— Дэн Тайрин — твой ровесник, — возмутилась Альва.

— А я, по-твоему, значит, совсем старик? — ехидство в голосе брата мешалось с обидой.

— Нет, это я, по-твоему, дитя, — в тон ему возразила она. — А детей не выдают замуж.

— Тебе — девятнадцать, вполне достойный возраст для девицы на выданье. Можно сказать, даже засиделась. Но это я виноват, — вздохнул он. — Все выбирал для тебя жениха получше.

— Ага, не спрашивая моего мнения, — почти шепотом вставила девушка.

— А теперь вот локти впору грызть, что ты здесь, а не под крылышком у мужа и свекрови в каком-нибудь из дальних замков, куда можно было бы услать Олана.

Альве нарисованная картина совсем не пришлась по нраву, впрочем, действительность нравилась ей еще меньше.

Не прошло и трех недель с той поры, как двое парней из деревни, отправились ночью на старое кладбище, наполовину затопленное болотом. Проглоти их Изгой, этих безумцев.

В прошлом Альва довольно снисходительно смотрела на подобные выходки. Даже ночевала однажды в заброшенной башне с Оланом и парой его друзей. На кладбище, правда, ни разу не порывалась, не из страха перед шаэлами или шкригами, а из вполне реальных опасений угодить в трясину.

Но то, что пугало девушку из замка, показалось нипочем крестьянским детям. Болото их не засосало, но для всех, включая самих глупых героев, было бы лучше, если бы они утонули.

Парни вернулись на исходе второго дня, до смерти напуганные, зато до невозможности гордые собой. К этому времени их уже вовсю искали, но, как и следовало ожидать, безуспешно. По возвращении домой смельчаков ждала бы суровая взбучка, если бы они не отвлекли селян рассказами о своих приключениях.

Перебивая друг друга, парни рассказывали о встрече со странной женщиной, которую один упрямо именовал Болотной ведьмой, а другой — Королевой мертвецов. Судя по описаниям, создание походило на обеих героинь страшных сказок старой Хэнн. Синеватая кожа, волосы цвета болотной тины, черные бездонные глаза и длинные руки с когтями. Кошмарная женщина не проронила ни слова, лишь засмеялась леденящим кровь смехом и росчерком острых изогнутых когтей оставила незваным гостям отметины на лбу.

По рассказам тех, кто видел горе-героев, оба и впрямь были отмечены ранами в форме серпа, на которых вместо крови засохла корка синего цвета. Несмотря на доказательства, в историю о встрече с нечистью поверили не все. Да и как тут поверить, если по словам парней Болотная ведьма явилась и исчезла, а найти их не могли целых два дня.

В общем, так и стал бы этот поход еще одной страшной байкой, если бы спустя день смельчаки не слегли с лихорадкой. Еще через день на коже появились язвы, сочащиеся синевато-серым гноем. Тут уж поверили все. Среди до смерти напуганных селян были даже такие, кто предлагал отнести больных обратно на болота и вернуть Королеве мертвецов, которая их пометила. Хвала богиням, до такого не дошло, но оба все равно умерли на исходе третьего дня.

Однако самое страшное началось позже, когда отец одного из парней и сестра другого обнаружили у себя на коже синеватые волдыри. Всем стало ясно, что несчастные жертвы Болотной ведьмы не только себя погубили, но и принесли в родную деревню ужасное проклятие.

Альва понимала, что не имеет права винить жителей деревни, которые послали в замок за Хэнн, но все равно не могла их простить. Хотя и без того, болезнь проникла бы в замок. Люди из деревни приходили в замок Свеллов каждый день. Кто-то приносил провизию, дрова, свечи, кто-то работал на починке крепостной стены и амбаров. Кроме того, не все слуги жили в замке, часть возвращалась в деревню каждый вечер или хотя бы раз в неделю.

Осознав, что творится, Барнис строго-настрого запретил все хождения между замком и деревней. К тому времени неизвестная болезнь свалила уже дюжину крестьян, а зловещие слухи поползли по всей округе. Усилия Барниса оказались напрасными, болотное проклятие все-таки добралось до замка.

Неделю назад слегла добродушная пухлая Изина, на которой держалось все хозяйство в замке Свеллов, а потом заболел конюх Юрг. Как ни старалась Хэнн, а вылечить сына ей так и не удалось, как впрочем, и всех остальных. И вот теперь смерть, давно уставшая ждать, пока Хэнн соберется за Грань, стояла за плечом старой женщины и, должно быть, злорадно потирала руки.

Даже странно, что Хэнн продержалась так долго, если вспомнить, что она побывала в деревне, когда все только начиналось. Наверное, дело в том, что здоровьем Хэнн была покрепче многих, даже тех, кто на полвека моложе. И потому даже сейчас, вопреки здравому смыслу, Альва упрямо надеялась, что именно Хэнн сможет победить болезнь. Среди творящегося ужаса мысль о том, что придется расстаться со старой няней терзала ее сильнее всего. О том, что могут заболеть братья, девушка даже думать боялась.

— Альва, ты меня вообще слушаешь? — резкий окрик брата вернул ее к реальности. — Хоть сейчас попробуй не витать в облаках. Иди и собирай вещи. Через пару часов чтоб была готова. Хорошо бы явиться к Тиннадам до заката.

— Барнис, это ты меня не слушаешь, — возразила Альва. — Тиннады нас не пустят. Так же как и Кореллы. Они хорошие люди, им будет больно отказывать нам, но никто не рискнет пустить к себе на порог болотное проклятие.

— С чего ты так уверена? — мрачно вопросил Барнис, не глядя на сестру.

— А ты бы на их месте пустил?

Барнис какое-то молчал и в растерянности скреб бороду.

— Если бы жил один, то пустил бы, — наконец ответил он. — Ты, должно быть, права. Будь у меня жена и детишки, не стал бы рисковать, хоть и чувствовал бы себя последним мерзавцем. Не приведи богини оказаться перед таким выбором. Никогда бы не подумал, что настанет день, когда я порадуюсь, что моя добрая Верена так рано ушла за Грань, не успев подарить мне детей. За семью мужчина может и должен переживать, но не за себя. Решено, мы не станем мучить Кореллов и Тиннадов, поедем сразу к Тайрину Ферру. Он, как и я, бездетный вдовец, а старшая сестра ему в матери годится. Не думаю, что он откажет приютить тебя под кровом своего замка.

— И что он захочет в благодарность за услугу? — Альва ощетинилась, приготовившись отпираться до последнего.

— Боишься, что силком потащит тебя замуж? — хмыкнул брат. — Не думай, Тайрин не таков. Он мой друг, я даже не стану его оскорблять предложением денег или бесценных лошадей, на которых расщедрился наш дайриец. Для Тайрина дружба и честь — не пустые слова. Так что больше ничего не желаю слушать и давай собирайся, пигалица.

Альва все-таки попробовала спорить, умоляя позволить ей остаться в замке хотя бы до тех пор, пока Хэнн жива, но Барнис был непреклонен. Он чуть ли не за шкирку притащил сестру в ее комнату и оставил там собирать вещи, не поленившись запереть дверь снаружи, чтоб строптивая сестренка не убежала прощаться со старой няней.

Сборы не заняли много времени, и большую часть невольного затворничества девушка провела в грустных и тревожных размышлениях. Ближе к вечеру Барнис явился за ней в сопровождении Олана.

Олан был молчалив и мрачен. Судя по взглядам, которые он исподлобья метал на старшего брата, уезжать из замка он хотел не больше Альвы и скорее всего жутко злился, что Барнис воспользовался правом старшинства.

Дирек и Вайн вышли проводить их. Альва, глядя на братьев, изо всех сил старалась не заплакать. Высокий, сухопарый Дирек. Ему слегка за тридцать, но рыжеватые волосы уже начали редеть, а в серых глазах почти всегда пряталась усталость, даже когда он улыбался. Вайн казался полной противоположностью брату. Ему всего досталось с избытком, прежде всего силы и жизнелюбия. Даже полнота его не казалась излишней, а подходила Вайну как никому другому. Альва удивлялась почему брат в свои двадцать пять до сих пор не нашел себе жену. По ее мнению всем девушкам округи следовало мечтать о таком муже. Правда, сегодня Вайн не очень-то походил на себя. Глаза, обычно весело поблескивающие из-под густой шевелюры, сейчас смотрели серьезно и грустно, почти как у Дирека.