— Больше никаких профессоров и халатов с павлинами? — спросил он, запуская кофе-машину.

— Мужчины практичного склада характера. Он чинит полочки.

— Ты знаешь, — Тимур поставил перед сестрой кружку кофе, — возможно, наш отец был не так уж и плох. Самовлюблен немного, но он хотел нам добра. Ну, или по крайней мере не причинял активного зла.

Инга вскинула брови.

— Кто вы и что вы сделали с моим братом?

— Мне не хватает его, — признал Тимур с неловкостью.

Она вздохнула.

— Человека, который его сбил, так и не нашли. Машина была в угоне. Полиция считает, что это были подростки под наркотой. Странно думать о том, что кто-то просто сбил нашего отца и поехал себе дальше. Нелепая, бессмысленная смерть.

— Любая смерть лишена всякого смысла, — отозвался Тимур.

— А вот я не умру, — сообщил им Марат.

— Ну разумеется, умрешь, — фыркнула Инга. — Но это будет еще очень-очень не скоро.

— Почему ты решила сменить гнев на милость? — спросил Тимур, придвигая Марату тарелку с грушами.

— А чипсов нет? — спросил племянник разочарованно.

— Знаешь, сначала я ужасно рассердилась на тебя.

— Она называла тебя глупым теленком, — доложил Марат.

— Точно, — невозмутимо согласилась Инга. — Любая авантюристка сможет дергать тебя за веревочку.

— Вы пришли обзываться? — обиделся Тимур.

— Нет, — Инга подхватила Марата, — я включу ему мультики?

— Только не падай в обморок от того, что творится в комнате.

Она вернулась совсем скоро.

— Постель даже не заправлена… вы вообще из неё не выбираетесь?

Тимур засмеялся.

— Я как будто вернулся в детство, ты снова меня пилишь… Хочешь омлет?

— Хочу еще кофе. Рассказать, почему я приехала? Потому что поняла, что мы едва не потеряли отца из-за этой женщины.

— Лизы.

— И я не хочу потерять тебя.

Тимур поморщился.

— Откуда столько пафоса?

Она грустно улыбнулась.

— Ты знал, что отец собирался уйти от нас к ней?

— К Лизе. Нет. Он никуда не собирался. Ему отлично было на двух стульях.

— Ошибаешься. Прошло полгода, Тим, и я вступила в права наследования. Нотариус передал мне документы из банковской ячейки. Немного денег, немного ценных бумаг, немного фотографий и писем. Он… написал несколько вариантов писем для мамы, пытаясь объяснить ей причины своего ухода из семьи.

— Не может быть.

Инга встала и взяла свою сумочку с тумбочки от входа. Достала оттуда довольно пухлый конверт.

— Я оставлю это тебе. Не знаю, скажешь ли ты ей об этом…

— Лизе.

— Лично я ничего не собираюсь говорить маме. Надеюсь, ты тоже.

Тимур убрал конверт, не желая говорить об этом с Ингой. Подлил ей еще кофе.

— Так где мама взяла своего прораба?

Они провели вместе прекрасное утро, а потом Тимур навел идеальный порядок в своей квартире и поднялся в квартиру Лизы. Конверт жег ему руки, когда он клал его в карман кофты, но требовалось чуть больше времени, чтобы решиться открыть его.

Как это ни странно, но у Лизы её вещей было куда меньше, чем несколькими этажами ниже. Здесь царил дух запустения, закономерный для дома, в котором давно постоянно не жили.

Тимур навел порядок, помыл полы и вытер пыль, засунул в мусорные мешки просроченные продукты и собрал разбросанную повсюду косметику и бижутерию. Достал конверт и положил его на стол. Прошелся туда-сюда, без всякого смысла открыл и закрыл дверцы шкафов. Потрепанная коробка из-под конфет в одном из ящиков стола привлекла его внимание, и он достал её. Поставил рядом с конвертом. Пожалел, что не курит.

В старой коробке Лиза хранила листочки из отрывного календаря с самыми разными датами. На клочке семилетней давности была пометка «Не смог прийти, заболела Инга», на другом — «Непредвиденные обстоятельства». Пятнадцать тридцать первых декабря и пятнадцать дней рождений, множество суббот и глаголов с частицей «не». Календарь ожиданий любовницы женатого человека, которые так часто не оправдывались.

Этой ночью, лежа без сна в больничном кресле, Тимур все пытался разглядеть бабушку-пешехода сквозь падающий через стекло свет. Лиза не злилась и он не должен был, но у него в голове не укладывалось, как можно было бросить на долгие годы внучку в такой беде и не понимать, что ребенок нуждается в помощи. Страдание на лице Анфисы было глубоким и привычным, и наверное никто в этом мире не смог бы обвинить её больше, чем она сама себя обвиняла. И Тимур учился не злиться, хотя ему так хотелось. И учился любить свою собственную семью заново, потому что никто бы из них ни за что не вложил окровавленный нож в руки другого.

Его разрывало на куски от запоздалых сожалений и никому уже не нужной злости, и Тимур даже радовался тому, что Лиза теперь в больнице, а он — здесь. Ему нужно было привыкнуть смотреть на неё самыми обычными глазами, без тени прошлых трагедий.

Но уже полузабытые спазмы тошноты подкатывали к горлу всякий раз, когда он представлял себе маленькую Лизу в следственном изоляторе.

Встряхнувшись, Тимур вскрыл наконец конверт, который передала ему Инга. Отец всегда любил её больше всех и его завещание никого не удивило. Но личные записи? Очевидно, он не планировал умирать так стремительно.

«Марина. Мы прожили долгие годы, но пришло время двигаться дальше…»

«Мне достаточно лет, чтобы наконец попытаться прожить честно…»

«Я встретил женщину, с которой хочу состариться…»

У отца была маниакальная страсть к рукописным записям. Он обожал предавать свои мысли бумаге, словно собственные вычурные завитушки приводили его в экстаз. Даже на самом ничтожном клочке бумаге стояла его заковыристая подпись и дата.

Все эти наброски были сделаны за неделю до его смерти.

Казалось, он пытался предварительно написать сценарий разговора с женой.

Зазвонил телефон, и Тимур, не глядя, включил громкую связь.

— У нас всё хорошо, — доложила Лиза, — мы поужинали и собираемся спать.

— Ты знала о том, что мой отец хотел уйти к тебе перед смертью?

— Нет, — резко ответила она, — он бы никогда так не поступил.

— У меня есть записи. Он действительно…

— Руслан бы никогда не бросил семью из-за меня, — сердито перебила его Лиза. — Да и для чего ему это делать, если я безропотно принимала свою роль тайной любовницы и не пыталась ничего изменить? Нет, Тимур, ищу третью женщину. Женщину с характером, которая не позволила бы ему каждый вечер возвращаться в объятия супруги.

«Её зовут Елизавета Алексеевна»… Зачеркнуто. «Это моя коллега по работе»… Зачеркнуто.

— Лиза, это правда, — мягко сказал Тимур.

— Зачем ты мне это говоришь? — он услышал слезы в её голосе.

— Я хочу, чтобы ты знала, что он действительно тебя любил.

— Дурак, — сказала Лиза и шмыгнула носом. Помолчав, она сказала шепотом: — Я хочу к тебе.

— Я могу заехать к вам утром, до работы.

— Не надо. У нас будет обследование и обход. Я могу прожить без тебя пару дней.

— Очень жаль это слышать.

— Спасибо, что сказал, — произнесла Лиза с улыбкой в голосе. — Это очень мило с твоей стороны.

— И немного ненормально, да?

— Немного, да. Ты расстроен?

— Не знаю, — Тимур вытряхнул из конверта несколько фотографий Лизы. На одном из снимков, довольно старом, она смеялась, обернувшись через плечо. Тимур узнал эти резкие контрасты и фирменную черно-белую четкость. Шрам еще не пересекал её губ, но в глазах уже читалась подступающая трагедия. И это сочетание широкой улыбки и драмы создавало довольно безумную картину. Тимур погладил пальцами этот снимок. Как ни крути, ядовитая Нинель была безумно талантливой, схватывая всю суть человека.

— Нет, — определился он, — я не расстроен. Мама ничего не знает об этом, и отец умер, не успев внести весь этот хаос в нашу семью. Если честно, довольно вовремя.

— Что? — переспросила Лиза, и Тимур вдруг испугался её голоса. — Руслан хотел уйти со мной и умер? Как…

Как Михаил Соловьев хотел уйти с маленькой Лизой.