Бум-бум-бум. Кх-х.

Наша машина неслась по кочкам, грузно подпрыгивая и кряхтя. Верная примета — чем хуже дорога, тем ближе деревня. Года три уже прошло с моего последнего появления в Залесье.

Я сидела на заднем сиденье, уставившись в окно. Пейзаж уже не интересовал — за последние девять часов природа по ту сторону стекла упорно не хотела меняться, бескрайние жёлто-зелёные поля нагоняли жуткую тоску. Слева раздалось сопение, я нехотя скосила взгляд. Рядом развалилась Василиса — моя семилетняя сестра. Девочка тихонько повизгивала на особо больших ямах. Уснула? А ведь уверяла всех, что за всю поездку глаз не сомкнёт…

Я произнесла вполголоса:

— Значит, в баню первая иду я.

— Первая пойдёт Василиса, — устало ответила мама спереди. С моего ракурса была видна лишь копна её светлых волос, сбившихся набок.

— Но мы договаривались! Кто первый заснёт, тот последний идёт в баню! — возмутилась я и решила найти поддержки у отца. — Было такое, пап?

— Было, — равнодушно подтвердил он с водительского места, не отрываясь от сложной дороги.

— Сначала Вася, — не отступала мама, — пока она не проснулась до конца, нужно её быстро умыть и уложить в постель. А ты потом вымывайся хоть до посинения.

— Это несправедливо! Неужели ты думаешь, что она не разгуляется? С этим вечно лающим псом и бабушкиными-дедушкиными обнимашками?

Мама на это ничего не ответила. Видимо, аргументы были железными.

— Олеся, ты ведь уже взрослая дама, — спустя некоторое время сказала она, — тебе уже семнадцать лет. Без пяти минут школу заканчиваешь…

— Наконец-то, — угрюмо вставила я.

— … а ведёшь себя хуже, чем Василиса! — неожиданно (хотя, кому я вру?) закончила мама.

Хотелось сказать что-нибудь такое, за что мне следовало бы поставить памятник при жизни как самому великому оратору, но папа сверкнул грозным взглядом в зеркало заднего вида. Пришлось захлопнуть рот, со злостью глядя на беспечно посапывающую сестру.

— Вечно ей всё лучшее достаётся, — пробурчала я, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Вспомни себя в её возрасте, — возразила мама, чуть повернув голову в нашу сторону, — как ты радовалась своим маленьким победам. А сейчас, когда эти победы совершает Вася, ты морщишь нос и раздражаешься.

Настало моё время молчать, не имея никаких обоснованных контраргументов.

— Нужно ей помогать, время от времени подыгрывать.

— Но не потакать же во всём!

— Не потакать, — милостиво согласилась она, — мы ей и не потакаем.

— И тебе мы не потакали, — отозвался папа.

— Я заметила, — обиженно надув губы, ответила я.

Остаток пути мы ехали почти молча, лишь изредка мама вспоминала, где нужно повернуть направо, а где — налево. Завернув где-то не там, мы долго искали местных жителей, чтобы нам показали путь назад. Пару раз просыпалась Вася.

— Где мы? — сонно спрашивала девочка.

— Понятия не имею, — раздражённо отвечала я, пытаясь найти на карте реку, которая неожиданно возникла перед нами, — но было бы неплохо отсюда выбраться.

К полуночи мы всё-таки оказались в деревне Залесье. Чтобы хоть как-то спастись от неминуемых поцелуев, я схватила спящую сестру на руки и потащила её в дом. Бабушка встретила нас на пороге, улыбаясь во всё лицо. Со своими вечными: «Как вы выросли!», она кое-как чмокнула меня в щёку и понеслась помогать разгружать багаж, который, разумеется, взять ей никто не позволил. Мужественно взвалив на себя большую часть вещей, отец двинулся ко входу.

Стараясь не удариться головой о низкие дверные косяки, я зашла в коридор. Дохнуло стариной, у неё был какой-то особенный запах древних шкафов, полных таинственных вещей, и румяной выпечки. Вася на моих руках заворочалась, но не проснулась, что очень радовало. Неужели сегодня получится поспать? Я уложила Василису на необъятных размеров кровать и на цыпочках вышла обратно на улицу, чтобы лично доставить все свои вещи.

Дойти до калитки не успела, меня остановил оклик моего же имени.

— А со мной поздороваться, а, Олеся?

Я развернулась и крепко обняла улыбающегося от всей души дедушку. Его жилистые руки с силой стиснули меня в ответ.

— Как добрались? — подмигнув, спросил он.

— Как всегда, долго, нудно и не туда, куда надо, — ответила я, и конец фразы утонул в его хохоте.

Мы перетащили сумки в комнату. К моему великому сожалению, всего спальни было две. В одной из них, что поменьше, спали бабушка и дедушка, а в другой — мы. Радовало, что хоть кровать была личная, с Васей я бы ни за что не захотела спать вместе — мелкая любила вскочить посреди ночи и начать творить что-нибудь такое, что именно ночью делать не следует. Она могла неожиданно начать петь на выдуманном языке, хлопать в ладоши или даже убежать куда-нибудь. Было весьма проблематично отличить, спит девчонка или лунатит, в любом случае взгляд её выглядит довольно осмысленно.

Я ликовала — Василису решили не будить, а значит, возможность сходить в баню первой всё-таки достаётся мне. Наскоро облившись прохладной водой, я вернулась в комнату, завернулась в пухлое одеяло и под размерное дыхание сестрички уснула.

— Ха-ха-ха!

Увы, но выспаться так и не удалось. Где-то в половине седьмого утра Вася проснулась и не пожелала больше оставаться в постели. Ещё бы, она и в машине выспалась… Радостно смеясь, сестра побежала в другую спальню, разбудила бабушку и дедушку и нарвалась на сюсюканья. Потом бабушка, как всегда, кинулась к холодильнику, но непоседливая девочка ничего есть не захотела. Я укуталась сильнее и сунула голову под подушку, однако звонкий Василискин голос пробивался даже сквозь толстый слой перьев.

А потом наступила тишина. Секунд десять я наслаждалась молчанием и тихим шкворчанием чего-то мясного на сковороде на кухне. Но чуть позже появилось чувство, смутно напоминающее панику. Не могла Василиса неожиданно замолчать, ох, не могла…

— РОТА ПОДЪЁМ!!! — заорала Вася не своим голосом в щель между подушкой и моим лицом.

Я вскрикнула и скатилась с кровати, проклиная тот день, когда эта несносная девчонка появилась на свет. Громко хохоча, Вася бегала вокруг меня, а я пыталась замахнуться так, чтобы достать до неё подушкой. Сонный мозг отказывался работать, поэтому вскоре эти попытки пришлось прекратить.

— Весь пол протёрла? — поинтересовалась мама, войдя в комнату.

— Нет, ещё в тот угол не доползла, — отозвалась я, мстительно улыбаясь — Вася поскользнулась на полу и громко шлёпнулась.

Улыбка на лице сестры исчезла, появилось то выражение, которое так боятся все на свете — не поймёшь, то ли она сейчас зарыдает, то ли засмеётся снова. Мы с мамой с замиранием сердца следили за каждым движением её лица: вот бровки чуть сдвинулись к переносице, прядка кудрявых каштаново-рыжих волос упала на приоткрытые губы, а глаза замерли, глядя куда-то вдаль…

Я сперва даже и не поняла, что это вовсе не собака на улице завыла — с застывшим выражением лица Василиса решила всё-таки дать волю слезам. Карие глаза затмила прозрачная пелена, которая тут же каплей скатилась вниз по щеке, миновав раскрытый рот и слетев с подбородка на деревянный пол.

Мама дёрнулась к Василисе, но я уже сгребла сестру в охапку:

— Васька! Странное ты существо! Чем ударилась-то хоть?

Девочка, захлёбываясь слезами, вытянула вперёд покрасневшую ладошку левой руки. Я осторожно, словно важный экспонат в музее, взяла её маленькую ручку в свои и начала шаманить:

— У кошечки заболи, у собачки заболи, а у Василисы заживи!

Будто в подтверждение моих слов, пёс во дворе глухо залаял.

— Давай мне её, — мама подошла к нам, но я завертела головой.

— Сама управлюсь. Ты ведь мне сказала, что я уже взрослая. Дама.

Я поднялась на ноги и, обхватив ревущую сестру, потащила её в баню.