— Он спал с Нинель? — спросил Тимур, ощущая приступ воистину детской жестокости.

— А какая разница? — плечи Лизы поднялись и быстро опустились.

Тимур вспомнил слова Тамары: «А что есть измена? Секс? Мечты? Прикосновения? Поцелуи?»

«Предательство», — тогда ответил он.

Но сейчас, глядя на то, как Лиза тушит фрикадельки, Тимуру показалось, что всё — секс, мечты, прикосновения, поцелуи — было бы изменой. Одна крошечная мысль, посвященная другому мужчине.

Но что делать, если женщина целиком наполнена другим мужчиной?

— Почему вы так легко относились к его похождениям? — спросил он.

Лиза накрыла сотейник крышкой и села напротив него.

— Потому что, — ответила она, не опуская перед Тимуром глаз, — каждую ночь он уходил домой, к жене. И что значили остальные женщины по сравнению с этим?

— Почему вы были такой идиоткой и жили так сложно? — спросил он сердито.

— Потому что я любила его, — снова ответила она, и неизменность этого ответа отозвалась в Тимуре какой-то обреченностью.

— Понятия не имею, почему я вас терплю, — сказал он, снова отворачиваясь к окну и деревьям.

— Потому что сначала ты не мог от меня избавиться, — терпеливо пояснила Лиза, — а потом постепенно привык. А теперь готов закармливать меня стейками, лишь бы я не расстраивалась сама и не расстраивала тебя.

— А вы и рады мною пользоваться.

— Конечно, — Лиза вздохнула, — ведь без меня ты совсем пропадешь.

На кухонном столе Лизы так и валялась утренняя косметика, которую они не успели убрать, и только увидев это, Тимур осознал, что они начали сегодняшний день вместе и вместе его закончат.

Лиза кинула плащ на тумбочку, потом посмотрела на него с опаской, словно на змею, достала из кармана мобильник, глянула на него и, оглядевшись по сторонам, сунула его в ящик с крупой.

Утренний звонок, вот в чем было дело.

Тимур уже и думать забыл о том, что кто-то звонил Лизе и называл её бесстыдной пиявкой. Она боится ночевать в одиночестве из-за одного глупого звонка? Ему казалось, что она храбрее.

— Мне надо переодеться, — пробормотала Лиза.

Пока она была в ванной, Тимур сложил её косметику, подивившись многочисленности кисточек и тюбиков, и огляделся по сторонам.

Кухня была куда просторнее предыдущей, в ней стояла разномастная мебель, явно случайно сюда попавшая. Занавесок еще не было, и от этого Тимуру было не слишком уютно, как будто улица подглядывала за ним из окон. Коробки громоздились по углам, некоторые из них были открыты, а некоторые оставались накрепко замотанными скотчем.

Дверь в единственную комнату была открыта и, помедлив, Тимур заглянул туда. В прежней квартире у Лизы стояла скромная односпальная кровать, которая, по его мнению, не сильно-то подходила для женщины её образа жизни.

Но сюда она купила огромную, двуспальную, непрактичную кровать, занявшую почти все свободное место. Обычные люди в однокомнатных обходятся диваном, но Лиза явно не стремилась к тому, чтобы принимать здесь гостей. Она превратила помещение в альков, повесив темно-красные бордовые бархатные шторы на окна, поклеив вульгарные алые обои и кинув на пол пушистый золотистый ковер. Ужасно вычурная хрустальная люстра бросала на пол и стены и разноцветные переливы.

Обалдев от такого дурновкусия, Тимур застыл на пороге, пытаясь сообразить, какие психические отклонения должны быть у человека, сделавшего себе такую спальню.

— Похоже на дурной сон, верно? — спросила Лиза. — Адский ад.

Тимур ощутил запах шампуня, влажных волос, геля для души и зубной пасты.

— Зачем вы это сделали? — спросил он.

Лиза обошла его и потрогала шторы, словно и сама им удивившись. Она услышала его просьбу, озвученную на детской площадке её бывшего двора, и сменила облезлую пижаму на более нормальную. Зайчики и слоники на её майке весело прыгали, когда она двигалась. Длинные широкие штаны закрывали щиколотки. Мокрые волосы топорщились во все стороны, умытое лицо казалось старше и одновременно нежнее.

— Не знаю, — сказала она, — мне захотелось сделать что-то ужасное.

— Что же, у вас получилось, — ответил он. — Что-то ужасное у вас получается лучше всего.

Лиза весело вскинула брови, нитка на её губах дернулась в беззвучном смехе.

— Наверное, — сказал Тимур, — это всего лишь отражение адского ада в вашей голове.

— Интересно, — сказала Лиза, снимая покрывало с кровати, — если бы ты сейчас делал ремонт, то какой бы получилась твоя комната?

Он смотрел на обнажающиеся простыни с ужасом.

Он не сможет.

Просто не сможет лечь в эту постель.

Небеса его покарают, и огненная молния превратит его в пепел.

Лиза меж тем открыла шкаф, достала оттуда плед и запасную подушку.

— Второго одеяла у меня нет… — виновато сказала она и посмотрела на Тимура. — Ого! — воскликнула она уважительно, — да у тебя настоящая паника. Побелел-то как, и губы дрожат. Ну надо же.

Лиза бросила плед с подушкой на кровать и подошла ближе к Тимуру.

— Тошнит? А голова кружится? — спросила она с любопытством. — Хочешь ругаться или плакать? Принести тебе воды? Водки? Яда? Торта? Стейка?

Тимур поневоле рассмеялся.

— Ладно, — сказал он и решительно улегся на кровати. Завернулся в плед и поудобнее взбил подушку, — если бы я сейчас делал ремонт в спальне, я бы выбрал черные стены.

— Батенька, да вы психопат, — диагностировала Лиза, выключая верхний свет. Ночной прикроватный светильник ронял грустный фиолетовый свет на её плечи и руки. Она легла со своей стороны кровати и повернулась к Тимуру.

— В черной-черной комнате на черном потоке открылся черный-черный люк, — произнесла она, дурачась.

— Что с вашими родителями, Лиза?

— О, они просто развелись, — ответила она так небрежно, что Тимуру стало сразу понятно, что Лиза врет. — Мама уехала на Камчатку и там вышла замуж за коряка. Родила ему трех коряков. Теперь они целыми днями едят красную икру. А папа улетел в Париж и печет там круассаны.

Тимур улыбнулся.

— Именно так вы рассказывали о них в детском саду?

— И в начальной школе тоже.

— А на самом деле?..

— Тимур, — серьезно сказала Лиза, — я никогда не говорю о своих родителях.

— Ладно, — ответил Тимур. — Мне в общем-то всё равно.

Лиза согласно моргнула, зевнула и, сложив руки под щекой, точно так, как Тимура учили в детсаде, закрыла глаза. Неужели она так запросто собирается спать?

— Перестань на меня таращиться, — велела Лиза, не открывая глаз.

— А вам жалко?

Ниточка на её губах шевельнулась.

— Я старше тебя на десять лет, — произнесла она, — у меня нет макияжа. Конечно, мне жалко.

— Вообще-то на двенадцать. И без макияжа вы выглядите лучше. Меня пугает ваша боевая расцветка. И стрелки у вас все время смазываются к концу дня, а помада стирается неравномерно. Сначала верхняя губа, а потом нижняя. Это выглядит отвратительно. И кружки потом плохо отмываются, у меня вся посуда в ваших губах. А еще у вас правая лямка бюстгальтера все время сползает. А ваши юбки…

— Боги, — выдохнула Лиза, открывая глаза. Ржавые крапинки влажно блеснули. — Ты очень внимательно на меня смотришь.

— Слишком, — мрачно ответил Тимур. — Я смотрю на вас слишком внимательно.

Лиза ничего не ответила, и только её длинный выдох коснулся его лица.

Первое, что увидел Тимур в квартире Лизиной бабушки — это свою собственную фотографию.

Огромный черно-белый снимок висел аккурат напротив входной двери, которую Лиза открыла своим ключом.

— Бабушка, мы пришли, — крикнула она в тишину распахнутых комнат.

… Он отчетливо вспомнил тот день. Белую рубашку с нелепыми кружевами и широкими рукавами. Мартовскую прохладу. Темные ветки еще голых деревьев на грязном снегу. Нинель в тот момент сказала: «смотри, кто у меня есть» и выпустила из коробки смешного толстого щенка, поэтому на фотографии у Тимура такой восхищенно-восторженный вид.