— А Вы весьма нескромный человек. Много вопросов с Вашей стороны и так мало ответов для меня, — по-доброму улыбнулся Дион. — Какая информация Вас интересует?

— Кто такие эти черноглазые? Почему это так смутило Вас?

— Чего-чего, а таких вопросов я точно не ожидал. Это не шутка?

— К сожалению, нет.

— Я встречал много людей на своем пути, но Вы — первый, кто не знает о черноглазых.

Я пожал плечами. Рыцарь вновь улыбнулся.

— Надеюсь когда-нибудь Вы расскажите мне свою тайну. Что ж… Много лет назад в Альмире пробудилось Зло. О происхождении сей темной силы достоверно неизвестно. Летописи и сказки сохранили упоминания лишь о том, как Темный Король объявил войну всему живому. У него на службе стояли золотокожие и черноглазые мертвецы, которых он оживлял своей проклятой силой. Лишь объединившись, три великие расы смогли противостоять врагу, запечатав его в глубинах Черных Гор. Однако последствия тех страшных временем Альмир помнит до сих пор. Проклятие Темного Короля поражало дух и рассудок, и многие звери преображались и обращались в темных тварей.

Глупо было бы пытаться убедить себя в том, что я вызвался отправиться в деревню йон лишь потому, что следовал идеям позитивной расчетливости. Я не мог и не хотел чего-то ожидать от несчастных полуэльфов, да и к тому же сам я не являлся рациональным человеком, а общество, в котором я оказался, само собой не было рациональным обществом.

Когда я был ребенком, мать часто повторяла мне, что я должен поступать с людьми так же, как хочу, чтобы они поступали со мной. Если бы я попал в беду, я бы хотел, чтобы мне помогли. Вот так все было просто.

Я попрощался со своими новыми знакомыми и ушел из деревни на встречу с согильдийцами. Дион одолжил мне походный мешочек и бурдюк, а Шайя дала в дорогу хлеба, сыра и немного вяленного мяса.

Взглянув на Солнце, я предположил, что сейчас должно было быть пять-шесть часов вечера. Ход времени в Альмире, похоже, совсем не отличался от Земного.

Я посмотрел на карту и увидел, что преодолел где-то пятую часть от пути. Учитывая то, что бежал я по направлению к точке сбора гильдии менее чем полтора часа, то на весь путь мне нужно было еще около пяти часов.

Полоса прогресса под маркером была заполнена на тридцать процентов. Очевидно, она не коррелировалась со значением преодолённого мною пути хотя бы потому, что я не заметил каких-либо изменений по ходу приближения к точке сбора гильдии. Зато, спустя около получаса, полоса заполнилась еще на десять процентов, еще через час — на двадцать.

Степь, по которой я бежал, была в каком-то смысле родной — вполне себе соответствующей той, что можно было наблюдать на Земле. Тут тебе и овсяница, и житняк, и тырса. Нередко встречались и ирисы, сон-трава, адонисы, примулы и незабудки. Бабочки пестрили своими цветастыми, узорчатыми крыльями, в траве шелестели ящерицы, змеи и мыши, дважды я видел серого полевого зайца. Небо было чистым, с легкими бело-розовыми мазками на западе. Иногда я останавливался и наполнял свои легкие запашным запахом трав и цветов, чувствовал приятный ветерок с севера. Когда протекавший справа Рубежный Лес покинул меня, ему на смену явилась слегка утонувшая в низине лесостепь. К этому времени Солнце было уже далеко на западе, и его плащ едва освещал темные воды широкой реки, змеей, плетущейся с севера на запад. Трижды мне приходилось пробегать совсем рядом. Тогда я слышал характерное чваканье жаб, шелест камышей, и пение речных птиц. Месяц на небе был большим и круглым, вокруг него постепенно проявлялись желтые небесные светлячки. Небо сильно потемнело, а воздух стал приятно прохладным.

Когда я последний раз смотрел на полосу прогресса, она была заполнена на девяносто процентов. Так было и сейчас.

День оказался очень насыщенным. В моей голове укладывалось множественно новых понятий: Дольф, Империя, Ниир, великградские рыцари, черноглазые, Темный Король. Мне удалось выяснить, что мои силы были примерное на уровне с великградским рыцарем — и это не могло не утешать. Однако это также значило, что мне стоит быть крайне осторожным. Едва одолев в тренировочном бою одного рыцаря — и, стоит полагать, все же не сильнейшего — я сумел осознать свой пускай и сверхчеловеческий, но все же далеко не безграничный уровень сил. Кроме того, это ценное сражение дало мне понять, какую опасность представляет для нас, тестеров, Альмир. При сохраненной чувствительности, мы рискуем сильно пострадать в реальных стычках. Это злило и пугало меня. Я никак не мог сообразить, почему разработчики не предоставили такого, казалось бы, основополагающего для игры с полным погружением элемента, как подавление болевой чувствительности. В голову закрался домысел о том, что это был намеренный поступок. Правда мотива создателей игры я понять не мог, потому мучить себя предрассудками не стал. Параллельно этим размышлениям, развивалась мысль о том, что я мог оказаться не просто в игре, а в самом настоящем параллельном мире. К этому располагали и реалистичность, и поведение здешних обитателей, которые вели себя совершенно естественно и не подавали никаких признаков сценарности, что заставляло меня испытывать по отношению к ним такие же чувства, к обитателям реального мира. Неким подтверждением того, что этот мир все же являлся игрой, был интерфейс. Однако с этим можно было справиться, предположив, что он происходил от какой-то магии, наложенной на попаданцев. К сожалению, мне не удалось преуспеть в своих размышления, а потому я решил временно отложить их.

Много я думал и Дионе, и о том, какой он удивительный человек. Его отзывчивость и неформальность притягивали, а щедрость и доброта заслуживали уважения. Конечно, такие качества далеки и даже противоположны бесчувственному рациональному существу, к которому я тяготел, однако, проявленная рыцарем забота обо мне и йонах характеризовала его как нетипичного, склонного к альтруизму человека.

Какое количество людей готово взяться за решение чужой проблемы, не обговорив предварительно условия сделки, не составив договор и не указав за это вознаграждение?

Людей учат благородству, но благородство требует практики — в чем человеку, в силу его трусливой натуры, очень трудно преуспеть. Кто из людей готов делить добытую еду с незнакомцем? Которые из нас беспрекословно впустят чужака в дом? Человек обеспокоен только своим благополучием, и, зачастую, рискует или старается для других лишь тогда, когда предвкушает от своей помощи выгоду.

К сожалению, мы слишком озабочены собой. Такова природа. Благодаря ей человек придерживается выгодных ему условий и старается минимизировать уровень риска и затрат — ведь, в противном случае, его ожидал бы конец. Неорганизованный альтруизм — это смерть. Рано или поздно, посвящая себя другим безвозмездно, человека ждет истощение. Именно поэтому у людей стоит предохранитель от чистого альтруизма. Однако это вовсе не значит, что мы должны следовать природному началу. Суть в том, чтобы превзойти себя, прекратить быть человеком — стать чем-то большим. Именно поэтому я повторяю себе: «человек должен исчезнуть»

Непривычно наблюдать человека, который способен взвалить на себя чужую проблему. Однако, эта легкость — лишь эффект мгновения. На самом же деле, невероятно трудно воспротивиться своей природе и воспитать в себе чистый альтруизм, не будучи при этом напрочь лишенным чувств.

Я восхищался Дионом. Он был уникальной личностью. И мне хотелось быть похожим на него — или, скорее, на образ праведного человека, что сформировался у меня в голове в качестве альтернативы рациональному человеку, которым, мне, увы, самостоятельно стать не дано. Я чувствовал, что мне это нужно. Мое нутро говорило мне о том, что я должен помогать окружающим. Я желал быть героем.

Всем нужен герой.

Людям часто не достает ни смелости, ни сил. Беспощадная жизнь давит нас, как несчастных мух. И часто случается так, что человек остается брошен один на один со своими страхами, страданиями и сожалениями. Тогда мы ждем того, кто протянет нам руку помощи, того, чей свет хотя бы на мгновение рассеет мрак.