Лиза сидела за столом в своем углу и головы от бумаг не поднимала.

Но завкафедрой, устав от воспоминаний о Нинель, снова принялась ее шпынять.

— Скамьина, — сказала она, — а почему ты не ешь с нами торт?

— Потому что я на диете, — отозвалась Лиза, не поднимая головы.

— От одного кусочка тортика…

— Это кусочек очень дурацкого тортика, — заявила Лиза, вставая. — Самый дешевый, наверное. Руслан Ибрагимович, помнится, был щедрее.

От этих слов Тимур едва не поперхнулся.

С чего бы это Лизу понесло ставить ему отца в пример?

Кажется, он ничем её не обидел, или все-таки обидел?

— Что за капризы? — недовольно спросила завкафедрой. — Тимурчик принес нам отличный торт.

— Не буду вам мешать наслаждаться им, — сказала Лиза, набрасывая плащ, — а я пойду домой.

Тимур догнал её только в подземном переходе.

— И на что вы дуетесь? — спросил он.

— Иди и спроси об этом у завкафедры!

— Елизавета Алексеевна!

— Тимур Русланович?

Она остановилась, часто дыша. Сердитая, запыхавшаяся, капельки пота над верхней губой.

— Познакомьте меня со своей бабушкой, — сказал Тимур, улыбаясь.

Эта просьба сбила её с сердитого настроя.

— С моей бабушкой? — спросила она, закусив густо-коричневую, сильно накрашенную губу.

— Пожалуйста, — и он взял её за руку.

Хотел сделать дружелюбный жест, но Лиза моментально сжала его ладонь своей. Дружелюбие рассеялось в воздухе, оставив после себя лишь учащенный пульс. Лиза тоже улыбнулась.

— Бабушку это развлечет, — протянула она, — почему бы и нет?

— На что вы рассердились?

— Зачем ты пришел на кафедру?

— Принес дурацкий торт.

В подземном переходе ярко горели лампы, отражаясь в светлых плитках потолка и пола. Что-то бренчала на гитаре молодежь, собирающая мелочь. Людей было не слишком много, но Тимур и Лиза почему-то стояли прямо возле лестницы, всем мешая. Она на одну ступеньку выше, и Тимуру приходилось задирать голову, то и дело возвращаясь взглядом к подсыхающим капелькам над её слишком яркими губами.

Её ладонь была горячей и мягкой.

— Тимур, — сказала Лиза, — я тебя очень прошу. Я же могу узнать всё сама, тебе не нужно приезжать так часто в универ. Почему ты не можешь довериться мне хоть немного?

— Потому что я не хочу, чтобы вы думали о нем еще больше, — ответил он.

— Еще больше, чем сейчас или еще больше, чем о тебе?

— Перестаньте, — ответил Тимур, теряя всякую почву под ногами.

Эта женщина всегда будет их сравнивать или это он всегда будет соревноваться с отцом?

— Не сходи с ума, — сказала Лиза. Она вырвала свою руку, и, прежде чем он успел расстроиться из-за этой потери, обхватила горячими ладонями его запрокинутое к ней лицо. — Я точно понимаю, что вы разные люди, — торжественно произнесла Лиза.

Он молчал, потому что хорошо помнил, зачем нужен был ей на начало их знакомства (старого нового, нового старого?) — искать в нем, Тимуре, продолжение отца.

«Ты очень похож на него. Когда я смотрю на тебя, мне становится легче».

Тимур ненавидел Лизу за это тогда, но сейчас он ненавидел её в сотни тысяч раз сильнее.

Наверное, она прочитала это в его взгляде, потому что только вздохнула и отстранилась.

— Пойдем домой, — сказала Лиза устало и отвернувшись, стала подниматься вверх. Медленно, словно старушка.

Как будто свет выключили в квартире — р-раз, и стало темно. Плечи Лизы поникли, и Тимур снова удивился тому, как сильно она осунулась за последние недели.

— Лиза, — сказал он, придерживая её за локоть. — Хотите я куплю вам самый вкусный торт в мире?

Она слабо улыбнулась.

— Когда последний раз у нас был торт, мы подрались.

Тимуру было невыносимо смотреть на её тусклое лицо. У него от этого лица начинало болеть где-то глубоко в желудке.

— Ну хорошо, не торт. Хотите стейк?

Она фыркнула.

— Тимур, почему ты все время пытаешься меня накормить?

— Я просто не знаю, — ответил он, презирая себя в эту минуту за все: за то, как крепко держит Лизу за локоть, за боль в желудке, за растерянность в своем голосе. Наверное, он выглядит жалким щенком в её глазах. — Что вы хотите сейчас?

— Немного других обстоятельств? Я попала в собственную ловушку, Тимур. Наговорила тебе такого, что еще долго будет стоять у тебя в горле. Но с другой стороны, если бы я не цеплялась за тебя так отчаянно, кто знает, где бы мы сейчас с тобой были.

От её слов его пальцы словно кипятком ошпарило. Горячая волна, поднимаясь вверх, быстро заполняла все тело. Тимур сглотнул, и это было таким сложным, таким тяжелым действием, что он даже испугался немного. Это же ненормально, так себя чувствовать из-за таких пустяков.

— Я имел в виду что-то более конкретное, — с трудом проговорил он. — Кино, вино и домино.

Лиза задумалась, внимательно разглядывая его пылающее (наверняка) лицо.

— Обещай не думать слишком много, — быстро произнесла она, решившись.

— Обещаю, — моментально ответил он.

— Я хочу, — она придвинулась ближе, схватилась за пуговицу на его куртке, — чтобы ты спал со мной рядом. Всю ночь, до утра. Я никогда не спала с кем-то всю ночь в одной постели. Чтобы заснуть и проснуться.

— Я ненавижу с кем-то спать, чтобы заснуть и проснуться. — ответил Тимур. — Тамара была моей девушкой несколько лет, но за эти годы мы ночевали вместе не больше трех раз. В детстве, в деревне, я спал вместе с Ингой, и она всё время ворочалась и вздыхала.

— Я не буду ворочаться и вздыхать, — пообещала Лиза. — Я буду лежать тихо-тихо и не шевелиться.

И от того, что в её лице снова появилась хоть какая-то жизнь, Тимур неохотно кивнул.

— Лиза, это самая ужасная затея на свете, — сказал он.

— Спасибо, — ответила она и погладила его по плечу.

Довольно робко.

Ужинать решили у Тимура, потому что Лиза после переезда распаковала не все еще коробки, и до сих пор обходилась одной кастрюлькой и вилкой. Усадив её чистить картошку, Тимур пошел в душ и принял его с рекордной скоростью: очень уж его раздражал посторонний человек, находившийся без пригляда на его собственной кухне.

У него было отвратительное настроение.

Представляя себе, как он всю ночь лежит без сна и пялится в потолок, слушая сопение Лизы на соседней подушке, Тимур спрашивал себя: а для чего он вообще в это во все ввязался?

— Страдаешь? — спросила Лиза, когда он вернулся на кухню. — Я чувствую себя садистом.

— Вы такая и есть.

— Бабушка сказала, что готова принять нас завтра вечером, — Лиза пропустила его бурчание мимо ушей. Она стояла к нему спиной и катала в ладонях фрикадельки из фарша. От энергичного движения её рук, все ее тело ходило ходуном, и сочетание узких плечей с широкими бедрами казалось еще более выразительным.

Тимур отвел глаза и уселся за барную стойку так, чтобы Лизы была сбоку, а не прямо перед его носом.

Спросить, где её родители? А вдруг этот вопрос откроет портал в душераздирающую драму, в которой он никак не желает участвовать?

И Тимур молчал, бездумно разглядывая, как за окном нежные сумерки опускаются на желтеющие листья деревьев.

От Нинель всегда пахло каким-то острым съедобным парфюмом, а отца она называла «мой пыльный философ». На «пыльного» отец не обижался, должно быть, это означало что-то больше общепринятого смысла. Инга числилась как «колючка», её Нинель не так охотно фотографировала, как Тимура. Хотя сестрица, конечно, с детства была красавицей. Но характер её никогда нельзя было назвать милым.

Возможно, она ревновала отца к этой бесцеремонной женщине?

— А у вас какие отношения были с Нинель?

— Оу, — Лиза обернулась на него через плечо, — твой отец вечно находил вот таких вот бродяжек. Одно лето он пригрел какую-то лохматую хиппи из Питера, помнишь, длинные юбки и множество браслетов? Потом он заходился от восторга от творчества какого-то престарелого скульптора, не понятого современниками и не принятого коллегами по цеху. Всё время одно и то же: Руслан и его безумные увлечения.