Пришло время, и директор школы с сожалением сообщил Де Гроте младшему, что его школьные знания недостаточны для перехода в следующий класс. Юноша отправился домой, мечтая о свободе и играх на воле. Однако Валентина думала по-другому. В первый день каникул, ни свет, ни заря, она разбудила сына и отправила его искать работу на сосисочную фабрику. После завтрака Ронни сел на велосипед и поехал на завод, который был в двадцати километрах от дома. Завод показался ему гигантским полигоном. В отделе кадров прежде всего спросили дату его рождения.

– 21 сентября 1944 года, – ответил мальчик.

– Когда тебе исполнится полных четырнадцать лет, тогда и приходи обратно.

Счастливый, Ронни вернулся домой. Всё лето он трудился в саду, потом помогал отцу, иногда подрабатывал, ремонтируя велосипеды друзей и детские коляски подруг мамы, а иногда разъезжал по поселку на машинке и продавал мороженое детям вместо соседки, у которой были гости, причем он каждый раз зарабатывал больше, чем сама мороженщица.

Однажды, юноша увидел, как его богатый сосед выкорчевывает старый дуб на лужайке перед своим домом. Дуб был еще в силе. Перед его древесной мощью пожилая пара казались жалкими лилипутами. Ронни подъехал на велосипеде прямо к их забору.

– Давайте, я вам помогу, – обратился он к соседу с топором в руках, явно незнающему с чего ему начать.

– Тебе, юноша, не справиться. Мы с женой трудимся с самого утра, а конца этому делу не видно, – с тоской в голосе ответил сосед, а его жена с надеждой посмотрела на подростка.

– Уверяю вас, что справлюсь с этой задачей за пятнадцать минут.

– Сынок, если ты окажешься специалистом, мы тебе хорошо заплатим.

Ронни ловко перепрыгнул через соседский забор, привычно взял в руки лопату и быстро подкопал под деревом яму размером метр на метр. Потом лопата сменилась топором. Паренек подрубил оголившиеся корни, влез на самую верхушку дуба и стал раскачиваться на дереве, как на качелях. Крона дуба склонялась всё ниже и ниже в противоположную сторону от ямы, а Ронни продолжал раскачиваться, и, хотя корни дуба из последних сил цеплялись за почву, дерево раскачивалось каждый раз с большей амплитудой, в какой-то момент оно жалобно заскрипело, юноша ловко спрыгнул на землю и дуб упал поверженным богатырем на зеленый газон.

– Молодец, сынок! Уложился в обещанные пятнадцать минут.

– Меня дед этому научил, еще в детстве! – с гордостью сказал Ронни, принимая от соседей заработанную мелочь.

Первого сентября Ронни не пошел с другими школьниками в школу. Все дети его возраста сели за школьные парты, а он в первый день занятий купил на заработанные им деньги старый мотоцикл господина Де Баккер, хотя этот мотоцикл не заводился, но это никого не огорчало.

21 сентября Ронни исполнилось 14 лет, и он отправился на сосисочную фабрику на своем, видавшем виды, велосипеде.

Осень нежилась в оранжевом золоте деревьев и кустарников, а ленивый ветер, пригревшись на солнышке, не спешил сдувать с них листву. Ездить на велосипеде в такую пору было бы для Ронни удовольствием, если бы эта поездка не диктовалась необходимостью. Катить двадцать километров до фабрики, а потом по той же дороге обратно, хоть и надоедало, но не так сильно, как работа сосисочника в темном, влажном и холодном цеху.

Уже несколько месяцев Ронни работал на фабрике учеником, которому не ставили оценки и не отправляли домой, раньше положенного времени, в цеху его никто не спрашивал, что хочет или не хочет работник на побегушках, всех интересовала только продукция и зарплата. Делать сосиски оказалось делом нехитрым, но сытным, каждый рабочий мог попробовать сосиску на вкус. Ронни старался быть всем нужным, чтобы не чувствовать себя забытым между кипящими котлами, висячими шлангами и гигантскими мясорубками.

Видя усердие четырнадцатилетнего подростка, рабочие охотно заваливали его дополнительно всевозможными поручениями. Каждому в цехе хотелось поучаствовать в трудовом крещении новичка, а как тут обойтись без веселой присказки?

– Эй, Ронни, подай ведро воды, только смотри сам в нем не утони! Ха-ха!

– А ну-ка, дружок, наточи ножи поострей! Как свинину нарежем, так твой чуб со лба и срежем!

– Эй, малыш, здесь вытри, а там подотри, и в штаны не наложи! Хи-хи!

Когда мальчик со всех ног бежал, чтобы выполнить очередное поручение, и в спешке спотыкался о шланги, которые змеились на цементном полу, он тут же слышал за спиной веселое наставление: «Алло, Ронни, сынок, не сломай шею, а то больно будет!»

На прибаутки мальчик и не думал обижаться. К ним Ронни был приучен с детства и сам любил пошутить, за добродушность и старательность рабочие в цеху признали его приемным сыном, но родным сыном он так и не стал. Главным для всех тружеников сосисочного цеха оставались все-таки работа и персональный заработок.

Старый велосипед часто ломался. И, если на работу Ронни ехал быстро, то домой – не спеша, словно жалея своей велосипед, который отсчитывал свои последние километры. Время в пути не проходило зря, дальний путь располагает к раздумьям о жизни. Уже через три месяца работы Ронни понял, что он прошляпил свою удачу.

Конечно, сначала он даже радовался тому, что никто не заставляет его ходить в школу, делать уроки и учить то, что ему совсем не нужно или не хочется. Эта радость сочеталась с первой рабочей гордостью. Ведь все его товарищи по-прежнему оставались школярами и поначалу смотрели на своего друга восторженно, а его потная рабочая спецовка была для них символом взрослой жизни.

Приближалась зима, тревожно завыли ветры и в какой-то момент Ронни стало катастрофически не хватать того сопротивления, которому следовало сопротивляться. Целые дни паренек работал на фабрике, ел даром аппетитные сосиски, каждую неделю приносил он домой получку, которую его мама тут же уносила к себе в спальню и прятала в толстый кошелек и, вот, и всё, что происходило теперь в его жизни. Никакой мечты, никаких свершений!

Поздняя осень в ноябре круто изменила свой нрав и теперь моросила холодными дождями. Северные ветры под серым небом с самого утра портили мальчику настроение. Думая о жизни, юноша начал понимать, что его судьба забуксовала в череде безрадостных дней и превратилась в рутину. Ронни, как воздуха, не хватало приключений. Работа сосисочника вскоре стала ему привычной и знакомой. Новые друзья у него не появлялись, а старые жили своей обычной школьной жизнью. Вопрос, как жить ему дальше, был тупиковый.

И в самую длинную ночь года Ронни понял одну простую истину.

Истина заключалась в том, что единственным человеком, который бы искренне интересовался его дальнейшей судьбой, являлся он сам. Никого вокруг не заботило, будет ли Ронни учиться дальше или до старости станет крутить длинные сочные мясные сосиски. Состариться мясником ему не хотелось, да, и подобная участь совсем не соответствовала тем космическим мечтам, которые делали его детство прекрасным и полным высокого смысла. Решение учиться дальше было принято им внезапно, когда в лицо бил колючий снег. Нет, Ронни не позволит загнать себя в мертвый угол, потому что теперь он сам, а никто другой, будет выбирать то, что ему делать и как ему жить.

Когда сын объяви о своем решении учиться дальше, первой запротестовала его мама.

– Чего тебе не хватает, Ронни? Учиться захотел? Отец не учился, а свое строительное дело имеет! Следуй его примеру.

Валентина нетерпеливо поглядывала на мужа, а тот, словно глухой голодный тетерев, причмокивал, доедая аппетитное мясное жаркое и не собирался вразумлять своего сына. Тогда Валентина пошла по запасному, как ей казалось, беспроигрышному пути.

– Ронни, работа у тебя хорошая. В цеху работать – это не под дождем. Трудись себе на здоровье и денег много зарабатывай! Может быть, тебе нужны деньги, чтобы погулять вечерком или в кино сходить? Сколько тебе надо? Я тебе дам.