"Что вообще происходит?" — мысленно недоумевала я. — "То защищает, то под замок бросает, то мечом прямо у лица размахивает…"

Стивник медленно развернулся и побрел к своему коню. Казалось, его прямая королевская спина немного сникла и сгорбилась. Со стороны он теперь напоминал хорошо пожившего мужчину, придавленного грузом ответственности.

Кони тронулись. Тепло одеяла согревало. Рана после насильственных прикосновений Стивника больше не тревожила. Есть хотелось, но не так сильно. От монотонного цокота копыт и поскрипывания деревянного каркаса повозки меня начало клонить в сон.

Проснулась я на закате: лес стремительно редел, вдалеке показалась высокая каменная стена, обнесенная рвом, и монументальный подъемный мост. Словно я рассматривала сошедшую с учебников истории иллюстрацию въезда в средневековый город.

По стремительно опустившемуся мосту мы заезжали уже в сумерках. У ворот мерно покачивались на ветру, казненные на виселице, преступники — наглядно демонстрируя силу власти и назидая, дабы отбить охоту к плохим делам. Было очень жутко. Я зажмурилась и открыла глаза лишь спустя время. Не дай бог такое приснится теперь…

Панорама города радовала взгляд одноэтажными покосившимися домишками и высокими, с добротной красной черепицей, сооружениями. Флаги на возвышениях алели охряными и пурпурными цветами. Загорались первые вечерние огни. Широкая стрела водной глади реки пронзала город ножом, словно торт «графские развалины», деля его на две неравные половины.

После сна голова налилась тяжестью, а тело затекло от долгого лежания в неестественной скрюченной позе. Живот сжимало от голода, во рту же опять все пересохло. А воздух! Воздух был каким-то странным, волшебным и… чистым.

"Бензином здесь и не пахнет, — с удивлением подумалось мне, — в прямом и переносном смыслах!"

По булыжной мостовой кованые копыта цокали оглушительно громко, возвещая бросавшимся врассыпную прохожим и другим экипажам, что едет королевская свита.

Огромная, неестественная луна медленно выплывала из-за изломанной незнакомыми горами линии горизонта. Принцы и их спутники застопорили лошадей около двухэтажного деревянного сооружения, равномерно освещенного факелами, на манер ночной подсветки, густо увитого плющом и оформленными цветами подоконниками. Из окон лился живой свет, слышалась струнная музыка, смешки, гомон мужских голосов и счастливый визг женских. А уж какие ароматы жареного на костре мяса и печеных овощей витали в воздухе!

— Вот и местный ночной клуб, — сделала я вывод, отвлекая желудок от болезненного покалывания.

В подтверждении своих слов увидела, как Стивник и Зигмунд, окруженные телохранителями, грубо толкают тяжелую кованую дверь, над которой висит вылитая из латуни подкова, а надпись наверху гласит: «Хромое Копыто».

Всадники ушли, но кони тронулись — не иначе, как здешний «парковщик» повел лошадей в гараж, то есть в стойло. Про меня никто не вспомнил, и только лишь Стивник, скрываясь за дверью, резанул по глазам своими полными прощания и надежды антрацитами.

Сквозь решетки я увидела глинобитную стену, грязную солому, настеленную на земляном полу и имевшую соответственный кислый запах, других коней, меланхолично хрупающих сено и издающих редкое приглушенное ржание, а так же краем глаза заметила приближающуюся тень.

— Эй! — окликнули меня шепотом. — Чего тебя закрыли?

Тень материализовалась в человека, точнее молодого парнишку — высоченного и сутулого, с озорно поблескивавшими в полумраке глазами.

— Это же королевский экипаж? — уточнил он.

Я кивнула, насторожено разглядывая нового собеседника, не зная как реагировать на него. Ведь обе попытки наладить контакт с местным населением с треском провалились — сказочные принцы едва не скормили меня медведю и чудом не покрошили в фарш.

— О, да у тебя и замок открыт, — парнишка откинул заслонку и протянул мне руку. — Совсем, Лордоновы королевичи нюх потеряли… вылазь, давай!

Я забилась в дальний угол клетушки, уворачиваясь от его тонкой кисти. Угу, сейчас выберусь с ним, а потом придет этот Стивник и выдаст по первое число! Оно мне надо? Нет уж, спасибо. Я тут как-нибудь тихонечко пережду, пока товарищи королевичи развлекаются местным стриптизом.

— Ну, чего ты? Быстрей ноги уносить надо, пока кто-нибудь из их свиты не вернулся!

— Не пойду! — артачилась я.

Идея побега, да еще и с незнакомым парнем, казалась мне абсурдной — Стивник поймает, как пить дать, и точно башку оторвет. Собственноручно. Еще непонятно, какие намерения у этого молодца — от Лордонова параллельного мира я уже не ждала ничего хорошего.

— Ну что за упрямая ослица? — движения парня стали более настойчивыми. Ему удалось схватить меня за ворот порванной ветровки и вытащить наполовину. — Ты понимаешь, что он пленил тебя? Живой, а уж тем более невредимой, от него не выбраться!

— Нет! Не трогай! Он все равно отыщет, и не пойду я с тобой! — заорала я.

— Тише ты! — шикнул на меня парень.

Но меня понесло, как того Остапа: стресс от пережитых событий, волнение и страх отозвались излюбленным женский оружием — истерикой обыкновенной. Поняв, что у девушки случился нервный припадок, парнишка нашарил на горле сонную артерию и, посильнее сдавив ее, выписал мне билет в нирвану.

Запах куриного бульона был настолько одуряюще-аппетитным, что подействовал на сутки не евшую меня, получше любого нашатыря. Очнувшись, я оглядела незнакомое темное помещение, более напоминавшее лачугу или хибару. Привстала, укрывавшее меня Стивниково одеяло полетело вниз. Около лежанки стоял простой большой деревянный стол, на нем лучилась единственная свечка. Рядом были придвинуты самодельные табуреты, на одном из которых и сидел, подперев подбородок кулаком, давешний парень.

— Проснулась? — радостно встрепенулся он. — А я уж боялся, что слишком передавил.

Я машинально потерла горло и справедливо возмутилась:

— Что ты наделал?! Куда меня притащил?

— Спас я тебя. Теперь ты в безопасности, — парнишка улыбнулся, сглаживая острые скулы тонкого, в легкой щетине, лица.

Мои губы помимо воли тоже растянулись в улыбке — парень источал обаяние и дружелюбие, а добрые карие глаза влажно поблескивали в пламени свечи.

— В безопасности! — передразнил его женский грубый неприятный голос, а затем, в поле зрения показалась и его обладательница.

Такая же высоченная, вот только раз в пять больше него, девушка держала в руках миски с дымящимся бульоном.

— Ты, Расти, очень уж добрый. Еще один рот нам привел! Работать умеешь? — хмыкнула она в мою сторону.

— В каком смысле? — голова моя совсем плохо соображала, что неудивительно, ведь вся кровь была в желудке.

— Лали, не ворчи, — миролюбиво попросил Расти, — давай сначала накормим гостью, а уж потом все выяснишь.

Я молча поддержала его идею целиком и полностью и терпеливо ждала, пока толстуха неспешно собирала на стол нетривиальные деликатесы: суп дополнила головка лука, разделенная на три части, деревянная лохань с крупной коричневой солью, эмалированная кружка воды, видимо одна на всех и три крохотных кусочка черствого хлеба.

«Интересно, с чего Лали такая толстая, если они каждый день так питаются?» — недоумевала я, жадно проглатывая жиденький суп с одиноко плававшими кусками картошки, морковки и куриных костей. Зато еда была горячей, и с кусочком хлеба вышло не так уж и голодно.

— Лук не будете? — хмуро спросила у нас толстуха, откидывая назад тоненькую, но длинную косичку серого, мышиного, давно не мытого волоса.

— Ты же знаешь, я потом весь краснею, — укорил ее Расти, и улыбнулся мне.

— Ну а ты, вторженка?

Опять это слово. Видимо специальный термин у них, разработанный для таких бедолаг, променявших комфортные условия Земли на эту темную Лордонову страну.

— Не люблю лук, — честно ответила я.

— Смотрите, какие мы нежные! — Лали, похоже, было все равно к чему придираться.