Робким надеждам на то, что ворота оставят без охраны, не суждено было сбыться. Мальчишка Илтон, прячась среди остовов обгоревших зданий, разведал обстановку. С его слов, у стены дежурил отряд примерно в полторы дюжины людей. У Ладарда было раза в два меньше. В столкновении у них практически нет шансов. Одна надежда — на обман. Ну и на того же Илтона, которому Торн дал особое поручение.

Идея прикинуться своими потерпела сокрушительный провал. То ли люди графа слишком мало походили на имторийцев, то ли захватчики знали своих в лицо, но едва завидя небольшой отряд защитники ворот, бросились навстречу с обнаженными мечами.

Не помогли ни красно-белый плащ, ни знание имторийского. Ладард отбивался от двух противников разом, вновь горя мстительной жаждой убийства. Им овладела какая-то бесшабашность. Но не веселая азартная злость, как в молодости, а бесстрашная легкость от осознания, что терять больше нечего. Он знал, что им не победить, оставалось лишь надеяться, что мальчишка не подведет. В какой-то момент граф уловил движение юркой фигурки за спинами дерущихся, но тут же вновь сосредоточился на противниках. Как раз вовремя, потому что один из них открылся, за что тут же поплатился рассеченным горлом. Второй оказался более опытным бойцом, да и место павшего долго не пустовало. Ладард опять бился один против двух. Усилием воли он заставлял себя не смотреть в сторону ворот. Во-первых, чтоб ненароком не привлечь к ним внимания врагов, во-вторых, любой взгляд в сторону мог стоить ему жизни. Не то, чтобы граф всерьез рассчитывал выйти живым из этой передряги, но и умирать раньше времени он не собирался. Нужно утащить с собой за Грань как можно больше выродков, уничтоживших его город и его жизнь, а еще хорошо бы дожить до момента, когда старые деревянные ворота займутся огнем от какой-то мудреной смеси, которую Торн притащил из столицы. Но тут уж вся надежда на ловкого Илтона.

Еще один враг убит, но стоило тому рухнуть, как глазам графа открылась тягостная картина. Прямо перед ним на земле лежал поверженный Стард с мечом в груди, а имториец упирался ему ногой в живот, вознамерившись вытащить свое оружие. Старый друг и соратник графа был еще жив, хрипел и захлебывался кровью. Страшное зрелище отвлекло Ладарда от собственной схватки. Он пропустил удар и резкая боль пронзила плечо. Ему хватило сил отбить следующий удар и кое-как продолжить бой. Раненое тело отказывалось повиноваться командам разума, движения стали хаотичными и неловкими. Но граф продолжал сражаться и почти удивился, когда его меч нашел сердце врага. И в тот же миг он почувствовал, как сталь входит в его собственную плоть. Кто-то ударил в спину. Что ж, война есть война. Как холодно, зато почти не больно. Серая мгла подбиралась все ближе, окутывая все вокруг и скрадывая краски мира. Но перед тем, как она окончательно поглотила свет, Ладард успел заметить, что северные ворота полыхают веселым рыжим пламенем. А значит, у них получилось. Все было не зря!

Улицы Тиариса заливало полуденное солнце. Город нежился в объятиях лета, утопал в зелени, играл яркими красками цветов на клумбах и подоконниках. Все вокруг дышало спокойствием и безмятежностью, не только природа, но и люди. Элвир смотрел из седла на горожан и про себя дивился ленивому благодушию, которое читалось на большинстве лиц. Люди с удивлением смотрели на большой конный отряд, но через некоторое время отворачивались и возвращались к своим делам, а чаще — к безделью.

Наверняка, хотя бы некоторые слышали о стычках на границе, но явно не считали, что это хоть как-то их касается. Со столичными жителями всегда так: пока война не подкатится к их стенам, она — не более, чем тема для досужих разговоров. Пока где-то далеко идут сражения, горожан, уверенных в собственной безопасности, волнуют не чужие смерти и захваченные территории, а возможный рост цен и перебои с поставками продовольствия и прочих товаров из провинций. Вот и сейчас, недавно проигранная эларская кампания — лишь повод поворчать на недальновидность молодого короля, а захват приграничных городков — скорее недоразумение, чем повод для беспокойства.

Впрочем, безразличие горожан к событиям на границе сейчас явно на руку. Не хватало только паники. Валтору и без того достаточно забот. Пусть уж лучше простой люд занимается своими делами и поменьше лезет в политику. Хватит и знати, без устали чешущих языками на тему, как королю следует управлять государством. Стоит государю потерпеть первую неудачу, как любой дворянчик начинает мнить себя умнее и дальновиднее монарха. Нескольких дней, проведенных при дворе после возвращения, хватило, чтобы всласть наслушаться подобных разговоров.

Кроме того, по пути в Сагани, умники, рассуждающие о политике и военных кампаниях встречались, чуть ли не в каждом замке. Ах, если бы его величество прислушался к голосу своих разумных подданных, Дайрия не оказалась бы в столь печальном для себя и смешном для прочих держав положении. Ну, конечно! Будто идея короля идти на Элар не пользовалась самой горячей поддержкой тех же самых людей, что сейчас осуждающе качают головами. Даже Лард, и тот не возражал хотя, казалось бы, ему, как управителю казны положено критически воспринимать проект, предполагающий столь масштабные траты. Впрочем, главный казначей, как и верховный канцлер накануне злополучной войны думали больше о семейных проблемах, чем о государственных. Что ж, теперь им, всем вместе, предстоит думать не о прошедшей войне, а о грядущей.

Торн не тешил себя ложными надеждами на то, что конфликт с Имторией исчерпан. Да, им удалось одержать полную победу, отбив у захватчиков Сагани, Низалис и все окрестные земли. Но это скорее начало войны, чем конец. Даже, пожелай Валтор забыть о нападении имторийцев и счесть инцидент исчерпанным после возвращения захваченных территорий, вряд ли король Имтории на этом успокоится. Айшел Риони объявил себя ни много ни мало императором. Пока не ясно, какие земли Доэйи он считает входящими в состав своей империи, однако, на счет Дайрии сомневаться не приходится. Не то, чтобы имторийское вторжение грозило Дайрии потерей независимости, но сейчас совершенно не подходящее время для любой войны. Мало того, что приходилось с опаской поглядывать в сторону Элара, который вдохновившись победой, может в любой момент нанести ответный удар. Так теперь еще и Имтория возомнила себя достаточно сильной, чтоб урвать себе кусок ослабленного неудачной кампанией соседа. При всей нищете Имтории, надо отдать должное ее армии — отлично организованной и практически постоянно боеспособной. В общем-то содержание этой армии и поглощало большую часть казны короля Айшела Имторийского.

Торн не мог думать о победе, не вспоминая цену, которую пришлось заплатить. Граф Ладард погиб, защищая свой город. И почему именно такие люди должны уходить за Грань, когда ничтожества и подлецы благоденствуют? Сейчас каждый честный и преданный делу человек на службе у короля на вес золота. К душевной боли примешивалась немалая толика злости на бывшего наставника за то, что тот настоял на личном участии в спасении города. Неужели его люди не справились бы сами с задачей открыть старые ворота и впустить затаившийся в засаде отряд? Торн перевел взгляд на паренька, который ехал слева от него. Илтон Плам не очень-то ловко держался на лошади, но явно пребывал в восторге от происходящего, непрестанно крутя головой по сторонам. Еще бы! Первый маршал короля настоял на том, чтоб взять его в столицу и наградить за вклад в освобождение Сагани. Элвир до сих пор удивлялся, как мальчишка сумел поджечь ворота. Потерпи он неудачу, еще неизвестно как бы все обернулось.

— Эн Торн, а когда уже дворец будет? — заметив взгляд Элвира, парень решил подать голос.

— Скоро. Мы почти в центре.

— А я увижу короля? — не унимался Илтон.

— Для начала я бы сам хотел его увидеть.

Увидеть короля удалось даже скорее, чем можно было надеяться. Валтор встретил своего маршала в одной из дворцовых галерей, не дав добраться до собственных покоев, где Торн рассчитывал если не отдохнуть, то хотя бы привести себя в порядок после дороги. Обнимая друга и суверена, Элвир испытывал радость наполовину с досадой. Ему хотелось подготовиться к предстоящему разговору. И это касалось не столько доклада о военных действиях, сколько деликатного вопроса его предстоящей женитьбы. Торн рассудил, что вернувшись с победой, может рассчитывать на благосклонность короля и милостивое позволение распорядиться рукой и сердцем по собственному усмотрению.