Для начала решил навестить новоявленного вампира, которого оставил в одном из убежищ, а то Никона посещал уже два раза, а этого всего один — несправедливо. Обидятся ещё мои протеже: один на избыток внимания, другой на его недостаток.

От того, что неприятная ситуация разрешилась без особых потерь, я пребывал в хорошем расположении духа, хотя в каком-то другом и вовсе редко нахожусь. Давно уже решил для себя, что в мире крайне мало вещей, из-за которых есть смысл расстраиваться. Вот, к примеру, случись мне обнаружить нору опустевшей, а начинающего вампира подавшимся в личные приключения, это ничуть бы не расстроило. Юные редко слушаются старших, а взрослые не особо любят печься о молодняке — не восставать же против законов природы.

Повторяю, я готов был отпустить Верне, выкажи он желание меня оставить, но вот попытка забрать его силой или похитить обещала привести меня в очень дурное расположение духа. За прошедшие века мы сообразили, как развивается наша суть, и смирились с мыслью о том, что вампиры — великие собственники и не выносят покушение на их имущество. Потому обнаружив, что дверь в нору не заперта, а под ней скопился как лужа после дождя незнакомый запах, я мигом насторожился, да и рассердился всерьёз.

Оставаясь в своём праве, я с разгона ворвался в квартирку.

Запах смерти, не успевший перетечь порог, внутри пряно ударил в ноздри, ошеломил и разозлил ещё сильнее. Я невольно зашипел как кот, но не бросился к телу, лежащему в глубине комнаты, справедливо полагая, что всё представление может оказаться ловушкой, а огляделся, не отходя от двери.

Человека увидел не сразу, что само по себе было скандалом, но вот его надменный вид и подспудная уверенность в себе насторожили и заставили немедленно справиться с эмоциями. Я попытался холодно оценить ситуацию. Этот мужчина не мог не знать, с кем имел дело только что, и кто ещё способен без предупреждения нагрянуть в жилище. Он убил одного вампира и не испугался другого — вот на чём следовало заострить внимание. Я так и сделал.

— Кто ты? — спросил, продолжая вбирать и анализировать запах.

Было в нём нечто неправильное, и момент этот я отметил с самого начала, но пока не успел как следует на нём сосредоточиться. От незнакомца слегка несло чужой жизнью, кровью, иным, чем встречаешь на каждом шагу питанием, примерно, как от Верне, но не только. Вот эта последняя абсолютно чужая нота и насторожила более всего. Учитывая разговоры, что мы вели тут с новообращённым, следовало испугаться, пусть и в меру.

— А ты что за перец? — зло ответил он.

Мне показалось, что рассердило не моё появление в квартире как таковое, а нечто иное, непосредственно с ним связанное. Отсутствие предсказанной заранее реакции? Он полагал, что я брошусь к лежащему телу и подставлю спину под удар, не опасаясь засады и подвоха? Ждал кого-то более наивного, чем я? Разбираться с непонятками обоим предстояло на ходу.

— Квартира принадлежит мне, — ответил я самоуверенно, — и труп на полу тоже, вернее, парнишка, который был жив, когда я покидал это место.

— Так это ты его обратил! — сказал он, и массивные черты лица собрались в ещё более злую чем прежде гримасу.

Я слегка завис. Обратил? Это как? Человек начитался сказок и искренне в них верит? Если бы вампиры умели, как он выразился «обращать», то хоть деньжат бы на этом наварили. Уж кто как не я знал, что ничего абсолютно ни от кого из нас не зависит. Всё случается спонтанно.

За века чего только не попробовали, стремясь разобраться в механизмах инфекции. Понятно, что после первой волны изменений, нашлись не только истеричные, но и здравомыслящие особи, в том числе среди людей. Мы, юные вампиры, тогда ещё не знали, что не будем стареть, и помимо обострившихся возможностей получим долгую жизнь, но и в начальные годы находились желающие стать на открывшуюся тропу. На что только не пускались любители экстрима, стремясь оказаться в числе непонятно кем или чем избранных, но мало у кого получалось. Процесс не поддавался анализу и предсказать, кто станет следующим изменённым так и не удалось.

Люди могли посещать наиболее опасные, по нашему опыту, места и оставаться людьми, а перемены подцеплял тот, кто старательно держался в сторонке. Единственное, что мы теперь, по прошествии лет, знали точно — это неподверженность обращению женщин. Ни одна дама так и не присоединилась к нашему сообществу. Всё прочее оставалось в руках случая.

Если этот здоровяк не знал банальных истин, то, возможно, без дураков был выходцем с орбиты, ну или выдавал себя за него. Последний вариант я, естественно, считал наиболее вероятным, поскольку земляне панически боялись заразы и держались в стороне от неё и от нас, но решил не подавать виду, что обдумываю несколько версий.

— Послушай, пришелец с исторической родины, — сказал я как мог учтиво. — Ты ничего не смыслишь в наших делах, ну так и валил бы домой. Нам не по душе, когда те, кто бросил несчастных переселенцев на произвол судьбы, являются вынюхивать чужие правила, даже если они и не объявлены официальным секретом.

— Житель отсталой планеты не станет указывать, что мне делать! — ответил он резко. — Кто бы он ни был, он — всего лишь убогий провинциал.

Уму непостижимо, откуда у некоторых накапливается столько апломба. Он что совсем ничего не знает о вампирах? Не подозревает, что я быстрее и сильнее, следовательно, давно мог бы вытереть стену его размятым в фарш телом? Стоит ли так нахально притворяться? Что за игра здесь идёт, и каким боком меня в неё тянут? Ещё это хамство. Как же трудно оставаться любезным, имея дело с таким уродом!

Внешне, надо сказать, непонятный нахал производил впечатление довольно привлекательной особи. Выше меня и шире в плечах — просто выставка мышечной анатомии, да и лицом благообразен. Он мог претендовать на известную симпатию окружающих, не будь его гримасы брезгливы, а взгляд полон пренебрежения. Я догадывался, что побить шпиона его же оружием не удастся, слишком глубоко въелся в сознание пренебрежительный взгляд на чужой мир.

— Ты совершил убийство, — сказал я, высушив интонации до хруста. — У нас это считается преступлением, хотя в ваших, высших мирах, может быть, и нет. Придётся за всё ответить.

— Какое преступление? — деланно удивился он. Неумелое актёрство служило единственно насмешке. Никто бы не обманулся, и он это знал. — Зашёл случайно, перепутал адрес. Обнаружил несчастного на полу, только не успел сообщить правоохранительным органам о произошедшей совершенно без моего участия трагедии.

Неслыханное бесстыдство! Я произнёс с нажимом:

— Ты убил Верне. Отрицать бесполезно. Я слышу запах, кроме того, везде установлены камеры, и я сильно сомневаюсь, что ты сумел их обнаружить.

На самом деле в квартире я ничего не монтировал, считая надзор лишним, но блеф отчасти сработал. Я увидел, как дёрнулся взгляд чужака, словно стремясь поспешно обшарить окружающее пространство. Разоблачить моё враньё было бы сложно, так что я сохранял спокойствие. Пришелец дал слабину, пусть крошечную, но и её следовало считать успехом.

— Даже если и убил! — произнёс он с вызовом, быстро беря себя в руки. — Человек не из вашего мира, он принадлежит мне. Живой и мёртвый тоже. У вас он даже нигде не зарегистрирован.

На планете не было знаков осёдлости, ни наверху, ни здесь, да они и не требовались. Заключённое много лет назад соглашение касалось всех, кто принадлежал либо к роду человеческому, либо к касте изменённых. Этот нахал с орбиты реально ничего не знал о нашем мире, а вот распоряжаться в нём брался? Сомнения не покидали, хотя я понимал, что сейчас они не к месту. Пока без разницы было, откуда большой мужик свалился. В первую очередь следовало его одолеть.

Судьба Верне огорчила меня, хотя не слишком сильно. Я мало знал его и не имел оснований питать симпатию, но преступление подлежало наказанию, и не в мастерских, а на рудниках, куда отправляли душегубов. Принцип дележа оставался примитивным.

Следовало без дальнейших промедлений обездвиживать мерзавца и препроводить водным путём к благой цели, но я медлил. Не давал мне покоя посторонний запах. Я пытался вникнуть в его суть, понять, какого рода оружием запасся пришелец, но ничего не получалось. Без труда свернув шею и почти оторвав голову вампиру, даже едва принявшему изменение, он доказал, что не так прост, как кажется на первый взгляд. Атаку я считал преждевременной, потому продолжал бессмысленный разговор, давая себе время собраться с соображениями. Я сказал: