И тоже умер.

— Это совпадение, — быстро сказал Тимур скорее себе, чем Лизе.

— Нам надо расстаться, — произнесла она с необычайным спокойствием. — Просто не подходи ко мне никогда больше.

— Не придумывай.

— Теперь, когда я знаю, что Руслан меня действительно любил, мне не нужен такой бестолковый мальчишка, как ты.

— Что за чушь, Лиза.

Тимур взял пакет для мусора и вытряхнул туда коробку с листочками календаря.

— Я была с тобой только потому, что ты иногда на него похож. Наклон головы, неуловимое сходство улыбки.

— Блаблабла.

Он положил записки отца обратно в конверт и оставил их на столе. Пусть Лиза потом сама почитает.

— В общем, я намерена найти себе зрелого, серьезного мужчину.

— И для чего зрелому, серьезному мужчине связываться с такой истеричкой, как ты?

Тимур выключил везде свет и вышел в подъезд с мешками для мусора.

— Я говорю вполне серьезно. Я тебя бросаю.

— Каково это слышать человеку, который в данную минуту выносит твой мусор?

— Тебе надо пожить у мамы…

Закрыв дверь, Тимур вызвал лифт, потом подумал и решил спуститься пешком.

— А тебе надо успокоиться. Уложи Анфису спать и выходи. Я скоро приеду, и мы погуляем с тобой по больничному саду.

— Эй, у нас тут вообще-то режим!

— Ой, а то вы, курильщики, не найдете черный выход.

— Ты меня не слушаешь! — в голосе Лизы послышалось отчаяние. — Я не хочу тебя видеть больше ни-ког-да!

— Вот и скажешь мне это лично.

— Я больше не…

И в эту минуту неясная фигура шагнула из темного угла подъезда.

Завкафедры виновато выставила вперед тортик.

— Прости, Тимушка, не хотела тебя напугать.

— Господи, Наталья Михайловна, почему вы прячетесь в подъезде?

— Я ждала тебя.

— Что случилось? — спросила Лиза в телефоне.

— Пожаловало твое начальство с дружеским визитом, — Тимур открыл дверь в свою квартиру. — Входите. Я вернусь через минуту, только вынесу мусор. Лиза, ты еще здесь?

— Да, — ответила она встревоженно.

— Наша прогулка по больничному саду откладывается. Но ты пока не бросай меня, хорошо? Мы с тобой чуть позже все обсудим. Ты не знаешь, почему все приходят ко мне без звонка? Люди разучились пользоваться телефоном?

— Тимур, мы с тобой только что расстались.

— Я утром приеду. Не волнуйся.

— Я просто подумала, что у тебя могло сложиться превратное мнение обо мне.

— Наталья Михайловна, вы названивали с какой-то дичью моей маме и девушке. Как вас вообще понять?

— Я была не в себе. Пришла попросить прощения.

— Очень вовремя пришли, я как раз собирался вам звонить. Лизы не будет всю неделю. Напишите за неё заявление на отпуск и подпишите его заодно.

— Что-то случилось? — с любопытством спросила завкафедрой.

— Дела семейные, — отмахнулся Тимур.

— Я просто переживала… вдруг наговорила тебе лишнего.

Тимур сел напротив завкафедры и спокойно и прямо посмотрел в её старое, хитрое, как у лисицы, лицо.

— Когда вы познакомились с Натальей Скамьиной?

— Я вовсе…

— Ну конечно. Кто угодно может на вашей кафедре обыскивать сумки сотрудников. У вас так принято. Наталья Михайловна, давайте поговорим начистоту. Я все-таки его сын. А вы называли себя его другом.

Она вздохнула.

— Несколько лет назад я увидела, как Руслан ругается с какой-то женщиной. Никогда в жизни не видела его в такой ярости. После того, как он ушел, она плакала на ступеньках института. Мы разговорились.

— Ваше любопытство никогда не дремлет.

— Она представилась матерью Елизаветы Скамьиной. Сказала, что её дочь связалась с женатым любовником. Что она пыталась убедить его завершить эти отношения, что она беспокоится о нем…

— О нем? — переспросил Тимур. — Наталья Скамьина беспокоилась о НЕМ?

Завкафедры пожала плечами, опустила глаза, без всякого смысла переставила местами чашки на столе.

— Она сказала, что её дочь убийца. Что она не уравновешена.

— Простите, — быстро сказал Тимур и стремительно вышел из кухни.

В ванной он долго смотрел на свое лицо в зеркало, пытаясь начать дышать и перестать ненавидеть.

Никогда никого он ненавидел так сильно, как в эту минуту мать Лизы.

Ненависть раздирала его, острыми когтями кромсая внутренности.

Это было больно, куда больнее, чем тогда, в такси, когда он мчался к Лизе и ему очень хотелось увидеть её как можно быстрее.

— Господи, — пробормотал Тимур, открыв шкафчик. Из аптечки он достал болеутоляющее и успокоительное, слепо закинув в себя и то, и другое.

Через несколько минут, когда стало немного легче, он вышел из ванной и увидел, как завкафедры перебирает бумаги на тумбочке у входа.

— Что вы опять ищете? — спросил Тимур практически без всяких эмоций.

Она подскочила на месте и обернулась.

— Тимушка, а где Лиза? Её мама не может её найти.

— Вы знали, что отец собирается нас бросить? Что он хочет уйти к Лизе? Это вы рассказали об этом Наталье Скамьиной?

— Руслан Ибрагимович никогда бы не принял такого важного решения, не посоветовавшись со мной, — ответила завкафедрой, пытаясь собрать остатки своего самообладания.

— И что вы ему посоветовали?

— Перестать валять дурака. Пятьдесят лет — опасный для мужчин возраст. Они начинают делать всякие глупости.

— Кажется, он мало ценил ваши советы, — проговорил Тимур, борясь с отвращением. Он сорвал с вешалки шубу завкафедры и сунул её руки своей гостьи. — Вам пора. Не забудьте оформить Елизавете Алексеевне отпуск. И постарайтесь больше не попадаться мне на глаза.

— Но, Тимушка…

— И перестаньте, ради всего святого, докладывать Наталье Скамьиной о каждом шаге её дочери. Вы же, в конце концов, не собачка на побегушках. Займитесь чем-нибудь другим.

— Но Тимушка…

— Жизнь Лизы никого из вас не касается. Всего доброго.

Он, практически, выставил старушку за дверь и медленно закрыл все замки.

Выбросил торт в мусорку.

Тщательно перемыл все чашки.

Принял горячий душ.

Надел одну из ужасных полосатых пижам Лизы, безнадежно пытаясь уловить её запах.

Свернувшись калачиком на кровати, Тимур снова и снова спрашивал себя: что дальше?

Как сделать так, чтобы эта женщина больше никогда не приближалась к той, кто формально считался её дочерью? Как избавить Лизу от удушающей гнили, отравляющей всю её жизнь?

Баюкая боль в своей груди, Тимур всё пытался просчитать: станет ли Лизе хоть немного легче, если однажды он возьмет нож и убьет Наталью Скамьину?

— Тебе нельзя здесь находиться.

— Иди сюда.

Взяв Лизу за руку, Тимур увлек её на лестничную площадку.

В шесть утра травматологическое отделение еще только просыпалось. Медсестры разносили градусники, в коридорах еще горел по-ночному приглушенный свет, и тишина, нарушаемая лишь негромкими шагами, казалась такой приятной.

Между этажами коридора гуляли сквозняки, Тимур сел на ступеньку, усадил на свои колени Лизу и накрыл её полами своего пальто.

— Почему ты так упрямый, — спросила она одновременно расстроенно и сердито, но её тело само собой так плотно прижалось к Тимуру, что ему стало даже не так уж и больно. Вдыхая в себя запах её волос, уже успевших пропитаться тем особенным, больничным запахом, который всегда и на всех наводит тоску, он зажмурился, наслаждаясь этой близостью.

— Я так рад тебя видеть, — пробормотал он в её плечо, она повернулась к нему, чтобы что-то возразить, и Тимур успел поймать её губы. С какой-то ненормальной радостью узнавания он ощутил её тонкий шрам, погружась в поцелуй, как в желе. Он целовал Лизу с величайшей нежностью, как самый драгоценный дар в своей жизни. Целовал — и не мог остановиться, словно находился в самой конечной точке этого мира, и от края его отделяла только эта женщина на его коленях.

— Что с тобой? — испугалась Лиза, отстраняясь.

Он мотнул головой, приходя в себя.