В Мастерской царили свои законы. Главный из них — ничего лишнего. Апофеоз аскетизма, чтобы не зародилось предательское, пусть даже неосознаваемое желание задержаться здесь надолго. Роскошь засасывает в омут удовольствий, что не только отвлекает, но и подтачивает хрупкое желание творить. Вот почему все удобства только для работы и во имя нее. Отдыхать и наслаждаться жизнью следует в другом мире, среди обычных людей, а здесь — только труд.

— Долго же тебя не было, — с укоризной протянул Критик. — Экспериментатор давно слоняется без дела, а Мечтатель так вообще впал в депрессию. Ты проявляешь преступную халатность, позволяя впустую растрачиваться нашим талантам и возможностям. Мы, твой самый ценный ресурс, вынуждены прозябать, старея, в праздности. Какая безответственность!

— Время? — бросил Месенн. Здесь он, как правило, ограничивался односложными выражениями. Шлем Мария улавливал малейшие электромагнитные импульсы его мозга и через антенны, встроенные в потолок, транслировал мощным компьютерам. Те, используя постоянно совершенствуемые программы, расшифровывали его мысли и сообщали их всем обитателям Мастерской. Одного слова, мановения руки или движения глаз оказывалось достаточно для точного приказа.

— Почти миллиард, — сказал Энциклопедист. Это был понятный ответ на поставленный вопрос. Маг поинтересовался, насколько время в Мастерской идет быстрее, чем в том мире, который он только что покинул. Ему сообщили, что соотношение скоростей временных потоков составляет девять порядков — секунда там растягивается примерно в тридцать лет здесь. Нет абсолютно никаких причин торопиться.

Привратник, угадав неоформленное желание, сотворил бассейн с пузырящейся розовой водой. Месенн, скинув одежду, с удовольствием нырнул.

— Я пытался добиться большего ускорения локального времени, — сказал Экспериментатор, — но в Барьере Моара начинают возникать какие-то подозрительные колебания.

— Интересно было бы поисследовать, от чего зависит его устойчивость, — вставил Мечтатель. — На Коларе, помнится, соотношение скоростей темпоральных потоков без труда достигалось в тысячу раз больше, чем здесь.

— Теоретически не существует никаких пределов. Локальная скорость времени может быть какой угодно, — дал справку Энциклопедист. — Все определяется техническими параметрами оборудования.

— А какими именно?

— Переадресуй этот вопрос Марку, — приказал Месенн Привратнику.

— Скоро вы всю физику замкнете на нем, — проворчал Критик. — А мы что будем делать?

— Не беспокойся, у меня забот хватит.

Дел и в самом деле невообразимо много. Сейчас он соберется с мыслями, и начнет работать. Маг бросил взгляд на своих роботов. Критик, похожий на огромный кактус, застыл рядом, придумывая новую колкость. Над ним легкой дымкой повис Мечтатель. У него самая трудная задача — докапываться до малейших нюансов мыслей мага и добывать из них новые идеи. Трепетным железным лабиринтом неисчислимых рук, голов и ног замер Экспериментатор, ожидающий нового задания. Энциклопедист, бездонный кладезь знаний, скромно отъехал подальше. Привратника, как обычно, не было видно — он не любит маячить на глазах, но в каждое мгновение готов выполнить любое задание. Здесь, в Мастерской, только ему доступна магическая энергия хозяина, а посему он должен всюду поспевать.

Хорошие у него помощники. И возможности их с каждым годом все выше и выше. Однако все равно настоящий творец здесь один — он, Месенн. Машина, какую бы сложную программу она ни использовала, какие бы эвристические хитрости ни применяла, останется в оковах формальной логики. А давно известно, что точное доказательство имеют лишь тривиальные истины — даже в элементарной арифметике находятся выражения, которые нельзя математически строго ни доказать, ни опровергнуть.

Человека можно сравнить с мыслящей машиной. Когда-то даже было модно проводить подобную аналогию. При этом, однако, почему-то было принято «забывать», что программу поведения человека создавал тот бурлящий неожиданностями мир, в котором появился и совершенствовался великим множеством ушедших поколений его род. Количество воздействий и разнообразие жизненных ситуаций перешло в качество — способность генерировать новые мысли. А сколько программистов надо загрузить работой, чтобы добиться такого же эффекта для компьютера?

Вэр Корев только что четко сформулировал то, что они, маги, делают уже давно — создают искусственные миры с тем, чтобы перенять у их обитателей новые знания и изобретения. Да, умеет нетривиально мыслить координатор, и предложение его насчет инструментария, позволяющего вскрывать причины наблюдаемых событий, довольно интересно. А главное, легко реализуемо при использовании существующего задела — почти готового Ангела Счастья.

Первоначальную конструкцию этой Сущности создал Мерк. Правда, он называл ее по-иному — Демон Радости. Он много экспериментировал с искусственными носителями человеческих чувств и эмоций. Свою мастерскую, по его словам, он превратил во дворец какого-то восточного владыки. Прекрасные здания, предоставляющие максимальную роскошь всех мыслимых удобств, великолепные сады и парки, необозримые охотничьи угодья. Множество машин, имитирующих толпы слуг и приближенных, угождающих, развлекающих и плетущих интригу за интригой. И он, всесильный владыка, в эпицентре страстей…

Комиссия магов, созванная Марием, так и не определила, что произошло с Мерком, почему он не смог покинуть свой чудный мир. Безжизненное тело его, брошенное на Альфе, на всякий случай поместили в негэнтропийную капсулу, но всем почему-то сразу стало ясно, что возвращение сознания мага в него крайне маловероятно.

Мерк ушел от них. Незадолго перед уходом он послал другим магам подарок — сонм дивных существ, олицетворяющих человеческие страсти и пороки. Марий окрестил их исчадиями греха и посоветовал сдать в утиль. Месенн, тогда еще начинающий маг, не внял совету. Уничтожить сотворенное разумом никогда не поздно, гораздо практичнее попытаться найти ему применение.

С тех пор прошло меньше года в мире людей, но Месенн проработал в Мастерской не один век и убедился в своей правоте по поводу наследия Мерка. На основе его демонов Радости и Печали он создал светлого Ангела Счастья и темного Ангела Горя.

Много трудностей преодолено им на этом пути. Счастье ведь не только внутреннее состояние мыслящего существа, необходима соответствующая материальная подпорка. Голодный человек довольно скоро поймет, что его ощущение благополучия обманчиво. Замерзающий прозреет еще быстрее. В то же время, бедняк обрадуется и куску хлеба, а богач останется недовольным удвоением своего состояния. Очень непростым делом оказалось провести грань между достаточным и необходимым материальным обеспечением счастливого состояния. Сейчас — Месенн очень хотел верить в это — трудности позади, и он сумеет построить тот мир, который давно задумал. Предложение Корева явилось лишь дополнительным толчком для осуществления запланированного.

Какое же это благо — товарищество магов. Все они обладают различными талантами, своими предпочтениями и увлечениями. Марк, например, специализируется в точных науках, а его «конек» — физика. Фактически все современное снаряжение мага создано Марием. Он, Месенн, за короткое по людским понятиям время своей магической практики уже стал признанным авторитетом во всем, что касается случайности и неопределенности.

Краса и гордость Месенна — Промысл, умеющий целенаправленно воздействовать на Случайность в вещном мире и на человеческую волю в духовном. Пределы могущества этого творения до сих пор остаются неизвестными, а последствия его отдельных воздействий на окружающую среду поражают. Дабы спрятаться от нескромных глаз, Месенн прихватил с собой Промысла с минимальным радиусом действия на Ценодва. Несмотря на предпринятые экстраординарные усилия, он так и не был обнаружен спецслужбами Содружества. Казалось бы, все хорошо. Но тот кавардак, что произошел в музее часов, сбои в работе поисковых машин Всемирного Информатория заставляют с предельной осторожностью пользоваться Промыслом впредь.