– Мне кажется, что-то случилось с нашей машиной! – обратилась я к Ронни c испугом. Немудрено было напугаться тем, что увидела я спросонья, взглянув в окно нашего каравана, что стоял на кемпинге среди виноградников. На плите сердито зашипел чайник, из туалетной комнатки послышалась недовольная возня мужа, который еле вмещался в походный туалет каравана, а из раскрытого окна передо мной в лучах восходящего солнца вместо нашего автомобиля Ситроен Берлинго, расширенного типа, красовалась какая-то пародия на него, напоминающая белую лошадь с пеной по бокам. – Это ты серьезно? – спросил Ронни, приоткрыв дверцу туалета. Он вытянул шею и попытался, не сходя с биоунитаза, сам разглядеть через раскрытую дверь своего четырёхколёсного друга, давно немытого, но с хорошей ходовой частью, и это ему, как ни странно, удалось.

– Дорогая, а какой сегодня день? … Правильно, все сходиться. Сегодня день нашей свадьбы, а то, что случилось с машиной – это проделки Диан, моей сестры, чтобы мы с тобой не прозевали десятилетний юбилей нашей любви. … Я предполагаю, что она с Вилли не столько для того приехали сюда, чтобы варварски поступить с моей машиной, сколько, чтобы похвастаться своим новым пластиковый мобиломом. … Разве можно платить такие баснословные деньги за коробку из пластика, сделанную для великанов, где телевизор висит под потолком …

Дверь туалета вновь закрылась и через нее послышалось уже довольное пыхтение мужа, совершающего свой утренний моцион. Я оглядела убранство нашего добротного деревянного каравана, хранящего тепло и уют в любую погоду, и в хорошей расположении духа вышла на свежий воздух.

Наш домик на колесах выглядел среди виноградных полей игрушечным теремком, но в нем я чувствовала себя Евой, которая всю жизнь искала своего Адама, нашла и теперь следовала за ним по всему свету. Если караван был туристическим антиквариатом, то наш автомобиль Берлинго был куплен на заказ и отличался своим респектабельным видом, который не портили даже гирлянды из туалетной бумаги, отсыревшей от росы.

Этим утром я чувствовала себя счастливой женщиной, и высокое небо над головой, взятое в кольцо горной гряды, было тому свидетелем. Моя мечта: быть любимой женой любимого человека, исполнилась, чтобы жить в вечности.

Диан и ее муж Вилли имели привычку вставать ни свет, ни заря, они подшутили над нашим автомобилем и повесили над дверью каравана «мистель», шарообразное деревцо, под которым нам с Ронни пришлось целоваться, чтобы получить подарок к юбилею нашей свадьбы, коробочку бельгийского шоколада.

Диан выразила сожаление, что роса размыла слова поздравления, написанные на туалетной ленте, свисающей с боков машины. Да, и бумага размякла от утренней влаги, но наш с Ронни счастливый пижамный вид на фоне нашего каравана в окружении виноградников, останется на фотографиях и в памяти наших сердец.

А в полдень мы с мужем дали обет верности друг другу в капелле, что одиноко стояла на склоне горы, при этом присутствовали убежденные атеисты, Диан и Вилли. Они поздравили нас с Днем юбилейной свадьбы букетом полевых цветов и песней «О, благодать, спасен тобой». Песня пелась на английском языке, слова песни никто не разобрал, но ее мелодия вдохновила нас с Ронни на танец молодоженов с десятилетним стажем.

После обеда мы с гостями совершили велосипедную прогулку вдоль реки Мозель, потом – жарили мясо у ручья и пили вино местных виноградарей. Когда Диан с Вилли ушли почивать, Ронни нежно обнял меня, и мы долго молчали, словно в ночной тишине хотели услышать звездный перезвон.

– Ронни, – тихо проговорила я, когда с гор потянуло прохладой, – тебе не кажется, что все эти десять лет нашей жизни в браке мы пытались отстоять свою независимость, даже ценой счастья. Удивительно, как мы не разбежались, ведь мы с тобой такие разные.

– Потому что, нас благословил Бог, а Он всемогущий …

Тут где-то близко прогремел раскат грома, в преддверии грозы страшно загудел лес, и мы с мужем поспешили в караван. Хорошим людям ночью положено спать.

Принято считать, что круглые даты и существуют для того, чтобы дать человеку возможность увидеть свой жизненный путь как бы со стороны, из другого времени.

Идея поделиться нашей историей любви принадлежала не нам, но она нам понравилась.

Эта книга посвящена тем, кого не останавливают превратности судьбы на пути к счастью.

Вере не было и трех лет, когда она «потеряла праздник». Это было ее первое воспоминание о себе самой, которое сберегла ее детская память.

Приближалось 1 Мая, праздник всех трудящихся. Девочка чувствовала преддверие праздника и заранее радовалась. Радовалась она, когда мама готовила нарядную одежду для себя и папы, для Веры и ее старшего брата, Саши, когда делались покупки для праздничного стола, потому что в праздник без гостей никак нельзя. Вазочки в шкафу до краев были наполнены шоколадными конфетами, и на окошке остывал холодец. К холодцу Вера была равнодушна, но конфеты «Мишка на севере» и «Красная шапочка» было несчитанное множество, и от того, что Вера с братом съедали втихомолку по конфетке их количество, нисколько не уменьшалось.

Утром 1 Мая вся семья вышла на улицу, где уже звучала торжественная музыка, начинающегося праздника. В новом белом пальтишке и розовой вязаной шапочке с помпончиками Вера была просто очень красивая девочка, тем более, что в туго заплетенных косичках были вплетены необычно пышные красные банты.

В праздничном настроении семья Шевченко отправилась на парад. Всё было замечательно, что ни в сказке сказать, ни пером описать. По радио громко, чтобы слышала вся страна, пелись песни о Родине. Люди собирались вместе и веселым строем шли в одном направлении, к городской площади. Город, украшенный к празднику флагами и транспарантами, жил радостью наступившего праздника. Взрослые и дети держали в руках бумажные цветы, разноцветные надувные шары, ярко-красные флажки. Самые сильные мужчины несли огромные полыхающие знамена, закрывающие собою полнеба. Солнце поднималось над горизонтом и на улицах становилось тесно от праздничной толпы. Гармонисты наигрывали плясовые мелодии.

Вокруг Веры всё пело, танцевало и утопало в красном изобилии. Эта огненная бурлящая радость напоминала девочке свекольник, который также весело бурлил в большой маминой кастрюле. Девочка сгорала от нетерпения в ожидании парада. И вот наступил долгожданный миг, торжественным маршем грянул духовой оркестр, и весь народ, как по команде, по колоннам зашагал на площадь. Всё ликовало!

Восторг от происходящего торжества выливался в громогласное «ура-а-а!!!». Это было так волнительно, что сердце Веры вдруг стало барабаном и громко стучало в ее груди. Потом папа взял девочку на руки и уверенно зашагал во главе колонны демонстрантов, а мама вприпрыжку бежала рядом, крепко держа за руку Сашу. Девочка старательно выговаривала вместе с родителями восхитительное слово «Ура!». Хоть Вера и не выговаривала букву «р», но «а-а» у нее получалось лучше, чем у Саши. Последнее, что запомнила она на параде, были красные трибуны, размещенные под ногами каменного человека, стоящего с вытянутой вперед рукой.

Парад отгремел, но никому не хотелось расходиться по домам. Хорошая погода и приподнятое настроение располагали к песням и дружеским разговорам. Вера тоже не хотела идти домой, она ждала продолжения праздника, а его … не было.

Празднично разодетые люди окружали ее, и девочке вдруг очень захотелось выйти из этого окружения веселых незнакомых людей, чтобы поискать праздник. Мама и папа весело разговаривали с высоким человеком в белом пальто, с большими коричневыми пуговицами и широким ремнем, не обращая внимания на детей.

Если Вера оглядывалась по сторонам, то Саша смирно стоял рядом с папой и прислушивался к беседе родителей с дядей в белом пальто, показывая сестре пример взрослости. Вера очень уважала старшего брата, но в этот раз не стала следовать его хорошему примеру, а самостоятельно отправилась на поиски пропавшего праздника. «Я только посмотрю и вернусь», – так думала девочка, смело отправляясь в путь. Она пробиралась между поющими и танцующими людьми, чувствуя себя среди них маленьким зайчиком в дремучем лесу.