— Может.

— Тим!

— Прости, — виновато протирая лицо, сказал Тимур. — Я плохо спал и медленно соображаю.

— Что с тобой? Ты выглядишь лучше, чем раньше. По крайней мере, нет ощущения, что ты вот-вот упадешь в голодный обморок. Начал нормально есть?

— У меня всё хорошо. Инга, скажи мне, если бы ты ревновала своего мужа, то смогла бы причинить себе вред? Например, попытаться проглотить лезвие?

— Я похожа на ненормальную? — удивилась Инга. — Хотя я слышала историю про женщину, которая чуть не проглотила лезвие.

— От кого?

— Папа рассказывал, давно. У него был приступ меланхолии, и мы пошли есть мороженое в кафе. Он пил кофе с коньяком и много разговаривал в тот день. Говорил мне, что я должна расти хорошей девочкой и не совершать глупостей. Что я бесценна, и ни один мужчин не стоит ни капли моей крови, ни капли моих слез. Он говорил о том, что безумные женщины губительны и пугающи. Что они отвращают и притягивают к себе одновременно. Что ни один мужчина добровольно не уйдет от такой женщины. «Но ты, детка, станешь как мама, — говорил он. Сдержанность и достоинство. Судьба безумной женщины, всегда трагична».

— Меня даже сейчас передергивает от его пафоса, — сказал Тимур.

— Почему ты заговорил об этом?

— Встретил безумную женщину, которая пытается обмануть трагичность своей судьбы?

— О, этот наследный пафос, — засмеялась Инга. — Беги от нее и женись на Тамаре, — сестра, перегнувшись через стойку, поцеловала его в щеку, — Сдержанность и достоинство. В нашей семье всегда выбирают это.

— Правда?

Проводив Ингу, Тимур поднялся к Лизе.

Долго звонил ей в дверь, а потом на телефон.

Лиза не открыла и не отвечала.

Куда она провалилась?

Чертыхаясь, он спустился вниз и прогулялся вокруг дома.

Осенний вечер был сух и свеж.

Она перезвонила, когда он начал злиться.

— Привет, — весело сказала Лиза. На заднем фоне кипел шум человеческих голосов и играла тихая музыка. — У меня ужин с друзьями.

— Так неожиданно?

— Зайчик, — нежно сказала Лиза, — я же не планирую свою жизнь на год вперед. Мне стало скучно, и я позвонила подругам.

— Хорошо, — сказал Тимур, — приходите потом ко мне.

— Это вряд ли. Я сегодня буду ночевать у подруги. Я позвоню тебе завтра, Тимур.

Он завершил звонок, ощущая досаду и раздражение. Просил же её остаться сегодня с ним. Она его целовала и гладила его волосы, а потом исчезла при первой возможности.

Тимур сходил в гордом одиночестве в кино, а потом долго ворочался без сна.

На следующий день Лиза не позвонила, как не позвонила и через день. Решив, что и черт с ней, ему же проще, Тимур поехал по адресу, указанному на сайте Нинель.

— Шеф, твой летящий мальчик пришел! — закричала, увидев его, высокая девушка. — Заходите быстрее, Тимур. Мы давно вас ждем.

В приемной над её головой висел тот самый снимок. Веревки, сохнущие простыни, крыша. Босоногий мальчик в трепещущей на ветру шелковой пижаме, мечтающий о звездах.

— До сих пор не люблю высоту, — сказал Тимур.

— Трепетное дитя, — засмеялась Нинель за его спиной.

Он моментально узнал её голос, и мурашки пробежали по его позвоночнику.

Оборачивался Тимур очень медленно. Щелчки фотоаппарата, короткие указания, холод и неподвижность, почему-то вечно босые ноги.

После съемок она тащила его в кондитерскую и пыталась накормить сладостями, но Тимур и тогда ненавидел сладости.

Нинель смотрела на него с величайшим интересом.

— Что ты делаешь с волосами? — спросила она. — Как-то их выпрямляешь?

— Здравствуйте, — сказал Тимур, ощущая себя снова двенадцатилетним.

Она постарела, стала тяжелее, резче. Короткий ежик волос сменился на классическое каре.

— Проходи, — Нинель посторонилась, пропуская его в свой кабинет.

— Моя сестра Инга, — сказал Тимур, усаживаясь в кресле, — помните её? — та самая, которая называла вас ядовитой Нинелью — считает, что я должен подать на вас в суд. За неправомерное использование фотографий, сделанных без моего согласия, с целью вашей коммерческой выгоды.

— Твоя сестра Инга всегда обладала удивительно противным характером, — сказала Нинель невозмутимо. — Кофе?

— Судебный иск?

Нинель не отвел от него глаз.

— Прости, я не удержалась от того снимка на кладбища. Ты выглядел таким… лиричным?

— Я хоронил отца.

— Прости.

— Вы действительно много лет фотографировали его без спроса?

Она побарабанила длинными изящными пальцами по столу.

— Это была такая игра. Я фотографировала его и присылала ему снимки, а Руслан кое-что делал для меня. Глупая игра, начавшаяся из-за безумной Лизы, приносила неожиданные плоды, мой мальчик.

— Безумной Лизы?

— Ты с ней довольно близко знаком.

— Что? — тупо переспросил Тимур, пытаясь осмыслить происходящее.

Нинель достала из ящика и кинула на стол пачку фотографий.

Снимки были сделаны недавно, в парке, где Тимур и Лиза целовались.

— Понятно, — сказал он, аккуратно собирая фотографии, — я иду в полицию.

— Сходи, дорогой, — согласилась Нинель легко, — а я отправлю твоей матери еще пару электронных писем.

— Для чего вам это нужно?

— Шантаж?

— Вы фотографировали отца с Лизой и шантажировали его этими снимками?

— С Лизой и всеми другими. Твой отец был неисправимым кобелем. Знал, что все плохо для него закончится, а все равно не мог остановиться.

— А чем это заканчивалось для него?

Нинель снова потянулась и достала из шкафа кипу глянцевых журналов.

— Откровенные фото для журналов. Рекламные фотографии. Даже через объектив он оставался очень харизматичным. Камера любит вас с ним, ваши фотографии всегда отлично продаются.

Тимур быстро скосил глаза на яркие изображения и расхохотался.

Он смеялся громко, долго, почти до слез.

— О, господи, — простонал, — мой отец! Мой пафосный, высокомерный, невыносимый отец… эротические фотки! О, господи. Спасибо вам, Нинель. Мне кажется, у меня не осталось обид к такому человеку. Как рукой сняло. Спасибо. Удачи вам, и всё такое. Был рад вас увидеть снова. Всех вам благ.

Нинель оторопело смотрела на него.

— Моя мать, — сказал Тимур с удовольствием, — человек малоэмоциональный. Она даже на «Титанике» не плачет. Что, вы думаете, она сделает, если вы пришлете ей фотографии Лизы с отцом, а потом и со мной тоже? Упадет в обморок? Проклянет меня? Лишит наследства? Или вы думаете, что я… — он снова засмеялся, и понадобилось немало времени прежде, чем удалось погасить этот смех, — что я тоже буду сниматься в эротике? В рекламе шампуня? Увы, я не создан для подобного. И до тех пор, пока вы держитесь подальше от моей семьи, я не буду обращаться в полицию. Не пишите и не звоните больше моей матери. Уважайте её горе.

— Я послала эти фотографии в утешение, — только и сказала Нинель, — мне хотелось, чтобы у неё было больше его изображений. Но, Тимур, я никогда не звонила ей.

Но он её уже не слушал.

От Нинель Тимур вышел в отличном настроении.

В автобусе он долго разглядывал фотографии, которые забрал в студии.

На снимках Лиза выглядела старше и трагичнее. Склонившись над ним с поцелуем, она была похожа на нежную яблоню, укрывающую прячущегося в её тени человека. Действительно ли внутри этой женщине таится безумие?

— Эротические фото? — спросила Лиза. — Ты серьезно?

В её голосе не было ни малейшего удивления.

— Вы знали об этом?

У него был обеденный перерыв, и разговаривать по телефону было не слишком удобно, но Тимур все равно нарушил свое главное правило: никогда в жизни не обсуждать с Лизой отца.

Очень уж ему хотелось рассказать, что её великий и пафосный любовник фотографировался голышом и в охотничьих сапогах.

Лиза помолчала, и он услышал в трубке отдаленное «Здрасти, Елизавета Алексеевна». Должно быть, ей тоже было не слишком удобно обсуждать такие подробности из университета.