Элвир почти не верил, что им удалось спастись, но в то же время где-то в глубине души он знал, что именно так и будет. Как знал, что найдет Альву живой и здоровой, сколь бы ни были призрачны его шансы. Но даже сейчас, когда самое страшное осталось позади, Торн не мог заставить себя разомкнуть руки и отпустить Альву. Он боялся снова потерять ее, хотя теперь ей ничего не угрожало.

— Эн Элвир, — Альва одной рукой продолжала обнимать его за шею, другой же пыталась выпутаться из спасительного плаща. — Мне нужно увидеть брата.

Он все-таки заставил себя опустить ее на землю и помог избавиться от плаща. А потом взял ее лицо в ладони долго не отпускал, вглядываясь в бесконечно дорогие черты. Толстый слой сажи, покрывавший лицо, не мог, однако, скрыть ужасной бледности; на лбу и щеках кровоточили ссадины; растрепанные светлые волосы казались серыми из-за налипшего пепла.

— Я ужасно выгляжу, да? — спросила Альва усталым голосом.

— Я не видел никого прекраснее, — ответил Элвир.

Он ни капли не кривил душой. Грязная, мокрая, пропахшая дымом девушка представлялась ему воплощением красоты. А ее зеленые глаза, казалось, сияли ярче, чем прежде.

— Мне нужно к Олану, — напомнила Альва. — Где он?

— Да, конечно, — Торн наконец отпустил ее. — Фрон, где раненый?

Элвир боялся услышать, что юноша умер. Альва и так пережила слишком много. Тело ее старшего брата лежало чуть поодаль, накрытое плащом. Торн, под влиянием рассказа Лотэссы почти поверивший в Маритэ, горячо взмолился ей, прося сохранить жизнь Олана Свелла.

То ли богиня услышала его молитвы, то ли молодой человек отчаянно цеплялся за жизнь, но к облегчению Элвира и радости Альвы раненый все еще дышал, хоть и пребывал без сознания.

— Он будет жить? — девушка обвела пытливым взглядом окружавших брата мужчин.

— Кто знает, дэнья, — вздохнул Фрон, не особо щадя нежные сестринские чувства. — Может статься, и выкарабкается. Недаром же мы его из пожара вынесли.

Альва устремила беспомощный взгляд на Торна, словно ища у него поддержки. Даже будь девушка ему чужой, Элвир вряд ли остался бы равнодушным, а сейчас сердце его разрывалось от сострадания к любимой. Он постарался успокоить ее как умел, осторожно подбирая слова, стараясь вселить надежду в исстрадавшееся сердце девушки.

Люди Торна наскоро соорудили носилки для раненого. Элвир хотел бы как можно скорее покинуть страшное место, но прежде следовало похоронить хозяина замка. Альва указала погост, где покоились уже много поколений Свеллов. Солдаты вырыли могилу, стараясь побыстрее орудовать лопатами, что было не так-то просто на промерзшей земле. Наконец тело опустили в неглубокую ему рядом с двумя свежими насыпями и засыпали землей.

Отношения Элвира с хозяином замка складывались непросто. Барниса Свелла трудно было назвать приятным человеком, и все же он, безусловно, заслуживал уважения и искреннего сожаления. Барнис был настоящим мужчиной и достойным рыцарем, погибшим с мечом в руках, защищая свой дом и родных. Однако куда сильнее сожалений об ушедшем Торна тревожила Альва.

За все время погребения девушка не проронила ни слова, просто стояла, почти не шевелясь, и наблюдала за мрачной церемонией. Она не пролила ни единой слезы, и это казалось самым страшным. Торну ужасно хотелось ее обнять, прижать к себе, утешить, но он понимал, что и так уже перебрал с этим. Да и негоже без конца обнимать ее на глазах у солдат. Возможно, когда они останутся наедине, он сможет ее утешить, но сейчас, стоя у могил братьев, девушка выглядит так, что лучше ее не трогать лишний раз и не приставать со словами утешения.

Все было кончено, но Альва все еще не двигалась с места, она словно вообще не замечала происходившего вокруг. Элвир попробовал вывести ее из оцепенения:

— Альва, нам пора уходить. Ты замерзла и измучена сверх всякой меры. Тебе нужен отдых, тепло, еда.

— Мне ничего не нужно, — безжизненно отозвалась девушка, не оборачиваясь и по-прежнему неотрывно глядя на могилы.

— Зато нужно твоему брату. Тому, который все еще жив, — он решил сменить тактику. — Или ты думаешь, что раненому лучше лежать на зимнем ветру, когда его даже перевязать толком не могут?

Напоминание об Олане сработало мгновенно. Альва тут же решительно повернулась и быстро зашагала прочь. Торн поспешил за ней. Он выпросил у одного из солдат сухой плащ, закутал девушку и усадил ее на коня перед собой.

Всю дорогу Альва молчала, не спрашивая куда они направляются. То ли по-прежнему пребывала в оцепенении отчаяния, то ли смертельно устала. А, скорее всего, и то, и другое. Девушка бессильно привалилась к плечу Торна, так что тот слышал каждое неровное биение ее сердца и тяжелое дыхание.

Ехать пришлось долго. Путь до реки занимал много часов. Элвир был бы рад остановиться в каком-нибудь постоялом дворе, но охваченная эпидемией провинция словно вымерла. То, чего не сделала болезнь, довершил эларский король. И теперь Торну казалось, что они едут по мертвой земле. Иногда ветер доносил издалека запах дыма. Видно, королевские выродки жгли замки и деревни по приказу Йеланда Ильда. Торну очень хотелось вмешаться, однако, он понимал, что его люди слишком измучены для того, чтоб выдержать несколько боев с отрядами Ильда, а Альва и Олан еле живы и нуждаются в отдыхе и заботе.

— Изгой побери этих тварей! — негромко выругался он. — Мы не можем помочь всем. Но как же это мучительно!

— Они не стоят помощи! — Альва повернула голову к нему, и глаза ее, до того потухшие, теперь ярко пылали гневом. — Эти люди являлись к нам в замок еще до солдат короля. Они жаждали нашей смерти, виня во всех своих бедах, они убили Дирека и Вайна. Пусть теперь на своей шкуре узнают, каково это, когда тебя травят те, кто должен помогать.

— Неужели это правда?!

— Думаете, я стала бы вам врать? — ее голос вновь звучал равнодушно и безжизненно.

— Нет, конечно, — он все-таки не удержался и обнял ее одной рукой. — Просто то, что ты говоришь, слишком чудовищно.

— Люди стали чудовищами, — тихо проговорила Альва. — Вместо того, чтоб сплотиться перед лицом страшной беды, начали грызть друг друга, как звери. Нет, хуже. Звери так не поступают. Даже твари из-за Грани, должно быть, не способны на подобное. Только люди.

— Только люди, — эхом отозвался Торн, еще крепче прижимая Альву к себе.

— Не думайте, что я не понимаю, что не все таковы, — продолжала она. — Вы вот рискнули жизнью, чтоб приехать за мной, да и сейчас готовы броситься на помощь тем, кого даже не знаете — подданным вражеской страны, преданной собственным королем. Вы вправе думать, что я ничуть не лучше их, раз удерживаю вас от этого. Наверное, вы будете правы. Мое сердце ожесточилось, в нем, видно, осталось мало человеческого. Знаете, я ведь убивала? Я стреляла в тех, кто убил моих братьев, и не жалею об этом. Я тоже чудовище, да?

— Никогда не говори так и не смей даже думать! Я убивал так же, как все эти люди, что едут рядом. Твои братья убивали. Это не делает нас чудовищами. Ужасно, что тебе пришлось пройти через необходимость отнимать чужие жизни, но судьба не оставила тебе выхода.

Сердце Элвира разрывалось от боли за то, что пришлось пережить этой девочке и от чувства вины, что, по сути, сам обрек ее на это.

Когда они добрались до реки, была уже глубокая ночь. Заставы на эларском берегу были пусты, как и в прошлый раз. Через дайрийские посты первого маршала королевства пропустили без лишних вопросов, хотя по выражению лиц было видно, что стражи думают о путешествиях по зараженной Фьерре и о возможности принести ужасную хворь в Дайрию.

— Альва, сколько дней нужно, чтоб заражение стало заметным? — спросил он у девушки.

— Чаще всего два, — ответила она, чуть задумавшись. — Но Хэнн продержалась неделю.

— Хэнн? — переспросил Торн. — Та самая, что выходила меня, а потом бросала руны? Неужели она…?

— Она умерла почти в самом начале, — слова звучали почти без эмоций, но Элвир знал, какая боль должна стоять за этим.