Стоял полдень, в спальном бараке никого из студенток не было, кроме Веры, которая задержалась, чтобы найти в своей сумке куда-то запропастившуюся косынку. Девушка не заметила, как вернулась в барак Сауле и как она встала напротив ее кровати. Видя, что Вера наконец-то заметила ее присутствие, она начала свою назидательную речь по-комсомольски.

– Вера, твое поведение недопустимо для комсомолки! Ты позволяешь всему потоку смеяться над собой! Это не цирк, это студенческий трудовой отряд! Поэтому прекрати, пожалуйста, ходить по полю с расставленными в стороны руками и гундосить под нос жалкие песенки. Прекрати раздавать всё, что у тебя есть, и помогать всем, когда тебя об этом даже не просит. Не называй своих сверстников на «вы». Ты должна уважать себя, и твое предназначение быть не клоуном, а врачом.

Сауле перевела дыхание, и опять продолжила в том же тоне.

– Ты умная и примерная студентка во всех отношениях. Не допускай того, чтобы над тобой смеялись твои ровесники. Мне не хочется, чтобы над тобой смеялись те, которые тебя не достойны.

Прошло некоторое время, необходимое для того, что дать Вера могла осознать свое положение в глазах у своих сокурсников.

– Сауле, я всё поняла. … Я исправлюсь. … Большое спасибо, – тихо сказала она и медленно вышла из комнаты, забыв про косынку.

Слова комсомольского вожака потрясли Веру, она не могла дождаться конца рабочего дня и чувствовала себя, как голой в общей бане, где изо всех щелей подглядывали за ней недобрые люди, а ей и прикрыться было нечем. После ужина девушка аккуратно расправила постель для сна и ушла из барака. Всю ночь бродила она по поселковым улицам вместе с бездомными собаками, которые, вероятно, чувствовали ее горе и не кусались. Всю ночь она ломала себя и ненавидела своих родителей, которые учили ее тому, над чем остальные люди смеялись.

«Нельзя быть доброй! Глупо вести себя вежливо! Плохо быть доброй, надо быть злой! Надо «тыкать» незнакомым людям и съедать свою булочку под кроватью. Это лучше, чем распевать народные напевы и ходить по полю с выставленными в стороны пальцами».

В какой-то момент Вера даже увидела себя в образе неуклюжего полярного пингвина, смешно расхаживающего по полю, где росли огурцы. От этой игры воображения ей стало совсем плохо, и она продолжила себя перевоспитывать еще усерднее.

«Если добро не в почете, то в нем нет нужды. Умей молчать и смотри на других исподлобья! Не смей петь песни, когда тебя могут слышать другие! Не улыбайся всем подряд, как матрешка, а лучше следи за движениями своих рук».

Вера понимала, что все эти правила, которые она в ту ночь принимала на вооружение, навсегда лишали ее возможности говорить с луной рифмами, даже плакать ей казалось в этот час неуместным, потому что слезы – это привилегия детей, а ее детство оборвалось, так и не начавшись. В барак девушка вернулась совсем другим человеком. Начинался рассвет, начиналась ее новая, взрослая жизнь. Жизнь среди чужих и скучных людей. Теперь она никому не позволит говорить с ней в непозволительном тоне, даже комсоргу всего факультета. Впервые в жизни Вере захотелось домой, к маме.

– Шевченко Вера, ты комсомолка, ты не можешь отказать в помощи своей сокурснице. Комсомолец обязан помогать товарищу в беде. Без твоей помощи Лене Литвиненко не сдать эту сессию! Соглашайся, она сам не решается тебя об этот просить.

Отказать куратору группы Вера не могла, и ей ничего не оставалась, как стать доброй против ее воли.

Лена Литвиненко обладала той броской красотой, которой хотелось любоваться бесконечно, не увлечься её привлекательной внешностью, мог только пень, у которого отсутствует мужское сердце. Черты лица Лены, как и ее спортивная фигура обладали геометрическим совершенством. Густые русые локоны тяжело падали на ее сильные прямоугольные плечи, и создавали образ прекрасной Златовласки. Каждый раз, когда Вера смотрела в глаза Лены, то неосознанно прислушивалась, надеясь услышать тихое «мяу», так как, глаза красавицы смотрели на белый свет желто-зеленым взглядом.

Впрочем, весь первый курс Вера остерегалась близкого общения с Леной, но не столько из-за ее неординарной внешности, сколько по причине ее острого язычка. Эта девушка обладала отменным острословием, она знала толк в шутке, не стеснялась высмеять в человеке то, что другие старались не замечать, но на нее никто не обижался, слишком красивой была шутница. Вера всегда чувствовала себя страшно неловко, когда в ее присутствии обижали хороших людей, но осудить Лену она не имела права, так как сама не обладала даром острословия. Так, при поддержке куратора группы Лена Литвиненко уверенно вошла в круг Вериных друзей, но привычкам подшучивать над ближним она не изменила, и Вере пришлось с этим мириться.

Семья Литвиненко жила в Дальнем парке, в пригородном поселке. В настоящее время от этого поселка не найдешь и следа. На месте, где когда-то стояли дома, магазины и большая трехэтажная больница, теперь растет ковыль, и дикие утки обживают маленькие озера, возникшие над просевшей землей, из недр которой был выбран каменный уголь, но во времена Вериной учебы в институте этот городок жил еще весело и достойно.

Мама Лены, тетя Пана, высокая и худощавая женщина, тепло приветствовала дружбу своей дочери с Верой и с Верной подругой Ириной Борисовой. Тетя Пана пекла для девушек вкуснейшие пироги то с капустой, то с картошкой, варила отменные наваристые борщи, и всегда была дома. Ее доброта и спокойный характер умиротворяли душу каждого, кто приходил под ее кров. Койка, где любила отдыхать тетя Пана, стояла у печки, топившейся углем, на которой зимой постоянно пыхтел большой металлический чайник. По мнению Веры, это было самое спокойное место на земле, надежно спрятанное от бед. Дом тети Паны сверкал чистотой и порядком, а постели в спальных комнатах заправлялись с мастерством золотошвейки. О таком уютном доме Вера могла только мечтать, поэтому она любила навещать Лену Литвиненко.

Со временем к красивой внешности подруги Вера привыкла. Оказалось, что ради этой красоты несчастная спала на бигудях всю ночь и утром целый час трудилась над своей внешностью перед зеркалом. Опекунство над Леной постепенно сменилось дружбой, а дружили Вера с Леной, как совершенно непохожие друг на друга сестры, хотя свои теплые сестринские отношения не афишировали. Прилюдно Вера оставалась подругой Ирины Борисовой, в которой романтика прекрасно сочеталась с расчетливостью, а Лена – подругой Светы Хан, умевшую шить, готовить и создавать домашний уют, где бы она ни находилась.

Как-то раз, после сытного ужина тетя Пана неожиданно отозвала Веру в закуток и обратилась к Вере с мольбой: «Верочка, я прошу тебя, помоги моей доченьке доучиться в институте. Ей трудно дается учеба, я это вижу и переживая, но знаю, что ты добрая девочка и поможешь ей получить диплом врача. Вера приняла ответственность за учебу Лены очень серьезно, и та стала успешно сдавать один экзамен за другим. В гостях у тети Паны Вера быстро набирала в весе, но быть «в теле» ей нравилось, потому что ей нравилось всё, что было привычно и комфортно. Да, и одевалась она во все широкое и просторное, чтобы не портить себе аппетит мыслью о том, что после ужина юбка не сойдется на талии.

Случилось так, что Вера полюбила тетю Пану, как свою родную тетю, и восхищалась ее заботливой любовью к дочери, которую не имела сама. От Лены она узнала, что вовремя поступления в институт её маму прооперировали по поводу рака желудка, а перед операцией тетя Пана ходила в церковь и просила у бога дать ей пять лет жизни, чтобы за это время Лена получила высшее образование. Операция прошла успешно, а зажжённые церковные свечи так и сгорели без следа. Теперь тетя Пана радовалась жизни и баловала гостей дочери пирогами да булочками.

Такие отношения людей с богом нравились Вере только потому, что в этих отношениях оставалось место для чуда, ведь в реальной жизни болезнь побеждается действиями грамотного врача в совокупности с желанием больного выздороветь.