— Ау! — в унисон вскрикнули два эльфа.

Испугавшись, псы бросились убегать. Однако одну тварь такое положение дел не устраивало. Псина с подбитым глазом попыталась кинуться на оленя. В тот же миг Ау побежал ей навстречу, от чего не ожидавшая такого поворота событий, одноглазая гадина спешно затормозила и с характерным скулежом побежала в обратном направлении.

— Это был он, братик! — спустилась с дерева Сильтэла и подбежала к оленю. — Не призрак, — улыбнулась она. — Это был Ау!

Мэнэнлаэй подошел погладить Ау вместе с сестрой.

Олень теперь был на удивление покладистым и очень отзывчивым на ласки детей.

— И с чего бы это вдруг? — удивлялся мальчик, поглаживая оленью щеку.

— Может, нагулялся? Отец ведь никогда его так не отпускал. Он, видимо, бедненький совсем заскучал.

— Бедненький? — улыбнулся Мэнэнлаэй, вспоминая прошедший день.

— Только не делай Ау виноватым!

— Не делаю, — смущенно почесал затылок парнишка. — Ну, пора нам возвращаться.

Оседлав Ау, Мэнэнлаэй помог взобраться сестре. Как только оба эльфа оказались верхом, животное рвануло в сторону Алой звезды, домой.

— Это ты его так гонишь?! — крепко обнимая брата, кричала Сильтэла.

Олень мчался так быстро, что встречный ветер сдувал любой слабый звук.

— Нет! Он сам!

Ночной лес преградой для Ау не был. Животное ориентировалось в нем так же хорошо, как и днем.

Когда эльфы приближались к дому, когда Мэнэнлаэй начал опознавать знакомые места, парня посетила навязчивая тревога.

— Братик! — с беспокойством в голосе вскрикнула Сильтэла.

— Чувствую!

Свежий ночной воздух резко сменился отторгающей гарью. В горе, над верхушками деревьев, можно было разглядеть столб черного дыма.

Выбежав к плеши, где располагалось родное эльфам имение, животное остановилось. В нескольких сотнях метров от ребят бушевала огненная буря. Жадные языки пламени пожирали знакомый детям дом. Эльфы безвольно наблюдали за тем, как тонули в огне деревянные пристройки. Никто из них теперь и слова сказать не мог. Чувства, до сели миновавшие наивные детские души, поработили сознание. Незнание, страх, сожаление и боль укрепились в сердцах молодых эльфов.

— Мама… Папа… — Сильтэла заплакала.

Руки Мэнэнлаэя задрожали. Он не понимал, что происходило. Что с мамой? Что с папой?

Раздалось ржание и топот копыт.

— Что это, братик?

Впереди, со стороны пылающего имения, виднелось несколько силуэтов. Их стальные чешуйки блестели и переливались от бушующего пламени. Кольчуга — людские доспехи — подумал Мэнэнлаэй.

— Люди… — с ужасом проговорил молодой эльф.

— Люди?! — испугалась Сильтэла.

— Бежим, Ау! Убегаем! — вскрикнул Мэнэнлаэй и хлыстнул поводьями.

Мэнэнлаэй, изо всех сил подавляя панику, старался думать о том, что теперь стоило делать.

Однако глаза молодого эльфа начинали слезиться, а самообладание, при домыслах о судьбе родителей, рушилось, как песочный замок у прибоя. В глубине сердца он уже догадался, что с мамой и папой им больше не увидеться, но на поверхности наивная детская душа старалась верить в иной исход.

Сейчас нужно было думать о другом — мысленно успокаивал себя парень — нужно позаботиться о сестре. Его любимая Сильтэла была приоритетом. Жестокая судьба не посмеет отобрать ее, Мэнэнлаэй ей не позволит!

Взяв себя в руки, мальчик принял решение двигаться на запад, в ближайший город.

Отец молодых эльфов не любил суету города. Ища гармонию в тишине лесных просторов, он построил дом вдали от града. Путь был не близким.

Мальчик посмотрел на мелькающие сквозь темные кроны обрывки звездного полотна. Мэнэнлаэй неплохо знал здешние звезды. Будь у него возможность увидеть небесный атлас полностью, он смог бы скорректировать маршрут. Но останавливаться было нельзя. Лошади, мерзкие и вонючие твари, в шутку не годящиеся для сравнения с благородными оленями, все же в скорости эльфийским ездовым животным не уступали.

— Бегут! Бегут, братик! — испуганно кричала Сильтэла.

Несмотря на ночную темень, Мэнэнлаэю удавалась ориентироваться в окрестностях. Однако долго так продолжаться не могло. Молодой эльф понимал, что, если не обнаружить звезду-ориентир, то они с сестрой рисковали остаться без шансов на спасение.

Справа — вспоминал Мэнэнлаэй — раскинулся небольшой пустырь протяжностью в пару километров. Мальчик повернул Ау именно туда и через несколько минут эльфы выбежали из леса. Молодой эльф начал рассматривать небо, оценивания положение относительно Алой звезды. Приметив оранжевое светило на западе, Мэнэнлаэй сделал его ориентиром и запомнил ближайшие к нему звезды, обезопасившись от потери небесного маяка. Теперь даже обрывков ночного неба из — за верхушек деревьев было достаточно для курса строго на запад.

Нужно было вновь скрыться в лесу. Однако слева, из чащоб, выскочила пара всадников.

Сильтэла крепко сжимала торс брата. Сердце девочки терзал дикий ужас. Для молодой эльфийки, невинной девчонки, слышавшей о людях в страшных военных рассказах отца, это чувство были невыносимым. Что же будет, если они попадут в лапы к этим жестоким существам? Их убьют? Покалечат? Превратят в рабов?

Раздался свист отпущенной тетивы.

Мэнэнлаэй, понимая опасность столкновения с человеческим всадником, все же решился направить Ау обратно в лес. Олень с азартом принял приказ своего наездника. Мчась на пределе, животное подрезало человеческого скакуна и скрылось в роще.

Внезапно ослабевший хват сестры сильно смутил мальчика.

— Сильтэла? Сильтэла?! Не молчи, Сильтэла! Ответь!

Мэнэнлаэй почувствовал, как сестринские руки сползли с его торса. Повернув назад голову, он увидел падающее к земле тело Сильтэлы.

Молодой эльф отказывался верить своим глазам, но жестокая реальность не растворялась иллюзией — она заставляла наблюдать Мэнэнлаэя погибель его сестры. Мертвое девичье тело, погубленный молодой цветок, навсегда осталось для мальчика позади, среди темени кошмаров и воспоминаний.

Горечь, испытанная братом, невозможно было передать, ненависть, направленная на людей, была неописуема. Эта ночь стала для Мэнэнлаэя открытием доселе неиспытанных чувств. Чувств темных, живущих куда глубже страха, чувств пленительных, сковывающих душу на года, чувств ненависти и злобы.

Пробуждение было тяжелым.

Я протер глаза и начал приходить в себя. Обнаружив привычную плохо освященную комнату трактира, я сообразил, что остался в живых. В этот же миг, словно через прорвавшуюся платину, напористым потоком навалили воспоминания.

Повернувшись к сундуку, я нащупал бурдюк. Я выпил воды и увидел пристально наблюдавшего за мной самурая.

— Очнулся-таки.

— Прости…

Сожаления и переживания наполняли мое сердце.

Мне ничего не удалось сделать. Я оказался совершенно бесполезен…

— Знаешь, чем ты меня всегда раздражал, Поднебесный? — растормошил меня самурай. — Такие люди, как ты, всегда думают, что мир крутится вокруг них. Что от вас многое зависит. И тошнотворно не столько ваше самомнение, а то, как вы жалеете себя, когда что-нибудь идет не так.

— Но ведь…

Слова самурая были разительны и обидны. Возможно, доля истины в них и содержалась, но принять ее в тот момент я не сумел.

— И что? Что «ведь»? Я знаю о чем ты сейчас думаешь, можешь не объяснять. Забей. Быть может твой идеализм когда-нибудь исправится. А сейчас…

Ямадо постучал по стене и через несколько секунд в комнату зашла Настя. Однако, увидев бодрствующего меня, кицунэ тут же скрылась. Минутой позже к нам забежала Таня. Руди плакала и обнимала меня. Позже поднялись и все остальные, кроме Спартака.

Как выяснилось, Я провалялся в постели два дня.

Руди рассказала мне о том, что после того, как нас разбросало, она вместе с Канеки, Настей, Мишей, Марсом и Султаном отбивались от чудовищ, пока не встретились с Дионом. Зачистив вместе площадь, они выдвинулись в сторону ярких желтых мерцаний, которые, по всей видимости, были вспышками от луча химеры. Тогда же они встретили Регер, которая отбивалась в одиночку. Ямадо тоже оставался один, пока не прибежал на помощь к нам со Спартаком. Они услышали дикий вой, а потом наткнулись на лежащих без сознания меня и самурая. Позже они отыскали и спрятанного мною Спартака. Первую помощь нам оказала Настя, излечив самые тяжелые раны своим Исцелением. Что удивительно, у меня было только сильное внутреннее кровотечение — никаких ожогов от луча. После того, как товарищи закончили с волками, они занялись тушением бушующего пожара.