! — возразил знакомый бархатный баритон. — Я первый ее увидел, так что, вторженка моя!
Чуть приоткрыв ресницы, я смогла разглядеть силуэты двух говоривших парней. Чья-то сморщенная костлявая рука продолжала натирать мою рану травянистым зельем с сильным лекарственным запахом.
— Ты дал мне слово! Вспомни, я уступил тебе вторженца в тот раз, — тянул гнусавый фальцет. — А ты обещал, что следующий — мой!
— Вот именно. Вторженца. Неужто, девчонку потащишь к Грэйзу? — обладатель красивого голоса подошел к моей лежанке поближе.
— Да какая разница-то? Твой вторженец визжал не хуже последней лашаты! — фальцет так же приблизился к огню.
— В моем доме не сметь ругаться! — рявкнул старушечий скрипучий голос. — Даром, что принцы, метлой огрею — неделю будете лютое снадобье втирать!
