Имя Джеба Арнольда было у всех на устах, ибо весть о том, что казначей лорда Стэнходжа этим утром объявился в Вестхарборе и был схвачен за кражу куска хлеба, облетела город в один миг. Родившись в семье торговцев пушниной, выходцев из Миддланда и Силверспрингса19, Джеб Арнольд в ранние годы покинул Грин Каунтри, поскольку не желал идти по стопам родителей. Прибыв в Вестхарбор, он нанялся учеником к книжнику, а со временем занялся обучением детей торговцев чтению, письму и знанию цифр, мир которых его особо увлекал. Прохаживаясь по рынкам, Джеб на глазок мог определить вес лошади или по цвету шкурки возраст белки и прочих божьих тварей, которыми так были богаты леса Грин Каунтри. Торгуясь, он лихо жонглировал словами, сбивая цену на эль, сыр или хлеб до столь неразумных пределов, что торговец продавал товар себе в убыток, только бы избавиться от скользкого, как уж, клиента. Он же, не лишенный деловой хватки, перепродавал товар, расхваливая его на все лады, да так, что получал многократную выгоду. Его дела шли столь успешно, что скоро на него обратил взор сам лорд Стэнходж. Приняв приглашение перебраться в Грин Каунтри, Джеб Арнольд получил должность писаря, однако проходил в писарях недолго, ибо вскоре был переведен в сборщики налогов, а спустя месяц и в казначеи, сделав за считанные месяцы головокружительную карьеру. Казна, наполняемая поборами с населения Грин Каунтри, была в его полном распоряжении. Казалось, что для человека, испытывающего страсть к магии цифр, ничего большего и желать не стоит. Но, это было не так, ибо не прошло и полугода, как Джеб изъявил желание породниться с хозяином Грин Каунтри, и тот дал свое согласие, отдав ему в жены одну из своих многочисленных племянниц. Войдя в ближний круг лорда Стэнходжа, Джеб Арнольд должен был принести клятву верности Богам Снакривера20, что он и сделал, отправившись с дарами к старому дубу, что возвышается посреди Снакривера в его нижнем течении. После этого он обрел второй дар – дар вора, ибо к чему бы ни прикасался, все прилипало к его рукам. Словно подтверждение тому, его ладони, покрытые грязью, еловыми иголками и хлебными крошками.

– Он вор, сир.

– Вот как, а в чем суть дела?

– Ну, он…, – начал было объяснять Реджи, как его прервал брат Анхель.

– Джеб Арнольд, – сказал он язвительным тоном. – К твоему сведению, казначей лорда Стэнходжа один из первейших воров королевства, и участь у него одна – смерть на плахе!

– Казначей лорда Стэнходжа?

– Именно так, да к тому же он женат на его племяннице.

– Мне нет дела до того, на ком он женат, я спрашиваю – в чем

суть дела?

– В том, что он вор.

– Хорошо, и в чем же его обвиняют?

– В нарушении договора Его Высочества с лордом Стэнходжем, что ни один прилипала не должен пересекать границ наместничества Вестхарбор и Пяти Островов!

Услышав упоминание о прилипалах, о которых в договоре не было ни слова, ибо речь шла о членах Совета старейшин Грин Каунтри, сир Бриан улыбнулся.

– Все верно, но, в договоре нет ничего, что касается лишения жизни… выдворение за пределы наместничества, да, о том в договоре прямо говорится.

Не найдясь с ответом, брат Анхель сник, ибо понимал свою ошибку, дав волю эмоциям. Желание выслужиться перед Его Высочеством возобладало над желанием следовать букве закона. Он до мельчайших деталей знал о природе взаимоотношений Его Высочества и лорда Стэнходжа, и был несказанно рад, когда этим утром в руки правосудия попался один из приближенных Стэнходжа. Казнив его, он надеялся, что Его Высочество не забудет о нем, и со временем, когда принц примерит отцовскую корону, получит от него должность привратника Храма Хептосида. Его радость была столь безмерна, что он даже позабыл расспросить казначея о причине нарушения договора.

Тем временем, над площадью повисла тишина, походящая на свинцовое небо, беременное дождем. Люди, собравшиеся на суд, переглядывались, не смея и рта открыть, а судьи сидели и смотрели на несчастного, чья жизнь висела на волоске. Упитанный, краснощекий, с тяжелым подбородком и полными чувственными губами, Джеб Арнольд мало походил на человека, обделенного куском хлеба. Его безвольно опущенные плечи вкупе с взглядом, устремленным куда-то в сторону, говорили о том, что ему все безразлично.

– Я, как глава суда, постановляю, – наконец сказал брат Анхель, разорвав тишину. – Судить Джеба Арнольда по всей суровости закона, ибо этим утром он был уличен в воровстве, за которое полагается смерть.

– И в каком же воровстве его обвиняют? – спросил Бриан, развалившись в кресле.

– В краже хлеба.

– И тому, наверняка, есть свидетели?

– А как же, мы без свидетелей не судим!

– Вот с этого и надо было начинать… и кто же они, позвольте полюбопытствовать?

– Охотник, видевший, как обвиняемый в воровстве проходил мимо мельницы.

– Видел, как проходил, но не видел, как воровал хлеб?

– Да, все так.

– И на этом основании ты хочешь его казнить?

– А его руки, чем тебе не основание!?

– Что ни говори, железные основания, – съязвил Бриан, как вслед за тем ощутил резкое недомогание.

Голова, точно стянутая железным обручем, раскалывалась, а в желудке забурлило так, что ему показалось, что он сей же момент изойдет кишками. Поднявшись, он вышел из-за стола и услышал за спиной голос брата Анхеля.

– Донокан, суд не закончен!

– А для меня закончен, хватит с меня этого балагана.

– Я вынужден буду доложить Его Высочеству, ибо это возмутительно!

– Возмутительно пребывать рядом с никчемным человеком, мнящим себя божьим слугой.

Проглотив обиду, брат Анхель не подал и виду, что гневается. Поднявшись, он с грохотом отодвинул кресло и бросил взгляд в спину оппонента. Сделав шаг-другой, он остановился и взял из услужливых рук обвинителя свиток.

– Закон требует, – сказал он. – Если один из судей не может исправлять свои обязанности, он должен о том уведомить наместника.

– И что мне прописать, что я не хочу сидеть за одним столом с ничтожеством?

Служители Божьего дома, стоящие по обе стороны от брата Анхеля, при этих словах возбудились, как дикие жеребцы при виде человека. Но, брат Анхель и на этот раз остудил их пыл.

– Спокойствие, братья, вы разве не видите, что почтенный муж не в духе? А тебе, Донокан, советую последовать моему совету, дабы избежать неприятного разговора с Его Высочеством.

– О, Боги! – усмехнулся Бриан, развернувшись на одном месте. – Ужели в твоих словах я слышу беспокойство?

– Каким бы я ни был в твоих глазах, я остаюсь божьим слугой,

для которого нет ничего важнее, нежели служение людям и нашим Богам.

Осклабившись, брат Анхель протянул свиток сиру Бриану, возле которого тут же оказался обвинитель. Подав судье гусиное перо, он повернулся и подставил спину. Сжав губы, Бриан вырвал свиток из руки брата Анхеля и положил его на спину обвинителя. Задумавшись на пару мгновений, ибо почерк, которым был исписан свиток, показался ему до боли знакомым, он улыбнулся и широким размашистым почерком начертал:

«Его Высочеству, лорду-наместнику Вестхарбора и Пяти Островов принцу Эрику Бланчестеру. Доношу до Вашего Высочества, что ни сегодня, ни в ближние дни не могу исправлять обязанности судьи, покуда в стенах Суда пребывает ложь, льющаяся из уст Его Преосвященства, божьего слуги брата Анхеля. Сир Бриан, верный слуга Его Величества короля Харлина».

Закончив с этим делом, он размахнулся и что было сил, вонзил перо в спину обвинителя, поставив жирную точку. Вскричав от боли, тот отскочил от судьи и вперил в него злобный взгляд. Его глаза, налитые кровью, говорили о желании убить, а тело, напряженное, как тетива лука, готово было ринуться в атаку. Впрочем, помутнение рассудка длилось недолго, ибо ощутив на плече костлявую руку, обвинитель выпрямился и посмотрел на брата Анхеля.

– Брат, – сказал брат Анхель. – Ты забыл, что божьим слугам не пристало гневаться, ибо гнев – удел слабых духом людей?