Зацепившись зрачками за этот красный рот, Тимур сбился с речи, запнулся и замолчал, не в силах вспомнить, о чем рассказывал до этого. Пауза затягивалась.
Лиза вскочила и, бормоча извинения, шустро направилась к выходу. Когда она вышла из зала, Тимур словно очнулся и, тоже извинившись перед домохозяйками и любопытными старичками, выскочил вон.
У входа в банк было не протолкнуться от разнообразных автомобилей, лавируя между ними, Тимур догнал Лизу только через несколько метров.
— Что вы здесь делаете? — задыхаясь, как будто преодолел не метры, а километры, спросил он.
— Прости, — быстро ответила она, — это так глупо с моей стороны… Я зашла по привычке… Ноги как будто сами. Господи, как всё это нелепо!
— По какой привычке? — не понял Тимур.
Лиза тяжело вздохнула.
Она очень старательно не смотрела ему в лицо, и ситуация становилась всё более неловкой.
— Тебе не надо возвращаться? — спросила Лиза таким голосом, как будто держала на своих плечах всю тяжесть этого мира. — Выпьешь со мной кофе?
Он привел её в самую дешевую столовку из всех, что были в округе. Пластиковый стол казался хлипким и грязным, чай из одноразовых стаканчиков обжигал пальцы. Лиза равнодушно опустилась на дешевый колченогий стул и уставилась на свои руки.
— Говорите, — сказал Тимур, сам не понимая, для чего ему это надо.
Куда разумнее было бы похоронить всю эту историю вместе с отцом.
Она упрямо молчала, не двигаясь и не поднимая глаз.
— Для чего вы все время попадаетесь мне на глаза? — спросил Тимур. — Вы не думали, что это просто… просто свинство какое-то, — в последнюю секунду он вспомнил, что всегда мечтал быть похожим на невозмутимую мать, а не на эмоционального отца. У Тимура было много слов для неё — злобных, жестоких, нецензурных и унизительных, но он решил не использовать их.
Вероятнее всего, что злился он вовсе не на эту безликую мышь, а на того, кто завел себе такую мышь.
Но он столько часов думал о том, что Лиза сказала ему на кладбище («оно не закончилось»), что не мог снова остаться один на один с вопросами, терзавшими его.
— Вы были любовницей моего отца, — сказал Тимур. — Как долго?
Впервые она посмотрела ему прямо в глаза. Ржавые крапинки влажно поблескивали, густо накрашенные ресницы казались неуместными в этой столовке.
— Пятнадцать лет примерно, — хрипло, как будто внезапно простудившись, призналась она.
— Неправда, — быстро сказал Тимур, — этого не может быть.
— Я тоже не могу в это поверить, — беспомощно сказала Лиза. — Я миллиард раз себе говорила, что надо закончить всё это. Он то и дело уходил от меня, а я радовалась, закрывая за ним дверь. Мне казалось, что я стала свободной. Но уже через несколько часов я готова была начать выть…
Слова сыпались из неё, как сухой горох, и Тимур невольно вскинул руку, словно пытаясь защититься. Она правильно поняла этот жест и замолчала.
— Руслан… Твой отец, — поправилась Лиза, — каждый четверг приходил на твои лекции. Он ужасно расстраивался из-за того, что ты так невнятно бормочешь.
— Что? — по-идиотски переспросил Тимур.
— Я имела в виду, что несовершенство твоих лексических…
— Он каждый четверг приходил на мои лекции, чтобы убедиться в том, какая я фигня?
— Ну уж нет, — фыркнула Лиза с неожиданным пылом, — даже не думай втягивать меня в эту драматичную войну, которую ты ведешь с собственным отцом. Я примерно в курсе твоих претензий, и считаю, что весь этот инфантилизм…
— Понятно, — сказал Тимур, вставая.
— Годами я слушала о том, что мальчик просто ищет себя. Что он пытается осознать свое место в этом мире. Мне казалось, что уж теперь-то тебе незачем так сильно его ненавидеть.
— И вы решили предоставить себя, — Тимур сел обратно, — в качестве нового объекта для моей ненависти? Заменить павшего любовника?
— Ты очень похож на него, — обессиленно выдохнула она. — Когда я смотрю на тебя, мне становится легче. Я вовсе не собиралась следить за тобой.
— Этого еще не хватало. Вы ненормальная?
— Я потеряла близкого человека, — просто ответила она, — и сейчас изо всех сил пытаюсь удержаться на плаву. Как твоя мама?
— Ну знаете ли!
— Гадость какая… — Лиза понюхала чай и вернула пластиковый стаканчик на грязный стол. — Страшно представить, что именно они заваривают. Твой отец ненавидел чай из пакетиков.
— Прекратите о нем говорить так, как будто имеете на это право.
— Разумеется имею, ведь этот засранец сломал мою жизнь.
— Украл ваши лучшие годы, и всё такое?
— Мне было семнадцать, когда я влюбилась в него.
— Сейчас вам тридцать два, и он наконец-то умер. Уж теперь заживете!
— Тридцать четыре, — она вдруг улыбнулась, и ярко-красный рот снова приковал к себе всё внимание Тимура. — Та встреча в ювелирном магазине случилась, когда мне было девятнадцать. Ты был ужасно кудрявым. Что ты делаешь сейчас с волосами? Выпрямляешь?
— Что значит — вы следите за мной?
— Хожу по пятам как преданный бурбуль.
— Бурбуль?
— Это порода собак такая.
— Мой отец ненавидел собак.
— Знаю, — улыбка исчезла, губы стали словно меньше и тоньше, и Тимур смог перевести глаза на крупные некрасивые ладони своей спутницы.
— А мама любила собак, — зачем-то сказал он, — но куда там! Папаша был капризным диктатором, и против его воли в доме не заводилась даже гребаная золотая рыбка.
— Знаю, — повторила Лиза.
Её голос дрогнул.
— Только не вздумайте тут реветь, — сказал Тимур, вдруг словно вернувшись из длинного путешествия.
Лиза огляделась по сторонам.
— Здесь так ужасно, — поёжилась она, — что тянет не на слезы, а на уборку.
— Отец водил вас по дорогим кабакам?
— Мы годами не выходили вместе на улицу, чтобы никто не заподозрил нашей порочной связи, — ответила она насмешливо. — Думаешь, это так уж весело, встречаться с женатым профессором, которого знает в этом городе каждая собака?
— Полагаю, вас никто не принуждал к грехопадению, — с неприязнью ответил Тимур.
Она словно бы не услышала его.
— А как тяжело было скрываться в университете, — продолжала Лиза раздраженно, — всем-то до тебя есть дело! И студентки все эти…
— Конкуренцию создавали? — ехидно спросил Тимур.
Она наморщила нос.
— Женщины питали слабость к твоему отцу.
— Я вот только одного не пойму, — сказал Тимур и, наклонившись к ней ближе, доверительно спросил: — что он в вас такого нашел, что пятнадцать лет держал при себе? Вы же даже не красивая.
Её взгляд стремительно потеплел.
— Я понимаю, как тебе сейчас плохо, но как-нибудь. Мы потихоньку с этим справимся, — забормотала она с теми ужасными воркующими интонациями, которые появлялись у женщин, стоило им встретить плачущего малыша или хромающего котенка.
— Гадость какая, — непроизвольно отшатнулся Тимур.
Лиза с ощутимой растерянностью посмотрела на свою руку, словно саму собой накрывшую его ладонь, а потом резко отдернула её.
— Извини. Просто ты для меня не чужой человек, вот я и переживаю.
— С чего бы это мне быть не чужим для вас?
— Отец столько про тебя рассказывал.
— Извините, — окликнула их официантка, — или заказывайте что-то путевое, или освобождайте столик! У нас тут приличное заведение, с чаем сидеть не принято!
На улице жара немного хлынула, и теплый июльский вечер стал более-менее приемлемым для дыхания.
Тимур оглянулся в сторону своей автобусной остановки.
— Я провожу тебя, — сказала Лиза. — Ты ведь сейчас к своей девушке?
— Вы действительно следили за мной?
— Это было как наваждение. Собираюсь я, например, на рынок или в кино, но снова и снова оказываюсь перед твоими окнами.
— Крипота какая, — пробормотал Тимур. Он зашагал к своей остановке, нимало не заботясь о том, чтобы Лиза успевала за его широким шагом.
— Извини, если я тебя напугала.
У неё были какие-то несовместимые с жизнью каблуки, узкая юбка, слабая дыхалка, но она не сдавалась и семенила за ним изо всех сил.
