— Как же вы могли на это смотреть? — только и спросил Тимур, ощущая подступающую тошноту.

— Я смотрела, но не видела, — ответила Анфиса печально. — Со стороны они казались обычной семьей. У кого не бывает ссор и проблем? Дочь-подросток плохо ладит со своей матерью, кого этим удивишь. Всю правду Лиза рассказала куда позже. И вот однажды Соловьев подхватил ангину и отправился домой пораньше, где и застал безобразную сцену. У Лизы была разбита губа, а Наталья обзванивала детские дома, спрашивая, не нужен ли им ребенок… «Ну хватит, — сказал Соловьев, — мы с Лизой уходим. Я подаю на развод». Тогда-то она и убила его.

— Лиза? Но почему?

— Ты так и не понял? — Анфиса посмотрела на него пронзительным, тяжелым взглядом. — Соловьева убила Наталья. Он хотел уйти, а она хотела остановить его.

— Что? Простите…

Тимур метнулся в туалет, где его наконец вырвало. Он долго умывался холодной водой, пытаясь потушить свою пылающую голову.

— Но в газетах писали, что соседи слышали, как Лиза кричала «нет, папа, нет».

— Папа, мама… Люди слышат то, что готовы услышать. Отчим, напавший на свою падчерицу — это так стереотипно, понимаете. Это похоже на правду.

Тимур сел на кровать рядом с Анфисой.

— Почему же Лиза молчала?

— Сначала от шока. Наталья вложила в её руки нож, и она так и держала его до приезда полиции. А потом ей стало все равно, что происходит. Лиза не разговаривала около года, отказывалась от встреч со мной. Но потом жизнь взяла свое, и она стала приходить в себя. Когда, наконец, она согласилась на свидание, то заверила меня, что ей нормально в колонии. Спокойно, сказала она. И, наконец, объяснила, как жила все эти годы и что произошло в тот день. Я ощутила себя самым слепым, никчемным, бесполезным существом на планете. А Лиза попросила просто всё оставить, как есть. Она не переживет новых допросов, заверила она.

— И вы оставили.

— Да. Наталья говорила мне, что занимается апелляцией, но по факту этого не делала.

— Как же она смеет показываться Лизе на глаза?

— Она верит, что это Лиза во всем виновата. Что она дважды лишила её любимых мужчин.

— Мой отец знал об этом?

Анфиса кивнула. Её старое, уставшее лицо казалось бесконечно несчастным.

— Руслан держал Наталью на расстоянии. Угрожал пересмотром дела и тем, что Лиза даст против неё показания. Она бы никогда на это не пошла, но Руслан умел блефовать. Он заставлял ходить Лизу на психотерапию, и она ненавидела это. Но не могла ему отказать. Он превратил дикую, замкнутую девушку в относительно нормального человека. Поэтому та история с лезвием так потрясла нас — мы-то думали, что в Лизе не проснется безумие её матери. Поэтому, Тимур, вместе с Лизой ты впускаешь в свою жизнь и её ненормальную мать. Ты должен понимать это. Если ты не готов… я пойму и попытаюсь объяснить это Лизе.

— Поэтому она так цеплялась за него? Он напоминал ей отчима? — спросил Тимур, впервые в жизни испытывая к отцу нечто вроде… благодарности?

— Лиза не умеет любить наполовину. Исключительно до самой смерти. Но имей в виду, барашек, что умирают всегда мужчины.

Тимур хрипло рассмеялся.

— Слишком драматично, Анфиса. Давайте снизим градус. Как ваша шейка бедра?

— Мне не было так хорошо лет двадцать. Обезболивающие творят чудеса. Завтра с утра я сдам анализы, и если все будет хорошо, отправлюсь на операционный стол. Звучит захватывающе.

Анфиса вдруг подняла руку и погладила Тимура по щеке.

— Я бы рада сказать, что всё осталось в прошлом. Но, думаю, тебе придется нелегко.

— Вы тоже хотите, чтобы мы с Лизой расстались?

— О, нет. Кто же тогда оплатит мой искусственный сустав?

— Воркуете?

С пакетами в руках Лиза вошла в палату. Белый халат был накинут поверх спортивного костюма.

— На улице ужасная метель, — пожаловалась она. — Город стоит. Тимур, может, переночуешь с нами?

— С удовольствием. Кто же в здравом уме откажется от ночи в кресле.

— Оно раскладывается.

Он забрал у неё пакеты и не удержался от короткого объятия.

— Бабушка, что ты с ним сделала? — спросила Лиза. — Наш нелюдимый мальчик похож на ягненка.

— На агнца?

Утром, шагая по занесенному снегом городу, Тимур размышлял о том, на что же он копил все эти годы деньги. Он действительно всегда был очень бережливым, и школьные копилки сменились банковскими счетами. Что он хотел сделать с этими деньгами? Купить машину? Отправиться в путешествие? Купить себе дачу в глухой деревне?

И странным было даже не то, что ему было совершенно не жаль отдать свои накопления бабушке-пешеходу, а то, что ему действительно хотелось это сделать. Как будто его помощь Лизе была глубокой, сильной потребностью.

Позвонила Лиза, словно угадав, что он думает в эту минуту о ней.

— Представляешь, — сказала она, — в воскресенье нет врачебного обхода и никто не берет никаких анализов. Вот тебе и платная медицина! Позвонишь своей подружке, завкафедры, и скажешь, что я взяла неделю отпуска?

— Конечно.

Она помолчала, потом спросила шепотом:

— Ты не передумал оплачивать операцию?

— Нет.

— Это же не прощальный подарок?

— Что?

— Ну… типа откупные перед прощанием.

— Ты столько не стоишь, — заверил её Тимур. — Лиза, что за странные мысли?

— Не знаю. У меня плохое предчувствие. Как будто вот-вот случится что-то плохое.

— Это просто больница давит тебе на психику.

— Может быть, — согласилась она, подумав. — Чем займешься сегодня?

— Любимым делом: уборкой. Приведу в порядок свою квартиру, потом твою. Выставлю обе на продажу. Возможно, попробую навестить Ингу, вдруг она сменит гнев на милость.

— Ты скучаешь по ней, — вздохнула Лиза.

— Меня просто тревожит её долгое молчание. Это противоречит законам природы.

— Тимуууур!

Его маленький племянник, Марат, бежал к нему навстречу от подъезда.

— Я перезвоню, — улыбаясь, сказал он в трубку.

Подхватив мальчика на руки, он помахал сестре.

Инга с огромными пакетами стояла возле его дома.

— Откуда ты возвращаешься в воскресенье утром? — спросила она.

— Это долгая история. Но в ней абсолютно отсутствует какой-либо нелегальный контекст. Для чего ты купила столько еды?

— Мириться нужно за богатым столом, — она улыбнулась и поцеловала его. — Открывай уже дверь, беспутный ребенок.

И только распахнув дверь в свою квартиру, Тимур вспомнил, какой кавардак они вчера здесь оставили.

— Боже! — Инга растерянно остановилась. — Тебя ограбили? Это был обыск? Здесь была драка?

— Как сказать, — он торопливо засунул оранжевый лифчик в карман пальто. — Таков нынче мой образ жизни.

— Немыслимо. Эта квартира всегда были стерильно чистой, и мне каждый раз хотелось что-нибудь разбить здесь. Однако эта реальность превзошла самые смелые ожидания.

— Мы немного торопились вчера. Бабушка Лизы попала в больницу.

— Бабушка Лизы! Тебя, малыш, приняли в семью?

Инга наклонилась и подняла с пола темно-синее платье, которое накануне Тимур стащил с Лизы прямо на кухне.

Марат вскарабкался на высокий стул и принялся перебирать косметику Лизы.

— Фу, — Инга вытряхнула пепельницу. — Ты еще и куришь?

— Ну уж нет.

Он собрал остатки вещей и кинул их, не глядя, в комнату. Сунул Марату раскраску с карандашами. Загрузил посудомойку. Инга разбирала пакеты с продуктами.

— В твоем холодильнике полно еды. Что же, от этого странного увлечения явно есть польза твоему растущему организму. Больше никаких голодных обмороков?

— Ни обмороков, ни тошноты, ни ненависти ко всему миру.

— Интересный поворот событий. Значит, ты решился остепениться. Между прочим, мне каждый день звонит твоя бывшая. Можно как-то остановить эти звонки?

— Можно. Поставь её в игнор.

— Жестокий, жестокий Тим. А у мамы появился поклонник. Они два раза сходили в кино. Он прораб.

От неожиданности Тимур едва не уронил кружку.