— Приступай, Оливия! Перья отдельно складывай — в конце недели подушки пошью. И давай поаккуратнее, а то еще полы заставлю в доме мыть! — пророкотала Лали. — А я пока прилягу. Устала крутиться за весь день.

Лали вышла из комнатки оставив нас с Расти наедине с курицей. Я медленно, с ужасом опускала глаза в вонючий тазик, боясь даже в страшном сне прикоснуться к еще теплому, а от кипятка и горячему тельцу птички.

— «Эх, перчатки бы сюда, хотя бы», — борясь с тошнотой, думала я.

— Ох, Лали! — вздохнул парень, — любит шокировать людей. — За это она мне и нравится. Садись, отдохни. Я сам курочку ощипаю.

— Спасибо! — с чувством произнесла я, и мое настроение тут же поползло вверх, словно отменили контрольную по алгебре. — Вы не думайте, что я лентяйка, полы, если надо, помою, обед приготовлю, пирог испеку, но ни резать, ни свежевать животных не могу… вы уж простите.

Расти кивнул и присел к тазику. Его руки принялись умело выдергивать перья.

— Да понял я уже. Видимо, в вашем мире все по-другому, вон и ты в штанах, хоть и девушка. Ты зачем сюда-то пришла? Или случайно вторглась?

— Не случайно, — я заворожено наблюдала за ловкими действиями длинных пальцев. — Отец у меня пропал. И, душой чувствую, как-будто он здесь или был здесь! Не зря же мы нашли вход через пещеру. Я верю в такие знаки.

— Хм… — задумался парень. — Вполне возможно, что он здесь и был, в последнее время все больше вторженцев приходит в наши земли. Принцы вон себе целое развлечение придумали. Патрулируют, время от времени, припортальные территории, хватают заблудших из вашего мира и скармливают их Грэйзу. Тебя тоже? — кивнул он на бурые от крови, разорванные на мне вещи.

— Да, Зигмунд пытался скормить, но Стивник… — я хотела было рассказать, но вовремя запнулась. — Стивник, в общем, не дал. А потом кинул за решетку и мечом у лица размахивал…

— Тварь! — Расти, со злостью выдернул несколько перьев из крылышка и отшвырнул их в сторону. — Хорошо, что ты сбежала. Наверно, он готовил для тебя какую-то особую мерзость, раз и Грэйзу не дал, и заранее пугал…

— Но он назвал имя моего отца. И мое, короткое! — воскликнула я. — Уверенна, он что-то знает! Я пришла сюда специально, хоть что-то узнать о судьбе папы.

Расти замер над тазиком и внимательно посмотрел на меня:

— Это еще раз подтверждает: твоего отца уже нет в живых… Грэйзу скормили и имя спросить не поленились.

Слова парня больно кололи сердце… Маленькая надежда увидеться с папой таяла, как облачко тумана в жаркий день.

— Поверь, если бы в Блонске появился новый человек, да еще и вторженец, — я бы точно знал. Нет его тут. И тебе советую: уходи Оливия, обратно. Там у вас хоть не такие жестокие законы.

— Откуда ты знаешь, как там у нас? — прищурилась я. — Был что ли? И вы все так спокойно говорите о вторженцах. Сами, небось, посещаете наш мир?

Расти поднял очищенную тушку, взвешивая в руке. Затем подошел к огню, и принялся опалять оставшиеся маленькие остовы перьев. Тут же поплыл неприятный запах горелой кожи.

— Нам нельзя выходить отсюда. Эйфесы выжигают любого, кто решил покинуть Лордонов мир.

Перед глазами возникла картинка вышедшей из марева косули и тут же погибшей, от вылетевших за ней шаров. Так вот почему аборигены Скрытого Пространства так много знают о вторженцах, но сами не появляются у нас.

— Оливия, обещай мне, ты уйдешь на рассвете. Я провожу тебя до потайного выхода в городской стене, знаю путь, чтобы не попасться на глаза патрульным. И убегай к себе. Эйфесы тебя не тронут. А вот Стивник, если останешься… — Расти умолк, и только его карие глаза красноречиво метали злые молнии.

Парень положил подготовленную тушку на доску и позвал Лали. Та придирчиво оглядела работу, одобрительно хмыкнула и отпустила меня совершать банные процедуры. Расти не пожалел мне своих почти новых штанов и рубахи. В вещах Лали я могла бы запросто утонуть.

Как же я была рада возможности смыть с себя весь дорожный пот, кровь, грязь, освежить волосы и надеть чистые вещи! Как мало нужно человеку для счастья — горячий ужин, теплый душ, свежее белье… Поливаясь горячей водой из ковшика, размышляла над словами Расти. Нельзя было не признать его правоты. Как это ни печально, но отца, скорее всего, уже нет в живых. А если я не хочу стать мишенью для меча Стивника, то надо возвращаться домой. Ничего, и ЕГЭ успею сдать, и документы в университет подать. А Макса… Макса постараюсь забыть. Не так часто я его и сейчас вспоминаю. Стивник затмил все. Своей агрессивностью, непредсказуемостью, ну и умопомрачительной внешностью.

Уставшая от долгой дороги, переживаний, страха, разомлевшая от пара горячей воды, я заснула, едва голова коснулась подушки.

Глаза закрылись и тут же распахнулись вновь — склоненный надо мной Расти, аккуратно и неотвратно тряс меня за плечо.

— Скоро рассвет, — сообщил он, — вставай, перекусим, и я отведу тебя к выходу.

Поворчав немного для порядку, Лали накормила нашу троицу пшенной кашей, наполнила бурдюк Расти травяным отваром, придающим, по ее словам, бодрости, собрала в тряпочку немного черствого хлеба, и попрощалась со мной, наказывая мужу, скорее вернуться обратно.

Я туго переплела длинные волосы, скрыла их за капюшоном выданного Расти тонкого плаща, и в его вещах стала походить на обычного, правда худого, паренька. В неясном свете едва занявшегося рассвета мы добрались до городской стены. Дырка в ней была маловатой, но я запросто пролезу через отверстие.

— Стена обнесена рвом, — прощаясь, говорил Расти, — но именно в этом месте, не ров, а довольно широкая насыпь. Ее сделали специально, на случай таких вот побегов королей и других привилегированных особ.

— Расти, не знаю, как мне тебя благодарить! — я обняла его.

Сначала я, конечно, была зла на парнишку, внаглую похитившего меня. Но теперь понимала: мне желали лишь добра. Он похлопал меня по плечу и виновато пояснил:

— Проводил бы тебя до выхода, но за Лали боюсь. Если нас обоих схватят — меня точно повесят, как тех бедолаг у въезда в город. А жена с кем останется? Слишком я ее люблю, чтобы рисковать ее сердцем! Не благодари, Оливия — твое спасение, это личная месть принцу-извергу, растерзавшему мою сестру! Считай, это я в честь Пэнни сделал!

— Прощай, Расти! — я обернулась к своему спасителю напоследок, успела краем глаза выхватить панораму города на фоне рассветного солнца и юркнула в отверстие в стене.

— Прощай, Оливия! — послышалось уже сзади.

Едва очутившись по ту сторону стены и оглядевшись, я, первым делом, наткнулась на скрестившего могучие руки Стивника. Недовольный принц прислонился к боку застывшего коня, и его красивое хмурое лицо не предвещало ничего хорошего.

— Попалась! — рыкнул он и кинулся на меня.

Ранним утром, шагая в рассветном бодрящем тумане, две мужские фигуры быстро приближались к апартаментам Макса. Голова парня была тяжелой, словно с похмелья, а ведь пил-то профессор, и то, немного. Платов же, ничего крепче чая с молоком не принимал. Мысли трещали по швам от количества информации, вываленной, точно лед из мартини, на сознание юноши.

Блоки разрозненной информации, сумбурно наваленной Алистером, сейчас, на холодном ветру, постепенно собирались в единый пазл. Макс даже на секунду не мог представить, что рядом с его городком могло происходить подобное.

Гласившие записи профессора и его родственников утверждали, что пятьдесят пять миллионов лет назад атланты сбросили ядерную бомбу на стратегически важный город Сарсек — последний оплот гиперборейцев. Удар был настолько мощный, что возникло дополнительное параллельное замкнутое пространство со входом в одной из появившихся пещер. Вокруг него распространилась аномальная зона, населенная полумистическими существами. Река, в древности носившая название «Ра», поменяла течение, а на равнинах появились горы.

Победители атланты быстро разведали о дополнительном пространстве, назвали его «Блоние» — что на их языке означало «прибавка». Чтобы не устраивать геноцид, выживших гиперборейцев ссылали туда вместе с полукровками, преступниками и разбойниками.