Если Ронни носил фамилию Де Гроте, что означает «большой», а сам был малого небольшого роста, то его товарищ носил фамилию Де Корте, что означало «короткий», но имел высокий рост и титул чемпиона мира по бегу с препятствиями. Вдобавок ко всему, бывшему бегуну очень хотелось есть.

Отважный офицер Де Корте вторгся в расположение английского десанта, безжалостно разбудив врагов в середине светлой полярной ночи. Вызвав переполох в стане неприятеля, он сделал вид, что испугался, и пустился наутек. В беге он был похож на кенгуру, которая заблудилась в снегах Норвегии. Англичане рванулись в погоню за убегающим десантником с красным беретом на голове, но тщетно.

Пока Де Корте бегал по заснеженным полям, Ронни и его товарищи захватили половину продуктов неприятеля в виде тушенки, галет и шоколада, разрушили радарную установку противника, и подались вновь по заданному маршруту, где их догнал бегун с чемпионским прошлым. Во время короткого отдыха был устроен пир горой, и десантники наелись, впервые за долгие дни пути.

В тот год учения НАТО закончились полной победой бельгийских подразделений.

Об этом писали все газеты. Валентина вырезала статьи об успехах Бельгийского батальона в учениях войск НАТО, и положила их в розовую папку, где уже хранились другие газетные вырезки, упоминающие о миротворческой деятельности ребят из Паракомандо. На одной из фотографий женщина узнала своего сына, и вся семья по этому поводу устроила праздничный ужин, а Ронни в это время плыл домой по северному морю, вместе со своими сослуживцами. Капитан корабля принимая на борт десантников поинтересовался, если среди них плотник. Ронни вызвался и тут же получил задание подготовить судовые двери и иллюминаторы корабля к шторму. Конечно, он воспользовался возможностью не только поработать плотником, но и прогуляться по всему кораблю, по всем его отсекам, вплоть до капитанского мостика. Когда работа была им выполнена, шторм разыгрался уже не на шутку и десятиметровые волны одна за другой накрывали судно.

– Хорошо поработал, Де Гроте. Благодарю, – сказал ему капитан, – а теперь пора подкрепиться. Как только волна уйдет, у тебя будет ровно девять секунд, чтобы добраться до дверей в камбуз. По моему сигналу выбегай без промедления и беги по палубе до зеленой двери, и сразу закрой ее за собой, иначе унесет тебя, мой дружок в морскую пучину.

Ронни не надо было уговаривать, он порядком проголодался. Когда очередной накат волны ударил в закрытую дверь камбуза, он уже был в столовой один среди несметного количества бифштексов и тушеных овощей, в тот вечер наелся паренек за себя и за того парня, который не пришел.

Потом очень сытый и очень довольный собой, Ронни отправился искать свой отряд. Его товарищи лежали в подвесных койках, им мутило и тошнило. Морская болезнь одолела непобедимых десантников. Между узкими койками находился еще более узкий длинный проход, который упирался в гальюн. Дверь гальюна раскачивалась в такт волне, и унитаз, стены и пол коридора были залиты рвотными массами, и только теперь Ронни понял, почему его товарищи отказались от вкуснейшего обеда, но не успел он опомниться, как корабль поднялся на дыбы, он упал на колени и заскользил на коленях до самого гальюна. Когда корабль стал падать в другую сторону, то ему пришлось ухватиться за оплеванный унитаз, как за спасательный круг. Так, в обнимку с плохо пахнущим унитазом, Де Гроте то поднимался ввысь, то падал вниз. Морские качели продолжались, пока корабль не вошел в северный пролив, тогда Ронни покинул свой «пост» и отправился спать.

После боевых учений НАТО Ронни продолжал служить в армии. Его опыт, сила и мужество только возрастали, но все предложения командования стать кадровым военным он отвергал без сожалений. Размеренная штабная жизнь, с ее предсказуемостью и монотонным продвижением по службе, представлялась Ронни скучным времяпрепровождением.

Перед демобилизацией Де Гроте совершил последний марш-бросок в восемьдесят километров с полной боевой выкладкой, он пробежал это расстояние за семнадцать часов, и он бежал бы дальше, если бы его вовремя не остановил ответственный за учения лейтенант. К финишу Ронни пришел в победном одиночестве и с хорошим запасом сил…

Демобилизовался Ронни осенью. Крепкий духом и телом, он радостно возвращался домой, где его ждала собственная постель и размышления о том, чем же заняться ему в мирной жизни.

Проснулся Ронни по-армейски рано. Запах свежего кофе приятно щекотал ноздри, но вставать не хотелось. Уют старой пружинной кровати был непривычным, но заслуженным. Он чувствовал себя гостем в отчем доме.

Лежа в постели с закинутыми за голову руками, молодой человек убеждал самого себя в правильности своего выбора. Ему, офицеру Де Гроте, командование вооруженных сил страны настойчиво рекомендовало гарантированное повышение по службе, дальнейшую учебу, армейское содержание и достойную пенсию, но разве в армии будет у Ронни такая возможность просыпаться в своей кровати от запаха завтрака и утренней суеты домочадцев? Демобилизованный десантник только теперь ощутил, как он соскучился по дому. Все эти годы он скучал по спокойной занятости отца, по снующей по кухне маме, по пыхтению бекона с яйцами на сковороде, по голосу непоседливой Диан, похожей более на мартышку, чем на принцессу.

– Мой прадед был плотником, мой дед – плотник, отец плотник-строитель, а чем же заняться мне? – размышлял Ронни в спокойствии духа, – Конечно, из меня получился бы неплохой инженер, даже без диплома, но работать в конторе – это удел пенсионеров. Надо мне довериться зову предков и пойти поработать на стройке, только не под началом отца, ему все равно не угодишь. Пойду-ка я крыши крыть, это достаточно интересное занятие, чтобы попробовать, да и, говорят, платят там прилично, так что мамин кошелёк не оскудеет.

Воспоминания о маме не позволили молодому мужчине оставаться в постели, ведь вернулся он домой поздно и родителей еще не видел.

– Подъем! На построение – пять секунд! – скомандовал он сам себе и в один прыжок соскочил с кровати.

Через несколько минут Ронни сидел за столом на кухне, умытый, подтянутый и добрый. Мама поставила перед ним чашку кофе с молоком и тарелку с жареным беконом, поверх которого лежала желтоокая глазунья. Папа уже ушел на работу, а Диан – в школу, так что Ронни завтракал в одиночку. Сытный завтрак, ворчание мамы и знакомый вид из окна олицетворялась с утренним умиротворением и вселенским покоем.

Ничто не изменилось за время его службы, из окна кухни был виден знакомый с детства гараж, рядом с гаражом стояли ящики из-под пива, а рядом с ящиками из-под пива виднелись садовые столики, составленные вместе. На деревьях висели разноцветные шарики, они украшали оголенный ветки вместо опавшей листвы. Шарики были наполовину сдутыми, но выглядели еще очень нарядными.

– Мама, спасибо за праздник, на который я опоздал. Извини за эту оплошность, но я как-то не подумал, что вы в честь меня соберете гостей со всего света. Насколько я помню, я вам ничего не говорил о дате моего возвращения домой.

– А мы, Ронни, сами позвонили в часть и решили тебя удивить. Хоть сюрприз не удался, зато все друзья и соседи хорошо погуляли. Все были рады, что ты вернулся домой целым и невредимым.

– Жалко, что я не принял причитающиеся мне лавры. А подарки-то где? Как всегда, о главном и забыли. … Ох, мама, это шутка. Чувствую, что пир получился на славу, а я его проворонил! Засиделся допоздна с друзьями в кафе, ведь кто знает, свидимся ли мы ещё? … Вкусно ты готовишь, мама. Расскажи, как прошел мой праздник?

Сытость потянула на разговоры, Ронни хотелось с головой окунуться в мирскую жизнь.

На весь поселок играл духовой оркестр, пиво не переводилось, и гости танцевали у нас на газоне, пока у них были силы. Твои деды с бабушкой Марией сгорали от нетерпения поздравить тебя с возвращением, но они рано ушли домой.

– Я их сегодня обязательно навещу! Спасибо за завтрак. Вкусно и сытно, как в армии.