Не знаю, чем руководствуется Катрин, но мне хватило личного общения, чтобы понять, эта девица уж точно не потеряла способность чувствовать. Она жаждет власти, идет по головам, а кто из нас хоть раз в жизни не делал подобного или не задумывался об этом, но не оступался лишь по одной причине — неуверенность. Многие мечтают о власти, силе, деньгах, и только единицам это дано от рождения или благодаря труду. Остальные же добиваются высот, идя против собственной совести и оставляя за собой след чужих обид. Никто так и не смог сказать с уверенностью, что за Катрин и Доном тянется кровавый след, беспощадный и беспричинный. О Катрин я знала слишком мало, хотя ее поступки ни о чем хорошем не говорили, а за Доном скрывается тайна его исчезновения. Он убил браконьера, но никто так и не узнал настоящую причину, почему этот парень словно сошел с ума.

И я или права, или обманываюсь на их счет.

Пока я размышляла над новой дилеммой, вернулась Мари. Подруга принесла поднос с едой и чай, заставила поесть, а потом снова собралась оставить меня одну, или вернее было бы сказать, оставить нас с Алексом одних.

— Уже поздно, — Мари коснулась моей руки, спасая от темных размышлений. — А ты пей чай и спать.

— А который час?

— Скоро десять. Алекс, останешься или пойдешь домой?

— Как Аврора захочет.

— Хочу! — я поспешила с ответом и, увидев, как Мари заговорщицки подмигнула, опустила голову, мысленно ругая себя: «Ну вот, выдала себя с головой».

— Сестренка, ты иди, а я пока побуду здесь.

— Ну, я тогда пошла, а вы не ссорьтесь.

— Постараемся.

Мари ушла, а я почувствовала себя неловко. Еще и Алекс намеренно усиливал эту самую неловкость: улегся в ногах и, подперев ладонью щеку, сощурился и посмотрел на меня. А я не знала на что смотреть, бегала взглядом с одного предмета на другой. Была бы иная ситуация, да и выглядела бы нормально, тогда игра в гляделки имела смысл: зрелый и с последствиями. Но о чем можно думать, когда все тело болит, словно после хорошей драки, а образ, как у пугала на огороде. Именно по этой причине я отодвинулась как можно дальше и прижала колени к груди, а не потому что мужская рука коварно опустилась поверх одеяла на пальцы моих ног и потянулась дальше. Вовсе не из-за этого. Совершенно!

Алекс улыбнулся, но промолчал, даже не съязвил. И я немного расслабилась и вытянула одну ногу. Боль прошлась по телу, напомнив, что не каждое движение мне сейчас доступно. Пришлось крепко стиснуть зубы и выдержать, но кое-кто в этой комнате читал мои эмоции — я увидела тревогу на его лице.

— Больно?

— Нет… Если не двигаться, — я улыбнулась, стараясь не сгущать краски, и вновь затеяла расспрос. — Расскажи что-нибудь еще.

— О чем?

— О Доне. Хочу понять настоящую причину его поступков.

— А кошмары не замучают?

— Я привыкла к страшным снам, так что боюсь их меньше всего.

Улыбка сползла с лица Алекса, ему явно не нравилась затронутая тема. Он перевернулся на спину, подложив правую руку под голову, а левую передвинул так, что его пальцы снова коснулись моей ноги, в районе лодыжки. Даже сквозь ткань огромная ладонь согревала. Я замерла, засмотревшись на смуглые длинные пальцы. Они выглядели такими… человеческими… Но в любой момент могли измениться до неузнаваемости: покрыться шерстью, поменять форму, а острые когти вместо ногтей способны изуродовать, но этого я еще не видела, только могла представить. Странно, но не боялась лежащего рядом оборотня, а, наоборот, хотела быть ближе.

— Ну ладно, сама напросилась. Мы выросли вместе, общий круг друзей, общая тайна, вместе учились, планировали будущее, но до первых превращений. Дон, Оливия и Катрин с небольшого городка в тридцати километрах от Доктауна. У каждого в семье есть или были оборотни. Это сближает. Но как ты уже знаешь, не все могут менять форму. Катрин — оборотень, Оливия — нет, а с Доном очень долгое время было все неоднозначно. Дон старше меня на год. И мы ждали, что он изменится первым, но этого не произошло. Вначале никто не обращал внимания, ведь у меня сильнее гены зверя — поколения альф, — Алекс ухмыльнулся, будто его это не радовало, и несколько секунд молчал. — Потом долгое время многие считали, что Дон родился не оборотнем. На ритуале «Сэнтеко» никто не увидел его волка. Дон и не должен был участвовать, но хотел этого, и старейшины пошли на уступку. Ему тогда исполнилось восемнадцать, как раз отношения с Оливией завязались. Потом участвовал еще дважды, снова неудачно. Каждый раз мы отговаривали его, а старейшины давали добро. Потом и Дон потерял веру в себя, смирился или надоело. Мы не спрашивали. Не хотели лезть в душу. А через два с половиной года, по просьбе Оливии, он опять прошел ритуал, и все без исключения увидели темно-серого волка. Его как подменили, стал увереннее в себе. А через три месяца к нашей стае прибавился новый волк. Оборотень проснулся очень сильный, мог бы соперничать с Веркеном, но и сдержанность проявлял реже, чем остальные: вспыхивал с пол оборота, часто лез на рожон, доказывал свою принадлежность к нашему виду.

— Может, был шокирован тем, что у него все шло не так, как у вас, и это немного свело с ума?

Алекс продолжал смотреть в потолок, а его рука, скользнув выше, сжала мою щиколотку, но я не отдернула ногу в сторону.

— Тогда почему не поделился своими страхами с друзьями? Мы бы поддержали, а он замкнулся в себе и слишком часто проявлял агрессию.

— В чужую голову не залезешь и, как книгу, не прочтешь.

— В этом ты права. Чувствуя твои эмоции, не могу тебя разгадать.

— И не пытайся. Так интереснее жить. Сам же назвал меня ребусом, — я улыбнулась, вспомнив наш разговор за день до столкновения с медведем.

— Дальше рассказывать, загадка моя неразгаданная? — Алекс повернул лицо, и я увидела искорки смеха в серых глазах.

— Да. Мое внимание принадлежит тебе.

— Жаль, что только внимание.

«Разочарование или мне послышалось?» — я аж заерзала на месте от неожиданной мысли.

— Ты о чем?

— Ни о чем. И вообще, ты спать собираешься?

— Спешишь?

— Нет, но я ночью в патруле.

— Патруль? — непривычно как-то, словно мы в казарме. — А это необходимо?

— Вынужденная мера.

Надо его отпустить. Жаль. Так хотелось подольше побыть наедине, без споров, ссор.

— Отдыхай. Завтра попробуем выйти на улицу.

Я расстроено засопела и сползла с подушек на кровать, улегшись спиной к выходу. Пусть видит мое настроение, может, заставлю его задержаться. Кровать жалобно скрипнула и продавилась. Алекс коснулся моей головы и провел по волосам. Я аж замерла на миг, почувствовав каждой клеточкой, что он все-таки рядом. Но когда он отстранился и встал, я осознала смысл этого момента: мгновение, когда кто-то уходит, и понимаешь, что боишься этого больше, чем собственного исчезновения.

— Не уходи!

Борьба длилась недолго, я чувствовала свои и его эмоции. Они спутались и переплелись, как нити. И я победила, на этот раз.

— Не ухожу. Дождусь, пока уснешь.

Крепкий сон в месте, где я могла чувствовать себя защищенной, принес отравленному телу облегчение, а разуму отдых от тяжелых мыслей и неприятных воспоминаний. А утром, когда проснулась, первое, что увидела — тонкую полоску солнечного света, прокравшуюся между занавесками. С каждой минутой свет подползал к кровати все ближе и ближе, а я, не шевелясь, наблюдала за ним и думала об Алексе. Он исчез ночью, не потревожив мой сон, повел себя предсказуемо.

Я думала о наших непростых взаимоотношениях. Каждый раз, когда меня подстерегала опасность, Алекс оказывался рядом, словно по мановению волшебной палочки, но это не волшебство. Да и не столь важно. Сероглазый индеец из племени микмак родился оборотнем: персонажем, нагоняющим ужас, но я его не боялась. И пускай мы редко находим общий язык, и многие споры не имеют веских причин, я рада его появлению в своей жизни.

Скрипящий звук открывающейся двери заставил вздрогнуть. Мари вошла в дом и появилась через несколько секунд в комнате, а я за это время мысленно перенеслась в место своего заточения. Воспоминания вернулись. Они никуда и не исчезли, притаились и ждали подходящего момента.